Говорите, брат пропал. Так в психиатричках не пропадают, здесь живут. И подолгу. Вас самих, я слышу, надо к нам направить!
– Эх вы! У брата один только я, наши родители померли! Людоеды вы, больше никто!
Так шли дни. И наконец дядя Валя убедил‑таки Андрея опять пройтись по моргам.
– Чем черт не шутит, – твердил он. – Морг – дело широкое, всеобъемлющее. От морга, Андрюша, никогда не отказывайся!
– Я и не отказываюсь, – угрюмо ответил Андрей. – Пройдемся и по мертвым.
– Вспомни этот стих, Андрюша:
Но выше всех узоры пустоты
На простыне заснеженного морга.
Я поцелую губы Вечной Тьмы,
Но манит бесконечность горизонта.
Так и мы, дорогой, – прослезился дядя Валя, – ищем то, что исчезает, чего нет. А уж вечной тьмы нацелуемся.
– Пойдем смотреть узоры пустоты, – помрачнел Андрей, но как‑то весело.
С моргами, однако, оказалось несложно. Администрация там была услужливая, полупьяная и где‑то заботливая. По телефону – на все вопросы отвечали, вникали в детали.
– Пропадают, пропадают, – вещал как‑то далекий голос. – Но из пропащих к нам в морг редко кто попадает. Куда они пропадают – не поймешь, в воздухе, что ли, растворяются. Вы не в ту службу обращаетесь, вам надо найти тех, кто все знает. А мы все не знаем, мы тихие…
Один раз удалось даже просто, без телефонного звонка, зайти, но внутрь не пустили:
– В бумагах его нет – что же вы лезете к нам? Да еще вдвоем. У нас безымянных на данный момент нет, – возмутились в этом морге. – Хотите лицо? Думаете, что по подложным документам сюда попал, ваш‑то? Такое бывает. Но то дело особое. К начальству надо идти. Объяснение писать. Так, мол, и так. Родственник шалил или его шалили…
Андрей махнул рукой: не пускают так не пускают. И через неделю энергия его выдохлась. Он загрустил. Хотя Андрей параллельно поиску работал, даже кутил, но почему‑то как во сне. «Это не просто потому, что брат, – все время назойливо думал он. – Мало ли братьев умирает, в конце‑то концов. Тут что‑то особое, не наше».
Дядя Валя пел. Он любил петь, когда что‑нибудь кончалось впустую. «Жизнь рассосет все», – думал он.
И дни крутились. Ксюша возмущалась, что куда‑то пропал Степан. «Да никуда он от нас не уйдет, – возражала Алла. – Просто встретил кого‑нибудь из полунепостижимых. Знаешь сама, его тянет».
А еще через несколько дней сестры пересеклись с Леной в том же застекленном кафе у метро «Парк культуры». Лена на этот раз была со своим Сергеем, а Ксюша – со своим толстячком Толей. Уютно расселись впятером в углу.
Алла сразу взяла быка за рога:
– Нил Палыч сподобил появиться. Ведь он обещал с нами поговорить, да все откладывал.
– Жутью от него веет и сыростью, – заметил Толя.
– И что же? Что‑нибудь жутенькое брякнул? Новое? – спросила Лена.
– Удивительно, в принципе, ничего нового. А мы‑то ожидали дикого откровения. В основном все то же, дескать, на событии лежит печать некоего извращения, а что за извращение – не известил.
– Да, может, он сам не знает, – вмешалась Ксюша, отпивая пивко. – Чует, что извращено, что сдвиг какой‑то произошел, а в чем дело – не дано ему знать…
– Короче говоря, – вздохнула Алла, – ничегошеньки он о Стасе не знает, в плане где он и что. Во всяком случае, нам не говорит, может быть, скрывает…
– На него это похоже, – вставил Толя.
– Его не разберешь, – продолжала Алла.
– Действительно, сырой какой‑то, мокрый, а ведь дождя не было. Одним словом, подтвердил ситуацию: нам не нужно туда влезать. Дескать, подождать надо, если раскроется, то само…
– Что ж, он прав, – пожала плечами Лена. – А кстати, я звонила Самой.
– О Господи! – только и воскликнула Ксюша. – Даже холод по спинке прошел.
– Но она стала меня бояться. Встречаться не хочет, – проговорила Лена. – Только визжит по телефону и некие тексты из оккультных книг шпарит наизусть…
– Как смешно! – улыбнулась Ксюша. – Мы‑то вас не боимся, а я ее боюсь, нервно, конечно, только, не метафизически…
Лена расхохоталась.
– Но вы же свои, мы с вами из одной бездны, а она – совсем из другой…
Сергей посмотрел на Лену.
– А я скажу одно: чем больше знаю свою жену, тем больше поражаюсь ее непостижимости. Я скоро стану ее тенью – вот и все. Все мои книжные знания, Рене Генон и прочее, так и останутся книжными, не перешли они в другое качество…
– Ладно, ладно, Сергей, брось, – прервала его Лена. – Всему свое время. Впереди – вечность, а не могила.
И друзья провели еще полтора часа в лихости мысли и в полете.
С полчаса Андрей метался по комнате, пока не остановился и решил: Алке пока не звонить, а сначала опознать.
Почему‑то позвонил дяде Вале и обмякшего его прихватил с собой.
Ехали долго и молча. Морг оказался захудалым, полутемным.
Навстречу им выполз обладатель смрадного, тихого голоска и елейно поздоровался. Оказался он как будто стареньким, но полоумно‑жизнелюбивым, однако без истерики, в тишине, существом, похожим на человека.
Андрей особо не обратил внимания, прошел вперед и тут же вернулся, сказав глухо:
– Он.
Похожий на человека улыбнулся и вежливо попросил зафиксировать сие.
Но тут вышла неувязка: Андрей забыл свой паспорт.
К тому же подвернулся какой‑то начальник в белом халате и накричал:
– Шляются тут всякие. Наопознают Бог знает чего! Пусть приходит жена с паспортом, где отмечено, что она не стерва какая‑нибудь, а жена!
Андрей, подавленный виденным, не возражал.
– Больше, говорите, у него родственников – нет? Одной жены хватит! Да и вы пригодитесь.
И Андрею пришлось сообщить обо всем Алле. По телефону, иначе было тяжело.
Ксюша тут же подъехала к сестре. Алла давно уже жила на своей квартире, от явлений не осталось ни следа, ни тени.
– Ты знаешь, Ксеня, – Алла говорила вся в слезах, лежа на диване, – мы же так любили друг друга. Да, были всякие несхожести, нелады в житейском, странности. Но он был редчайший человек, трудноопределимый какой‑то. Но со скрытым ядром. С ним было тяжело. Но я и сейчас люблю его, несмотря на то что он от меня почему‑то сбежал, скрылся или его скрыли… Люблю с болью.
Ксюша заплакала.
– Люди мы, люди, кругом одни люди, – невнятно бормотала она.