Лютов успел переодеться, и вид его был какой‑то оголтело‑развязный, но в то же время научный. Впрочем, грубоватое лицо было объято тайными мыслями. Рубашка не была как следует застегнута и висела небрежно на большом животе, и даже ширинка не была застегнута на одну пуговицу.
Лютов ласково посмотрел на Стасика, а потом, подмигнув ему, провозгласил:
И теперь мы одни во Вселенной,
Полезай‑ка, родимец, в гроб.
Пол – головый, румяный, степенный,
Слышишь, сзади хохочет клоп.
Станислав вздрогнул и обернулся, но клопа не увидел. Но еле слышный хохот был.
Станислав взглянул на Лютова.
– Помогите мне, – попросил он.
– В чем же я могу помочь? – поинтересовался Лютов. – Насчет денег – пожалуйста (и он хохотнул). Но если что‑нибудь серьезное, то я готов с вниманием выслушать. Я и так вижу, вы попались.
Стасик напрягся и стал вспоминать:
– Я ушел из дома недавно. Мной овладела сила, которую я не могу понять. И потом, мне все кажется чужим, неузнанным, как будто я первый день здесь, в этом мире. Здесь один бред и фантастика. Но у меня есть сон. Я помню, что я здесь был и жил, но это только в сновидении, а не в действительности. Знаете, сон, который все время возвращается и длится. Тогда я смутно помню, что я, к моему удивлению, был человеком. И у меня все смешалось. На самом деле я не знаю, кто я. Я бреду, подчиненный этой силе. Мне кажется, что она слишком жуткая в своем конце. Я не знаю, куда она меня заведет, и потому мне жутко.
– Ого‑го‑го! – таков был ответ. – Дело серьезное твое, парень. Вот уж не думал. Надо такое все обмозговать глубоко.
Вместо этого Лютов крикнул, и в комнату вошла худенькая, довольно высокая девушка лет двадцати пяти, с бледным вытянутым лицом. Похоже, что ее ели вампиры.
Она двигала маленький столик на колесах, на котором была водка с куском колбасы для профессора и зеленоватое блюдо с хлебом для Стасика.
– Я Лиза, – обратилась девушка к Стасу. Тот оставался недвижим. Лиза вышла. Лютов хлопнул стакан водки и откусил от батона колбасы.
Для Стасика еда походила на нечто из марсианских водорослей. Но такое шло к нему, к его рту.
После водки Оскар Петрович впал в раздумье.
– Как же тебе помочь? – два раза вырвалось у него.
Стасик смотрел на паука.
– Вот что, – решил Лютов. – Ложитесь спать. Наутро будем действовать.
…Лиза проводила Стаса в маленькую, странно‑убогую для такого дома комнатку. Лиза указала на кровать и вдруг вскользь поцеловала Стасика, исчезнув потом за дверью. Станислав не обрадовался, но заснул.
И Лютов опять опрокинул в себя рюмашечку. Станислав молчаливо ждал.
– И вот к чему я пришел. Единственное, что тебе может помочь, – это отрезание головы.
Единственное, что тебе может помочь, – это отрезание головы.
– Чьей головы? – удивленно спросил Станислав.
– Твоей, Стасик, твоей!
И Лютов поднял палец вверх. Станислав насторожился, даже ушки его внезапно покраснели.
– И что потом? – спросил он.
– Потом пришьем тебе другую. Наука уже позволяет это, через года два‑три, думаю, войдет в практику.
– Но с чужой головой это уже буду не я, – собравшись с мыслями, ответил Стасик.
– Не задавайте глупых философских вопросов, – раздраженно возразил Лютов, переходя на «вы».
Он опять откинулся на спинку кресла и из глубины пристально‑сурово посмотрел на Станислава.
– Поймите, Стасик, отрезание вашей головы – это ваш единственный светлый путь в будущее. Иначе вы не спасетесь.
Станислав пожал плечами и вяло ткнул вилку в лягушачью лапу.
– На самом деле все очень просто, – продолжал Лютов. – О расходах не беспокойтесь, я все оплачу. Науку не остановишь. И магию тоже.
Лютов вздохнул, вошла старуха с подносом, принесла минеральную воду и тут же убежала.
– Насчет головы все можно уладить. Вам надо продержаться годика два‑три. У меня большие связи с заграницей, и я организую вам пересадку головы. Вообще‑то лучше всего подобрать для вас голову какого‑нибудь кретина из Нью‑Йорка. Так будет спокойней.
Такие речи не вывели Стасика из его состояния, но вызвали сомнения и даже легкое беспокойство.
– А что же будет с моей головой? – как‑то женственно спросил он. – Кому, вы думаете, ее стоит пришить?
– Да не думайте вы об этом и не волнуйтесь, пожалуйста, – замахал руками Лютов. – Мы ее выкинем. Кому нужна такая голова, как у вас!
Станислав не обиделся, а только задумчиво покачал головой.
– Через два‑три года практика пересадки головы будет полутайная. Официально это будет потом. Зато вы станете пионером. Ловите свой шанс. Вас будут показывать по телевидению, в конце концов! В современном мире люди только и мечтают об этом: любым путем стать знаменитым. А вы еще спасетесь при этом!
Станислав, вкушая лягушку, оторопело сказал:
– Об этом стоит подумать.
– Да вы решайте сразу. С вашей теперешней головой не стоит думать. Хотите, на время ожидания я вас отправлю за границу, куда надо?!!
Беспокойство все‑таки не покидало Стасика. Он потрогал свою шею. В сущности, ему, попавшему в мир иной, было на все наплевать. Если даже можно менять миры, то какое значение имеет голова, тем более его голова? Но он все‑таки спросил:
– А так ли это надежно?
– Пришьем. То, что касается науки, – все надежно.
– Да я не в этом смысле. А вдруг пришивание чужой головы ничего не изменит? Не все же заключено в голове.
Стасик напрягся, чтобы вернуться в покинутый им мир логики.
– Вы опять за свое? – ухмыльнулся Лютов. – Бросьте перечить науке.
Он опять вздохнул, выпил и вдруг разгорелся:
– Да, да! Я сам крупный ученый, как вы знаете! Объединив усилия, все сферы наук, мы сможем все. Голова – это пустяк для нас! Мы и три головы кому надо пришьем, если будет нужда… Это что! – он вдруг оглянулся на маленькую, еле заметную дверь у окна. – Мы мертвых воскрешать будем! Вот так! Я стану воскрешать! Да‑да!
И он вдруг громко, раскатисто, как пещерный медведь, захохотал:
– А я вам что скажу, – он чуть‑чуть наклонился по направлению к Станиславу. – После таких воскрешений станет очень весело жить! Мир превратится в хохот! Да‑да! Мы и других тварей воскресим! Но это вам не пересадка головы, здесь одной естественной наукой не обойдешься, нужно что‑то покрепче, поядреней, из арсенала древних и тайных наук…
Станислав доверчиво, но вопросительно смотрел на Лютова.