На отдельном блюде лежала большой горой очищенная вяленая вобла, зачем-то отваренная хозяйкой. Черная зернистая икра стояла на столе в трехлитровой банке. Паюсная - на газете. Напоминая кусок черной смолы или буханку черного хлеба. Ее нарезали, как сыр - для бутербродов.
Перекусив, Серега предложил ребятам временно спрятать оружие. Утром явятся омоновцы. И могут возникнуть проблемы. Нужно сначала с ментами познакомиться. Но тут слово взял молчавший до сих пор Ебанько:
- Нужно сразу себя поставить! - Кратко сообщил он. И все засобирались. Петрову ничего другого не оставалось, как присоединиться. Толик объяснил, где ОМОН расположился на постой. Ебанько, которого Серега раньше посчитал молчаливым флегматиком, мгновенно преобразился. Глаза его загорелись зеленым огнем. Он, казалось, с трудом сдерживает внутреннюю дрожь. Первым, танцующей походкой, бандит подошел к большому дому, где расположились милиционеры. Во дворе, перед входом, стояли скрепленные по четыре, очевидно, взятые в каком-то актовом зале, стулья. Штук двадцать. На каждом дереве небольшого чахлого сада, висело по самодельной боксерской груше, сделанной из Камазовской камеры, плотно набитой песком. Петров ткнул одну грушу кулаком, и чуть не вскрикнул от боли - она оказалась каменной твердости! На крайнем к двери стуле расположился спящий блаженным пьяным сном караульный. Его автомат лежал на коленях. Ебанько, походя, небрежно, ударил мента стволом пистолета за ухом. Сон караульного стал глубже. Ебанько снова сунул пистолет сзади за ремень. Прикрыл курткой.
В просторной комнате омоновцы устроились, как в казарме. Здесь стояло десять кроватей, у каждой - тумбочка. В центре - внушительный обеденный стол, заставленный вскрытыми банками с тушенкой, тарелками с черной икрой, хлебом, балыками, бутылками с водкой. Рядовой состав в расслабленных пьяных позах лежал на кроватях. Но автоматы у всех были под рукой. За столом сидел абсолютно трезвый красавец-капитан. При полном параде. Форма на нем, в отличие от подчиненных, была отглаженная, чистая. Он ел, аккуратно намазывая ножом икру на бутерброд с маслом. И жевал, стараясь не запачкать щегольских усиков, по-женски оттопыривая губы.
Завидев разношерстную команду гостей, капитан важно вопросил:
- Кто такие? - Его бойцы привстали, запередергивали затворами автоматов.
- Мы хотели бы рыбки и икорки достать! - С лживой угодливостью произнес Ебанько.
- Платите полштуки баксов, и хоть ловите, хоть покупайте. Мы мешать не будем! А можем и сами икру вам продать. И справку выдать, что она конфискованная была. В магазине куплена. А без нашей "крыши" у вас ничего не выйдет! Через паром не вывезете. - Обманчиво покорный вид гостей раззадорил капитана. У него ещё промелькнула мысль, что раз часовой их впустил, значит, они ему заплатили. Серега пока остался в коридоре, не заходил.
- А не согласны, так мои ребята сейчас могут грохнуть вас без суда и следствия. А потом выбросим в реку, и скажем, если спросят, что вы браконьерили после комендантского часа. Но никто не спросит! Мы здесь единственная реальная власть! - Несколько милиционеров поднялись, и подошли к гостям, угрожающе поводя автоматами. Как бы иллюстрируя речь командира. Ебанько согласно кивнул, и полез в задний карман за бумажником.
Но вместо бумажника в его руках почему-то появился ТТ. И его владелец из угодливо-покорного превратился в нагло-истеричного. Он резко ударил капитана стволом пистолета в зубы, кроша их, и нарушая строгую линию его усиков рваной раной! Капитан в ужасе застыл со стволом во рту.
В голове у него почему-то вертелась фраза:
- Пасть порвали!
- Ты мент, или ты барыга? Я что-то не понял? Ты икрой торгуешь или тут крышевать вздумал? Неужели здесь нормальные люди не появились ни разу? Чтобы тебя, козла, жизни научить! - Ебанько сознательно нагнетал истерическую атмосферу. Его голос звенел и срывался на визг.
- Я таких, как ты мочил, мочу, и буду мочить! Ненавижу! Суки! Пидоры! Замочу, и мне ничего не будет! У меня справка из дурки есть! Псих я! Продолжал бушевать Ебанько. - И было непонятно, то ли он гениально играет, то ли это его истинное лицо. Капитан глазами пытался дать понять подчиненным, чтобы его быстрее спасали. Но все застыли. Только один из милиционеров, который при появлении гостей так и не встал с кровати, и был почти закрыт от всех двумя тумбочками так, что видны были только его ноги ниже колена, стал почти незаметно двигаться. Серега Петров уже давно достал Сашкин наган, и напряженно следил из тёмного коридора за ситуацией. Коллеги-бандиты оружия напротив, не доставали, и ничего не предпринимали. Капитан заметил краем глаза своего бойца, наводящего незаметно автомат на Ебанько, и стал мысленно молиться.
В звенящей тишине прозвучал выстрел. Капитан чуть дернул головой, глаза его закатились. Но Ебанько не дал ему упасть, держа на стволе, как рыбу на остроге'. Под командиром, пачкая коричневым чистую новую форму, расплывалась зловонная лужа. Пытавшийся помочь капитану и выстрелить в Ебанько боец жалобно выл, держась обеими руками за аккуратно простреленное Серегой колено. Лёня молча достал из небольшой сумки на поясе маленькую видеокамеру, и с бесстрастностью фронтового корреспондента снимал представшую картину.
- Жалко, камера запахов не передает! - Сказал он, закончив съёмку. - Ну, теперь вы поняли, кто здесь реальная власть? Между прочим, копия фильма продается за пять тысяч бакинских! А оригинал мы поместим в банк, на хранение. Если что с нами случиться, друзья по НТВ покажут! Кстати, для номинации "Главный засранец года" - совсем не дорого!
Ебанько, наконец, стряхнул со ствола своего пистолета, даже не снятого с предохранителя, капитана. И тот кулём повалился на пол. Он был без сознания. Бандит брезгливо вытер оружие об чьё-то полотенце. Милиционеры были деморализованы, они разошлись по своим койкам, отложив бесполезное оружие. Гости вышли во двор. Часовой продолжал спать.
- А ты ничего, док! Не зассал. И стреляешь клёво. Годится! - Обычным голосом сказал Ебанько.
- А ведь про справку психиатра ты не соврал! Как врач говорю! - Прошептал ему на ухо Серега. - Ебанько только радостно заржал.
Глава восьмая.
В постели с Булановой.
- Сейчас бы того Толиного рыбного супчику похлебать! - Мечтательно произнёс Лёня, подходя к двери их временного жилища. После таких стрессов меня всегда на жор пробивает.
- Он хочет супу, а мы ему - залупу! - Радостно и громко захохотал сидевший в комнате Егор. Его морда прямо-таки излучала добродушие. Повязки на голове не было. Послеоперационный шов был намазан клеолом, и густо присыпан ксероформом. От этого лигатуры на ране торчали на лысой голове в разные стороны, как желтые антенны у инопланетянина. Так обычно делают ветеринары. Интересно, кто Егорку долечивал, когда он из больницы сбежал?
- Пацаны, как я без вас соскучился! - Орал он. - Что так долго ехали? Я мощно ехал, машина у меня мощная! Я тут уже с утра развлекаюсь! Кстати, не поверите! В Питере я перед отъездом так развлекся! Саму Татьяну Буланову трахнул! Певицу! Ну, ту, что плачет всё время! Ох, она у меня рыдала в койке! Век не забуду! Аппарат-то у меня мощный! - Ребята смотрели на Егорку с жалостью, сочувствуя его травме. Но не спорили с ним. Только улыбались.
- Чё, не верите? Сейчас фотки покажу! - И Егорка вытащил из внутреннего кармана куртки толстый конверт с фотографиями. На них действительно был изображен Егорка, в постели, в обнимку с обнаженной Булановой.