- Быстро они очухались... и получаса не прошло! - озабоченно говорит он.
- Еще бы! - подхватывает Бурлак. - Американского полковника у них сперли!
Силин в упор, с нескрываемым интересом, разглядывает американца.
- А бугаина - ништяк! Кило на сто потянет! - говорит он и добавляет: "Духи" из-за него землю носом рыть будут!..
- Это уж точно! - соглашается Сарматов, расстегивая на американце рубашку.
Тот дергается, что-то мычит заклеенным пластырем ртом.
Сарматов, зачерпнув котелком воду, промывает рану и мрачнеет:
- Да-а, повезло нам, как утопленникам!..
- Чего, Сармат? - спрашивает Алан. - Плохая дырка?..
- Хуже некуда! "Бур" плечо разворотил, пуля не вышла. Как пить, полыхнет дед Антоха!
- Кто полыхнет? - недоуменно тараща глаза, переспрашивает Силин. - Дед Антоха?
- Так казаки гангрену зовут, - отвечает Сарматов, перебинтовывая рану американца.
- Де-е-ед Анто-ха-а! - произносит нараспев Силин и заходится в утробном, булькающем смехе. - Антоха-а!.. Ха-ха-ха-ха!!!
Силин пытается задавить смех, но тот прорывается через стиснутые зубы и буквально сотрясает его.
Алан косится на Силина, оценивающе оглядывает его с головы до ног и произносит, обращаясь к Сарматову:
- Вроде как у малого крыша перекосилась!
- Да брось ты. Обыкновенная истерика, - возражает тот. - От перенапряга нервишки сдают. Начальство и слышать ничего не хотело о том, что ребята вконец вымотались. Как же - им ведь за Кремлевской стеной виднее!..
Бурлак заглядывает Силину в лицо и, обернувшись, успокаивающе произносит:
- Ниче, покорчится малость и отойдет!.. Вообще-то после такого в бутылку, а то и в петлю тянет...
- Антоха-а!.. Ха-ха-ха-ха-ха! Антоха-а! - вырывается из горла Силина.
- Успокойся, Саша! На, выпей воды... Ну, возьми себя в руки, Сашок, просит Сарматов. Силин выбивает из его руки котелок с водой и, захлебываясь смехом, катается по камням.
* * *
Шальнов гонит джип по накатанной тропе к просвету в "зеленке", в котором мечутся заснеженные розовые вершины. Слева, из глубины зарослей, несутся звуки боя и злобный лай собак. Тропа выводит к мосту, перекинутому через бурную реку. Шальнов тормозит перед ним, забирает оружие душманов и пробивает ножом бак, из которого начинает хлестать бензин. Добежав до середины моста, Шальнов сует под его опору продолговатый предмет и бегом возвращается к джипу. Бросив в лужу бензина горящую спичку, он стремглав бросается в "зеленку". Два взрыва за его спиной грохочут почти одновременно - в воздух взлетают обломки деревянного моста и куски горящего джипа.
Восточный Афганистан
9 мая 1988 г.
Река хоть не велика, но нахраписта. Бурлит ее поток между камней, мечется от одного края узкого ущелья к другому, громыхает на перекатах и порогах. Сарматов и Алан несут американца, так как сам он идти не в силах. Путь лежит вверх по течению реки. Впереди шагают Бурлак и успокоившийся и впавший в какое-то сомнамбулическое состояние, отрешенно молчащий Силин.
Алан кивает на безвольно мотающуюся голову американца:
- Сармат, похоже, он в жмура сыграть хочет...
- А я что могу! - отвечает майор. - Судьба - она ведь как кошка драная!.. Если вертушка подлетит вовремя, то в Москве, может, и спасут его клешню...
- А если не подлетит? - осведомляется Алан.
Сарматов бросает на него косой взгляд.
- Понятно, командир! - кивает Алан. - Прости за идиотский вопрос...
Внезапно в грохот реки вплетается грохот сверху. Все бросаются под укрытие скалы. И едва успевают сделать это, как над ущельем, один за другим, проносятся три черных вертолета.
- Ну, держись, капитан Савелов! - роняет Сарматов, проводив их хмурым взглядом. - Были цветочки - пришло время ягодкам!..
Алан подтаскивает стонущего американца к воде и разлепляет ему рот. Тот начинает жадно пить.
Сарматов внимательно следит за происходящим. Когда американец утоляет жажду, он подходит к нему и, склонившись, произносит по-английски:
- Полковник, не знаю твоего имени, и знать мне его незачем, но ты тот, кто мне нужен. Если хочешь жить, когда-нибудь вернуться в свои Штаты, - пей. Пей и не смотри на меня, как на последнее дерьмо!.. Ты ввязался в войну против моей страны, значит, счет ты можешь предъявить лишь самому себе. Еще парням из Лэнгли. А сейчас ты мой пленник, и я приказываю тебе - пей! Пей, твою мать, пока из всех дыр не польется. Это для тебя шанс...
Американец с ненавистью смотрит на него, кривит в брезгливой усмешке рот и отворачивает голову в сторону.
- Пей! - кричит обозленный Сарматов. Схватив американца за волосы, он сует его головой в воду. Тот, захлебываясь, пьет. И когда наконец Сарматов отпускает его, американец яростно орет:
- Большевистский садист! Ублюдок!
Сарматов ничем не выдает кипящей в нем ярости. Он просто стоит над неистовствующим американцем, бесстрастно наблюдая за ним. Тот продолжает выкрикивать:
- Русская свинья, ты слышал когда-нибудь о Женевской конвенции? Я требую...
- Засунь свои требования себе в задницу, полковник! - наконец перебивает его Сарматов. - Возможно, я - дерьмо, но и ты не конфетка. До таких, как мы с тобой, Женевской конвенции о военнопленных дела нет. Будто не знаешь, что в случае чего и тебя и меня просто выбросят на свалку с проломленными черепами.
- Дерьмо! - скалит зубы американец.
- Сармат, привести его в чувство, что ли? - спрашивает Бурлак. Сколько эту вонь терпеть?!
- Отставить! - останавливает его Сарматов и прислушивается.
По ущелью катится нарастающий грохот.
- Вертушки ребят морозят, - со странным равнодушием произносит Силин.
Чем дольше Сарматов вслушивается в грохот, тем заметнее светлеет его лицо.
- Оторвались наши мужики, Сашок! - кричит он, хлопая Силина по плечу. Ты вслушайся... Как тогда в Анголе, неприцельно лупят - по площадям.
- Похоже на то! - подтверждает Бурлак.
Силин равнодушно кивает, продолжая пялиться невидящими глазами в какую-то одному ему известную точку.
* * *
Полуденное солнце наполняет ущелье влажным зноем. По самому краю берега вьется еле заметная тропка. Американец, прикованный наручником к Сарматову, пытается идти сам, но ноги его не держат. Оступившись, он с размаху падает в воду, увлекая за собой ненавистного майора.
- Воздух! - вдруг кричит Алан.
И опять все замирают, упав на острые камни и стараясь как можно плотнее слиться с ними.
Три черных вертолета несутся над ущельем в сторону пакистанской границы, а навстречу им в сторону "зеленки" торопятся еще три. Опять по ущелью катится грохот близких взрывов. Сарматов, чуть приподнявшись над землей, дергает американца за здоровую руку.
- Мистер, как вас там, эта громкая музыка не наводит вас на некоторые раздумья?.. - Он показывает на часы. - Пятый час молотят...
- Дерьмо!.. Ублюдок! - шипит тот и, отвернувшись, здоровой рукой раскрывает "молнию" на брюках. Сарматов тут же хватает флягу и подставляет ее под струю мочи:
- Сюда, мистер, сюда... Да не стесняйся - здесь педиков и баб нет!
Происходящее вызывает общий интерес, даже отрешенно молчащий Силин оживляется.
- Зачем тебе его анализ? - удивленно спрашивает он. - В гости к богу можно и так...
- А это чтоб в приемной у апостола Павла в очереди не торчать, отвечает Сарматов и сует флягу под нос американцу.
- Пей, полковник!.. Пей, выхода у тебя нет!..
Американец отшатывается, смотрит на майора с такой яростью, что, если бы взглядом можно было убивать, Сарматов уже давно бы умер в муках.
- Командир, ты что это? - ошалело спрашивает Алан. - Мы так не договаривались!
- Молчать, старлей! - обрывает его Сарматов.