Когда я подносил огонь к ее сигарете, во мне закипел гнев.
- Вы слышали, что я сказал? Она втянула дым в легкие и медленно выпустила его из тонких ноздрей и жесткого рта.
- И что с ней?
Равнодушие, звучавшее в ее голосе, продемонстрировало мне лучше всяких слов, какая Дженни простофиля.
- Сломана лодыжка, сломано запястье и перебита ключица, - ответил я. Она сделала еще одну затяжку.
- Так и будем тут торчать? Я хочу домой. Ведь вас для того и прислали, чтобы отвезти меня?
Она обошла меня и, подойдя к “бьюику”, открыла правую дверцу, проскользнула в машину и захлопнула ее. Меня охватила холодная ярость. Я
рывком распахнул дверцу.
- А ну вылезай, сука! - заорал я. - Можешь идти пешком! Я тебе не фраер вроде Дженни! Вылезай, или я тебя выкину!
Она еще раз затянулась сигаретой, разглядывая меня.
- Я и не считаю тебя фраером. Не бурчи кишками. Я заплачу. Отвези меня домой, а я заплачу за проезд.
Мы посмотрели друг на друга. И тут мной овладела та же жажда секса, что и прошлым вечером. Я едва сдерживал желание вытащить ее из машины и
разложить прямо на грязной, запыленной цементом дороге. Теперь ее глаза казались мне зелеными омутами обещания. Я захлопнул дверцу, обошел
машину и сел за руль. Машина помчалась по шоссе номер три. Когда я ждал на перекрестке удобного момента, чтобы пристроиться к потоку транспорта,
она спросила:
- Как тебя угораздило связаться с этой дурочкой? Говоришь ты вроде на моем языке.
- Сиди и помалкивай. Чем больше я слушаю тебя, тем меньше ты мне нравишься. Она рассмеялась:
- Даешь! А ты штучка, парень! Она небрежно опустила любопытные пальцы на мое бедро. Я отбросил ее руку.
- Заткнись и сиди смирно, а то пойдешь пешком! - рявкнул я.
- Ладно. Дай еще сигарету.
Я кинул ей пачку и вырулил на шоссе. Через пять минут быстрой езды мы проехали мимо ресторана “Плаза”.
- А он все еще тут, - заметила она. И вдруг я вспомнил, что эта женщина провела четыре года за решеткой. Эта мысль встряхнула меня. Я
отпустил педаль газа.
- Куда везти? - спросил я, не глядя на нее.
- Еще миля, а там первый дорожный знак слева.
Следуя ее указаниям, через милю я свернул с шоссе на немощеную дорогу. Время от времени я посматривал на нее. Она сидела, отодвинувшись от
меня, покуривая и глядя в ветровое стекло. В профиль ее лицо казалось высеченным из мрамора: такое же холодное и жесткое. Я думал о ее словах:
“Я заплачу за проезд”. Вкладывала ли она в них тот же смысл, который придал им я? Вожделение окатывало меня волнами горячей крови. Я не мог
припомнить, чтобы когда-либо испытывал такое неистовое желание, и это потрясло меня.
- Далеко еще? - спросил я осипшим голосом.
- Повернешь налево в конце дороги, и мы на месте, - ответила она.
Она выбросила окурок в открытое окно. Я проехал еще милю и повернул налево. Впереди показалась узкая дорожка, и я замедлил ход. В конце
дорожки стоял одноэтажный дощатый дом с верандой - заброшенный, ветхий, убогий.
- Это твой дом?
- Он самый.
Я затормозил, рассматривая постройку.
Я затормозил, рассматривая постройку. Мне показалось, что худшего места для жилья не существует. Дом окружали буйные заросли сорняков,
некоторые в пять футов высотой. Ограда повалилась и исчезла под сорняками. Несколько железных бочек из-под горючего, пустые консервные банки и
клочья бумаги усыпали подходы к дому.
- Трогай! - нетерпеливо сказала она. - Что рот разинул?
- Это в самом деле твой дом? Она закурила еще одну сигарету.
- Здесь жил мой никудышный дурак папаша. Это все, что он нам оставил, - отозвалась она. - Тебе-то какая забота? Не хочешь ехать дальше,
могу дойти и так.
- Нам? Кому “нам”?
- Мне и брату.
Она открыла дверцу и выскользнула из машины.
- Пока, мистер Благодетель. Спасибо, что подвез.
Она направилась к дому, быстро и широко шагая по неровной, усыпанной мусором аллее. Я подождал, пока она дойдет до двери, потом запустил
мотор, проехал до конца дороги, где она терялась в траве, там остановился и, выйдя из машины, двинулся к дому. Входная дверь была открыта. Я
заглянул в тесную прихожую. Слева виднелась дверь в комнату. Я услышал мужской голос:
- Господи! Никак вернулась!
По мне прокатилась волна холодного, горького разочарования. “Я заплачу за проезд” оказалось обманом. Я шагнул вперед, и Рея, услышав меня,
обернулась.
- Тебе что-нибудь нужно? - спросила она. Показался мужчина, видимо, брат: высокий, мощного телосложения, с угловатым лицом и с такими же
густыми каштановыми волосами и зелеными глазами. Он был одет во что-то напоминающее грязный мешок и замызганные джинсы. На вид он казался
несколькими годами моложе ее: двадцать четыре, может быть, меньше.
- Это кто?
- Я Ларри Карр, - представился я, - сотрудник бюро опеки.
Мы уставились друг на друга. Когда он издал короткий глумливый смешок, я немедленно его возненавидел.
- И кто только к тебе не липнет, - сказал он Pee. - То хмыри какие-то, то теперь вот опекун из бюро.
- Ох, заткнись! - огрызнулась она. - Он никого не кусает. Есть какая-нибудь еда в этой вонючей дыре?
Я переводил взгляд с сестры на брата. Они были из чуждого мне мира. Мне вспомнился Парадиз-Сити с его богатыми жирными старухами и их
собаками, суетившийся и мельтешивший Сидней, чистая привлекательная, молодежь в несусветных нарядах. И все же эта убогая обстановка имела для
меня что-то примечательное.
- Как насчет помыться? - спросил я. - Я угощу вас обоих обедом.
Мужчина отпихнул Рею в сторону и двинулся ко мне:
- По-твоему, мне нужно мыться?
- Конечно, еще бы не нужно! От тебя воняет.
Рея, наблюдавшая со стороны, рассмеялась и встала между нами.
- Это мое, Фел. Не трогай его.
Поверх ее плеча мужчина сверлил меня злобным взглядом сверкающих зеленых глаз. Я ждал его первого движения и чувствовал острое желание
ударить его. Наверное, он понял это по выражению моего лица, потому что отвернулся и, пройдя через запущенную грязную комнату, толчком распахнул
дверь и исчез за ней.
- Ничего себе возвращение домой, - сказал я. - Хотите угощу обедом?
Она окинула меня изучающим взглядом.