Это был Лохматый, верный помощник отца Власа.
- Привет! - испуганно пискнул Сурков.
Лохматый не ответил на приветствие. Лишь презрительно сощурился и коротко рявкнул:
- Руку!
- Что?
- Я говорю - руку! - и сам протянул вперед правую ладонь, словно хотел поздороваться.
Удивленный Сурков протянул в ответ свою руку. Он явно не понимал, что от него хотят. Лохматый цепко схватил его потную от страха ладонь, крепко сжал ее и вдруг неуловимым приемом с хрустом вывернул руку Суркова таким образом, что тот от неожиданности присел и вскрикнул от резкой боли.
- Вы чего?
- Закрой ему рот, - процедил второй.
Кивнув, Лохматый ударил Суркова по ногам - тот упал на колени, правая рука по-прежнему вывернута до отказа и заведена так высоко, что кажется - еще немного, и сустав выскочит из гнезда. Лохматый, не мешкая, достал из кармана кусок специального липкого пластыря, размахнулся и запечатал Суркову рот.
- Готово! - сообщил он.
Его напарник заголил вытянутую руку Суркова, на которой уже вспухли от напряжения вены. Вынул шприц, прыснул темной жидкостью и аккуратно ввел иглу в вену... Почувствовав боль, Сурков невольно дернулся, его глаза расширились от ужаса.
- Тихо, тихо, - приказал напарник Лохматого. - А то игла сломается.
- И больно будет! - коротко хохотнул Лохматый.
- Терпи... Сейчас... Еще немножко... Все!
Он резко выдернул иглу из вены.
- Отпусти его...
Лохматый выпустил руку Суркова, схватил за шкирку своей лапищей, приподнял и поставил на ноги. Неловко потоптавшись, Сурков развернулся, на его лице застыло выражение страха и покорности. Лохматый пощелкал пальцами у него перед глазами, потом несильно ударил пару раз по щекам. Сурков помотал головой.
- Оставь его, - сказал второй, - сейчас придет в себя.
- Пошли.
Еще раз криво усмехнувшись, Лохматый сдернул пластырь, освобождая Суркову рот. Тот несколько раз жадно глотнул, словно ему не хватало воздуха. Глаза у Суркова вдруг стали бараньи, он явно не понимал, что с ним только что сделали. Удостоверившись, что необходимый эффект достигнут, Лохматый поспешил за напарником.
2.
Они быстро, не оглядываясь, прошли проходным двором, свернули направо и вышли через "слепой" подъезд на улицу. Здесь в серебристом "ниссане" с затемненными стеклами их поджидал отец Влас.
- Ну что? - отрывисто спросил он, когда подручные подошли поближе.
- Готов! - кивнул Лохматый.
- Сколько кубиков вогнали?
- Полную ампулу.
- Я спрашиваю - сколько? - чуть повысил голос отец Влас, он любил во всем точность.
- Три с половиной кубика, - пришел на помощь Лохматому второй. - Должно хватить...
- Да чего там! Конечно хватит. На такого кабанчика и двух кубиков за глаза!
- Тебя никто не спрашивает, - нахмурился отец Влас.
Лохматый его во всем устраивал - и в секте все его боялись, и понятлив он был, и все выполнял без ошибок, точно в срок... Но вот язык! Язык когда-нибудь должен был погубить Лохматого. Где нужно и не нужно он влезал со своей глупой болтовней. Когда нужно было промолчать, Лохматый обязательно что-нибудь вякал, причем вякал, как правило, невпопад. Иногда раздражал этим отца Власа, иногда нет. Он нашел Лохматого в центральной психиатрической лечебнице Норильска и на нем первом опробовал свой экстракт...
- давайте в машину! - приказал отец Влас.
Подручные не заставили себя просить дважды. Водитель завел мотор и "ниссан", плавно развернувшись, поехал в сторону Васильевского острова. В этот поздний час движение в городе замерло, машин почти не было видно. Поднялся ветер, бросил в ветровое стекло несколько первых крупных капель. Водитель включил "дворники", и капли тотчас смело в разные стороны.
Бездумно наблюдая за дождем, отец Влас не заметил, как задремал.
И тотчас оказался в сетях своего кошмара.
В последнее время он являлся к нему вновь и вновь. Словно не желая отпускать его из своего плена. Противиться этому не было сил, ведь кошмар появлялся ночью, в тот самый момент, когда уставший за день мозг уже не мог бороться с галлюцинациями.
Все происходило по одной и той же схеме: сознание раздваивалось - Влас одновременно был и тут и там - в том далеком времени...
Он на мгновение открыл глаза, закрыл и вновь открыл - картинка, которая возникла перед ним, не изменилась. На этой картинке, как на моментальной фотографии, медленно появлялся вытянутый салон самолета, узкий серп света, словно рассекающий его надвое, который возник из щелей открытого спецназом люка, и сами бойцы, застывшие в воздухе, в прыжках, в яростном беге туда - в хвост, где и должен был находиться, по данным, террорист...
Влас машинально отметил, что фотография проявляется слишком медленно, что очень смешно выглядят растрепанные фигуры бойцов в камуфляже, что почему-то они не в своих черных масках, как ЭТО показывают по телевизору, что оружие в их руках кажется игрушечным и, наверное, поэтому они не стреляют. Вся эта картина длилась доли секунды, затем "фотография" кончилась, и началось кино.
Открытый командиром люк не успел отойти до конца в сторону, как Влас (тогда еще просто Влас, без приставки "отец") бросился в железное брюхо самолета, но опоздал - кто-то протиснулся первым; лейтенант замешкался, его сильно толкнули, старший группы заорал что-то в самое ухо Власа, и сам Влас тотчас заорал в ответ; и все закричали вокруг... На этом совершенно диком "Рррр-ааа!!!" спецназ ворвался в салон самолета и понесся к хвостовым туалетам.
Влас почти ничего перед собой не видел - лишь какие-то смутные силуэты. Он еще успел мельком подумать, что свет специально потушен террористом, и это разозлило его до такой степени, с такой яростной силой, что теперь хотелось только одного - бить и крушить, крушить и бить... Он различал вокруг себя мелькавшие тени, понимал, что охвачен слепой яростью - точно такой же, какая захлестнула и остальных бойцов.
При тусклом свете аварийного освещения зашевелились пассажиры в креслах, салон "Ту-154" наполнился криком, матом, топотом тяжелых армейских ботинок. Кто-то из пассажиров вскочил, показал в сторону хвостовой части самолета, закричал:
- Там! Там он!
Передовая группа спецназа, промчавшись до хвостовых туалетов, развернулась и страшной волной понеслась к кабине летчиков. Добравшись до кабины, эта волна разнесла запертые двери в одно мгновение - летчики едва успели плюхнуться на пол - и тотчас повернула обратно... Казалось, спецназ так и будет теперь носиться взад-вперед по самолету, крича, матерясь, и сметая все на своем пути - топча высокими ботинками разбросанные вещи и людей, которые случайно оказались на их пути...
Но вдруг все замерли на мгновение, словно кто-то невидимый остановил их сильной, властной рукой. Хрупкую тишину отчетливо прорезал крик командира:
- Эвакуировать! Срочно! Всех!.. куда?! А ну, назад!.. В очередь, в очередь, мать вашу!... Назад!!!
После этого истошного и одновременно отрезвляющего крика Влас вместе с товарищами бросился в хвостовую часть самолета, где должен был находиться предполагаемый террорист. Но никого не увидел, кроме человека, валявшегося в проходе, и ему вдруг стало стыдно за этого растоптанного парня с красивым волевым лицом. Неужели это и был террорист?! Не может быть!
К лежащему парню неожиданно бросился один из пассажиров, ударил его ногой и закричал, хватая за грудки Власа, стоящего рядом:
- Это же он! Он! Держите его!
Влас без труда оторвал от себя пассажира (у того явно была обычная в таких случаях истерика) и несильно ударил по лицу ладонью.