Что, к примеру, означает исчезновение на хуторе баб? Круглосуточно жрут на кухнях самогон или друг с другом занимаются сексом? Тьфу, какая мерзлятина лезет в башку! Можно понять отсутствие развешанного для просушки белья — не появилась преступница, не к чему зря беспокоить участкового? Но куры не кормлены, корова не доена, а вшивую горбунью будто сатана утащил в преисподнюю. Вместе со старухой.
Из хутора вышли два человека явно бандитской внешности. Участковый решил было поднять ребятишек, задержать их в соответствии с полученной инструкцией, а они… исчезли. Вместо них в хату старого рыбака вошли два других — толстый и верткий. Кто такие? Чем собираются заниматься в отсутствии хозяина?
Уехали на лодчонке двое — Федор и Пантюша, а возвратился один старик. Где потерял племяша? Оставил рыбачить? Раньше вместе уезжали и вместе приезжали.
Ну, ладно, это можно хоть как пояснить. Но дальнейшие события еще больше озадачили участкового. В хату Федора вихрем влетел какой-то парняга. Через пятнадцать-двадцать минут пожаловал Димка-сыщик и его дружок.
Полна коробочка, самое время захлопнуть крышку! Связался по рации с майором — нет на месте. А без дополнительных указаний Тимофей Игнатьевич своевольничать не решился.
Дедок неизвестно по каким причинам остался в хате. Вместе с ним — один из парней. А второй с толстяком и с прибывшем «гостем» уплыли на лодке невесть в каком направлении… Куда? Зачем?
Вопросы накапливались, терзали непривычную к оценкам голову участкового. Ему бы соблюдение паспортного режима проверять, щучить алкашей и мелких воришек, разбирать семейные скандалы, а тут — запутанный клубок.
Прошел час. Уехавшие не возвращались. И тогда Тимофей Игнатьевич решился. Будь что будет! Под его началом пять человек, в хате старого рыбака — всего двое. Захватить, допросить — авось, удастся что-нибудь путное выведать. А не расколятся — препроводить к майору, пусть Паршин сам разбирается.
«Захват» осуществлялся по классической схеме, изученной лейтенантом еще в милицейском училище. Два милиционера приставлены к окнам. Один затаился в кустах возле входа. Сам «главнокомандующий» в сопровождении омоновца вломился в горницу.
— Ни с места! Руки — на затылок!
В это время Юрка поил дядю Федора чаем. Не оборачиваясь, буркнул.
— Некогда за затылок держаться. Разве не видишь — больной.
В очередной раз лейтенант растерялся. Действительно, на постели лежит дядя Федор. Бледное лицо, синяя окантовка глаз, частое дыхание. Больной человек! Да и сам «медбрат» не вызывает подозрений, разве только держится без должной почтительности.
Толчком ноги Тимофей Игнатьевич придвинул к постели табурет, мигнул многозначительно сопровождающему, дескать, будь на чеку, оружие на товсь!
— Что с ним? — внешне благодушно спросил он Сергеева.
Старик опередил парня.
— Сам, што ль, не видишь. Сердчишко засбоило, спасу нет. Заместо дурацких вопросов вызвал бы санитарный вертолет… Иль арестовать задумал? Арестовывай — на своем хребте понесешь меня в кутузку.
Как не крути, старик прав. Участковый созвал в горницу пятерку, перераспределил обязанности. Радист вызывает вертолет. Двое — к соседкам, выяснить, что случилось, почему прячутся. Двое — резерв.
Обстановка — самая мирная. Сергеев с опытностью бывалой сиделки ухаживает за стариком: подает найденные в конце концов лекарства, поит чайком, меняет на груди мокрые тряпицы. Дядя Федор с удовольствием принимает эти знаки внимания, щурится, будто сытый кот, иногда поохивает. Не громко и ненавязчиво, будто напоминая о бедственном своем положении. При этом лукаво косится на участкового.
Вести, принесенные «разведчиками», окончательно доконали лейтенанта. Никого! Обе хаты пусты, как высосанные через дырочки куринные яйца. Следов обысков не обнаружено, вот только в жилище инвалидки к кровати привязаны странные обрывки веревок.
— Кого ищете? — полюбопытствовапл Сергеев. — Ежели Настасью — зря.
Убили ее бандиты, а я захоронил за домом, холмик насыпал и крест деревянный приладил. Можете проверить…
— А бабка Ефросинья?
Юрка развел руками.
— Чего не знаю, того не знаю. Пошарьте баграми в речушке — думаю, утопили нехристи старуху…
Радист оторвался от рации, устало потер уши, будто намозолил их наушниками.
— Не будет вертолета…
— Как это так — не будет? — вз"ярился лейтенант. — Ты об"яснил — больной, сердечный приступ?
— Все сделал… Сказали: нет горючки, вся сельскохозяйственная и санитарная авиация — на приколе. Добавили: используйте для вывозки больного подручные средства…
— Это как же понимать? — зябко поворочал участковый жирными плечами. — На хребтине тащить, что ли? Или на носилках — по буеракам? Вот пошла житуха хре…
Оборвал сам себя на полуслове, подозрительно оглядел присутствующих. Хоть и объявлены всяческие свободы, брякнет кто-нибудь начальству — посадить не посадят, но из органов — пинком под задницу. А до пенсии, между прочим, остались считанные года.
— Порешим так, — важно наметил Тимовей Игнатьевич план предстоящей «компании». — Ты, — ткнул он заскорузлым указательным пальцем с содранным ногтем на одного из омоновцев, — останешься с больным. На всякий случай автомат держи наизготовку. Доберусь до города — пришлю санитарку… Остальные вместе со мной конвоируют задержанного…
— Какого это задержанного? — не понял Юрка, обводя ищущим взглядом горницу. — Ежели меня, противозаконно, буду жаловаться.
— Вот и пожалуешься там, куда доставим. По закону имею право на административное задержание. Сроком на один месяц.
Считая вопрос окончательно и бесповоротно решенным, Тимофей Игнатьевич звучно прихлопнул обеими ладонями по толстым коленям, пригладил космы давно не стриженных волос, лихо посадил на них милицейскую фуражку. Поднялся.
— А что с утопленницей? — тихо, но внятно спросил дядя Федор. — Щщупать дно баграми собираетесь чи пусть сгнивает христианская душа?
— Этим займется специальная оперативно-следственная группа, — важно оповестил полхутора участковый. — Пошли, паря, дорога неблизкая…
Не только Юрка, но и омоновцы недоумевали: за какую провинность арестован невинный парень. Поэтому особых мер предосторожности не принимали — шли рядом, болтали с задержанным о том, о сем, угощали его сигаретами. Втихомолку дали глотнуть из вместительной фляги.
Лейтенант вышагивал, будто на параде, демонстративно передвинув вперед кобуру с пистолетом. Он тоже мучился сомнениями в правильности своего решения, но изо всех сил старался не подавать вида.
Удивился и майор Паршин, в кабинет которого ввели улыбчивого парня.
— Это что за явление? Кто такой?
— Задержан подозреваемый в двух убийствах и в укрывательстве государственной преступницы! — браво доложил участковый, вытянувшись в струнку. — Сопротивление оказать не успел…
— Убийства? — от неожиданности вытаращил глаза десантник. — Какое укрывательство? Вы что с ума все посходили?
Обвинение в двойном убийстве Паршин пропустил мимо ушей, ибо видел — парень не виновен, участковый просто зарабатывает авторитет. А вот по части «укрывательства» не мешает поработать.
— Подождите в приемной, лейтенант, — Паршин выставил излишне ретивого участкового из кабинета и повернулся к задержанному. — Думаю, в убийствах вы, действительно, не виновны, но это предстоит еще доказать… А вот в укрывательстве…
— Какое там укрывательство! Мою жену бандиты испоганили, порезали — это правда. Решил отомстить… Сколько можно терпеть?
Паршин, будто козырную карту из колоды, выбросил на поверхность стола фотокарточку Людмилы.
— Знаете эту девушку?
По идее нужно было произнести «нет, не знаю», но эта фраза застряла в горле и ни за что не хотела выползать наружу.