Когда через полчаса Мегрэ вошел к себе в кабинет на набережной Орфевр, он удивился и даже растерялся, увидев там Лапуэнта. Молодой инспектор, бледный и утомленный, дремал в кресле. Вероятно, зная, как встревожен его начальник, бедняга, вместо того, чтобы оставить письменное донесение и отправиться спать, решил дождаться самого комиссара.
- Лапуэнт, что же ты, голубчик?
Инспектор вскочил, а Мегрэ подошел к своему столу, на котором лежала груда писем.
- Обожди минутку.
Ему хотелось сначала убедиться, что нет нового анонимного письма.
- Ладно... Рассказывай.
- Значит, так. Пришел я туда около шести часов вечера. Обратился к швейцару - Ламюру. Он уговорил меня пообедать вместе с ним и с его женой. Сразу же после меня, в десять минут седьмого, появился молодой Парандон по прозвищу Гюс...
Лапуэнт вытащил из кармана блокнот и стал сверяться со своими записями.
- Один?
- Да. И под мышкой у него были учебники. Через несколько минут пришел какой-то женоподобный тип с кожаным чемоданчиком. Ламюр сказал, что это парикмахер перуанки и что, наверно, она собирается куда-нибудь на бал или вечер... А сам красное хлещет.
Кстати сказать, он целую бутылку выдул. Его удивляло и даже огорчало, что я не составил ему компании.
Дальше... В семь сорок прикатила дама в шикарной машине с шофером. По словам швейцара - мадам Гортензия, сестра мадам Парандон. Обычно они выезжают вместе. Она замужем за Бенуа-Биге, человеком богатым и влиятельным. А шофер у них испанец.
Лапуэнт смущенно улыбнулся:
- Простите, если все эти подробности вам не интересны, я от нечего делать записывал все подряд... В половине девятого под арку подали лимузин, и вскоре из лифта вышла чета перуанцев. Он - во фраке, она - в открытом вечернем туалете и в такой меховой вроде... епитрахили. Вряд ли когда-нибудь -еще увидишь этакое.
Без пяти девять вышли мадам Парандон с мадам Гортензией. Потом я узнал, куда они отправились. Шоферы обычно по возвращении заходят в швейцарскую пропустить рюмочку - у Ламюра всегда есть пол рукой литр красного... Так вот, шофер сказал, что в отеле "Крийон" устраивали бридж с благотворительными целями.
Дамы вернулись вскоре после полуночи. Сестра поднялась и оставалась около получаса. Вот тут-то шофер и зашел в швейцарскую выпить.
На меня никто не обращал внимания; верно, думали, что я просто какой-нибудь приятель Ламюра... А знаете, как трудно было отказываться, когда подносят винца.
Мадемуазель Парандон, или, как ее называют, мадемуазель Бэмби, вернулась около часа ночи.
- А ушла когда?
- Не знаю. Не видел, как выходила. Значит - обедала не дома. Ее провожал молодой человек - она поцеловала его на лестнице, ничуть не стесняясь нас.
Я спросил у Ламюра, заведено у нее так, что ли? Оказывается, да, и это у нее постоянный, только неизвестно, кто он такой. У парня длинные волосы, на нем была спортивная куртка и стоптанные мокасины.
Лапуэнт словно бубнил зазубренный урок, изо всех сил борясь со сном и не сводя глаз с блокнота.
- А ты ничего не сказал, когда ушли мадемуазель Ваг, Тортю и Бод.
- Я потому не отметил их, что они ушли в свое обычное время - в шесть часов. Спустились по лестнице, а не на лифте, простились и разошлись в разные стороны.
- Ну, дальше.
- Два-три раза я поднимался на четвертый этаж, но ничего особенного не видел и не слышал. С таким же успехом я мог бы слоняться ночью по церкви.
Перуанцы вернулись около трех часов ночи - ужинали в "Максиме". А до того они побывали на премьере кинофильма на Елисейских полях. Они живут совсем по-парижски.
Ну вот и все, что было ночью. Уж действительно можно сказать, что ни одна собака не пробежала, потому что во всем доме никто не держит животных, кроме перуанцев - у них попугай.
Да, я, кажется, не сказал, что Фердинанд - метрдотель Парандонов, отправился спать в десять часов, а кухарка ушла в девять.
Утром первым явился Фердинанд - в семь часов. Он вышел со двора и отправился в закусочную на Цирковой улице, где всегда пьет кофе. Не было его с полчаса. За это время пришли кухарка и уборщица Маршан. Шофер - он живет в комнате над гаражом, рядом с Фердинандом, - поднялся в квартиру Парандонов, там ему дают завтрак.
Я не сразу записал все это, и потому записи не очень-то в порядке. За ночь я раз десять подслушивал под дверью Парандонов, и ничего не было слышно.
Шофер, как вегда по утрам, вывел хозяйскую машину во двор и давай драить ее...
Лапуэнт сунул блокнот в карман:
- Вот и все, патрон. Потом пришел Жанвье, я представил его Ламюру, а оказалось - они уже знакомы. И я ушел.
- Ну, теперь ступай скорее спать, голубчик.
Через несколько минут в коридоре прозвучит сигнал на утренний рапорт. Мегрэ поспешно набил трубку, вскрыл конверты и наскоро просмотрел почту.
На душе у комиссара стало легче. И было от чего!
А все же у Мегрэ сосало под ложечкой, и его не оставлял какой-то смутный страх.
У начальника разговор шел, главным образом, о сыне одного министра, попавшем в четыре часа утра в автомобильную катастрофу. Дело заключалось не только в том, что парень был пьян, а еще и в том, что если бы назвали фамилию сопровождавшей его девицы (которую пришлось отправить в больницу), это вызвало бы скандал. Водитель, на машину которого молодчик наехал, погиб на месте.
- Какие соображения по этому поводу у вас, Мегрэ?
- У меня? Да никаких, господин начальник.
Как только дело касалось политики или кого-либо с ней связанного, комиссара как ни бывало. Он умел напускать на себя отсутствующий, почти глуповатый вил.
- Надо же все-таки найти какой-то выход из положения... Пока еще газеты не знают, но через час-другой все станет известно.
Было десять часов. Зазвонил настольный телефон. Недовольный начальник снял трубку:
- Да, здесь...
И кивнул Мегрэ.
- Вас.
У комиссара сжалось сердце. Еще не донеся трубку до уха, он уже понял, что на авеню Мариньи что-то произошло. И в самом деле, он услышал голос Жанвье. Тот говорил приглушенным, каким-то сдавленным голосом:
- Это вы, патрон?
- Я... Ну, кого?
- Жанвье сразу же понял смысл вопроса:
- Секретаршу.
- Умерла?
- Да. Что поделаешь.
- Застрелили?
- Нет, втихую... Никто даже не заметил... Врача еще нет... Я звоню, а сам лаже не знаю никаких подробностей, я был внизу. Тут рядом мосье Парандон, он совершенно подавлен... С минуты на минуту ждем доктора Мартена.
- Закололи?
- Перерезали горло.
- Еду.
Начальника и сотрудников удивили волнение и бледность Мегрэ. Ведь на набережной Орфевр, в частности в уголовном отделе, убийство самое привычное дело.
- Кого там?
- Секретаршу Парандона.
- Невропатолога?
- Нет, брата его - юриста... Мне писали анонимные письма... Не вдаваясь в подробности, комиссар выбежал из кабинета и бросился в комнату инспекторов.
- Где Люка?
- Здесь, патрон.
Мегрэ обвел глазами помещение:
- Торранс... Так... Оба - со мной. Люка, знавший о письмах, спросил:
- Значит убили-таки?
- Да.
- Парандона?
- Секретаршу... Вызывай туда Моэрса с его группой... Я звоню в прокуратуру.
Всегда одна и та же волынка. Теперь, вместо того чтобы работать, придется битый час объясняться с помощником прокурора и следователем.
- Двинулись, ребята.
Он был так угнетен, будто это произошло с кем-то из родных. Он никак не предполагал, что из всего окружения мосье Парандона жертвой окажется мадемуазель Ваг. Девушка понравилась комиссару. Ему понравилось, как смело и просто она говорила о своей связи с патроном. Он понял, что, несмотря на разницу в возрасте, она страстно предана мосье Парандону, а это, может быть, и является одним из проявлений истинной любви.