– Когда ты начал?
– Три четыре года назад.
– Зачем?
– Не знаю.
– С родителями отношения поддерживаешь?
– Отец давно меня проклял.
– А мать?
– Время от времени подбрасывает тайком по почте.
– Расскажи ка о графине.
– Я ничего не знаю.
– Расскажи что знаешь.
– Была очень богата. Вышла за человека, которого не любила, за старика. Тот не отпускал ее ни на минуту и даже приставил к ней частного сыщика.
– Это она сама рассказала?
– Да. Каждый день он получал доклад, где все ее дела и поступки были расписаны поминутно.
– Она уже кололась?
– Нет. Не думаю. Когда он умер, все бросились к ней, надеясь поживиться.
– Кто это все?
– Альфонсы с Лазурного берега, профессиональные игроки, приятельницы…
– Она не называла имен?
– Не помню. Вы же знаете, как все воспринимается после дозы.
Мегрэ знал об этом только понаслышке: сам то он никогда не пробовал.
– У нее еще оставались деньги?
– Немного. По моему, она время от времени продавала свои драгоценности.
– Ты их видел?
– Нет.
– Она тебе не доверяла?
– Не знаю.
Его тоненькие, в широченных брюках ножки подгибались, и Мегрэ знаком разрешил ему сесть.
– Кто нибудь еще, кроме тебя, тянул из нее деньги?
– Она мне не говорила.
– Ты никого не встречал у графини или, может, видел ее с кем нибудь на улице или в баре?
Мегрэ ясно почувствовал, что парень колеблется.
– Н нет!
Комиссар жестко глянул на него.
– Не забыл, что я сказал?
Но Филипп уже взял себя в руки.
– Никогда и никого я с ней не видел.
– Ни мужчин, ни женщин?
– Никого.
– Она не произносила имени Оскар?
– Впервые слышу.
– Тебе не казалось, что графиня кого то боится?
– Она боялась только одного – умереть в одиночестве.
– Вы с ней не ссорились?
Он не изменился в лице – до того был бледен, лишь кончики ушей слегка покраснели.
– Откуда вы знаете?
И добавил с понимающей, чуть презрительной улыбкой:
– Этим всегда кончается.
– Что именно?
– Спросите любого.
Он имел в виду: «Любого, кто балуется зельем». Затем угрюмо, словно сомневаясь, что его поймут, продолжил:
– Когда наркотики кончались и графиня не могла их достать, она набрасывалась на меня, упрекая в том, что я выпрашиваю у нее морфий, даже обвиняла в воровстве. Клялась,
что еще накануне в шкафу оставалась целая коробка с ампулами.
– У тебя был ключ от ее квартиры?
– Нет.
– Ты никогда не приходил в ее отсутствие?
– Она почти всегда сидела дома. Случалось, не выходила по неделе, а то и больше.
– Отвечай на мои вопросы точно: да или нет? Ты никогда не приходил в квартиру в ее отсутствие? Снова едва заметное замешательство.
– Нет.
Мегрэ, не настаивая, проворчал себе под нос:
– Врешь.
Из за этого Филиппа атмосфера в кабинете казалась столь же удушливой, нереальной, что и в квартире на улице Виктор Массе.
За свою жизнь Мегрэ навидался наркоманов и знал, что, нуждаясь в зелье, они стремятся достать его любой ценой. И тогда наркоман, подобно Филиппу в поисках денег той
ночью, обходит всех знакомых и клянчит, забывая о человеческом достоинстве.
На дне общества, где находился парень, это, конечно, непросто. Как тут не вспомнить, что в ящике у графини почти всегда есть наркотики, а уж если она вдруг пожадничает,
надо только дождаться, когда она уйдет из дома.
Так подсказывала интуиция, но интуиция в полном согласии с логикой.
Все эти людишки следят, завидуют, обкрадывают друг друга, а порой и доносят. Однако теперь уголовная полиция не принимает во внимание анонимные телефонные звонки тех,
кто желает удовлетворить месть.
– Когда ты видел графиню в последний раз?
– Позавчера утром.
– А не вчера утром, не ошибся?
– Вчера утром я был болен и оставался в постели.
– Что с тобой случилось?
– Два дня сидел без дури.
– Графиня тебя не выручила?
– Клялась, что у нее ничего нет – доктор не сумел достать.
– И вы поссорились?
– Мы оба были не в духе.
– Ты ей поверил?
– Она показала мне пустой ящик.
– Когда должен был прийти доктор?
– Графиня не знала. Она ему позвонила, и он обещал зайти.
– Ты больше не возвращался?
– Нет.
– Теперь слушай внимательно. Труп графини обнаружили вчера днем, около пяти часов, уже после выхода вечерних газет. Сообщение в прессе появилось лишь сегодня утром. Всю
ночь ты искал денег, чтобы смыться в Бельгию. Откуда тебе известно, что графиня мертва?
Он, видимо, хотел ответить: «Я просто не знал», но под тяжелым взглядом комиссара передумал.
– Проходил по улице и увидел на тротуаре толпу.
– В котором часу?
– В половине седьмого.
Мегрэ в это время находился в квартире, а возле дома действительно стоял полицейский и не подпускал любопытных.
– Выверни карманы.
– Инспектор Лоньон уже проверял.
– Выверни еще разок.
Филипп вытащил грязный носовой платок, два ключа на колечке (один от чемодана), перочинный нож, кошелек, маленькую коробочку с пилюлями, бумажник, записную книжку и
шприц в игольнике.
Мегрэ полистал потрепанную записную книжку с пожелтевшими страницами, исписанную адресами и телефонами. Почти никаких фамилий, только инициалы да имена. Оскара среди них
не оказалось.
– Узнав об убийстве графини, ты подумал, что тебя заподозрят?
– Именно так и бывает.
– И решил удрать в Бельгию? У тебя там что, знакомые?
– Я был несколько раз в Брюсселе.
– Кто дал тебе денег?
– Приятель.
– Какой приятель?
– Я не знаю его фамилии.
– Постарайся вспомнить.
– Он врач.
– Доктор Блок?
– Да. Я ничего не нашел. Было уже три часа ночи. Мне стало страшно. Я позвонил ему из бара с улицы Коленкура.
– И что сказал?
– Что я – друг графини и мне срочно нужны деньги.
– Он сразу согласился?
– Я дал понять, что, если меня арестуют, ему грозят неприятности.
– Короче, шантажировал. Он назначил встречу у себя дома?
– Нет, велел идти на улицу Виктор Массе – он там живет, он, мол, будет ждать на тротуаре.
– Ты больше ничего не просил?
– Он дал мне одну ампулу.
– И ты тут же укололся. Все? Ничего не утаил?
– Я больше ничего не знаю.
– Доктор тоже педераст?
– Нет.
– Откуда знаешь?
Филипп пожал плечами – наивный вопрос.
– Есть хочешь?
– Нет.
– А пить?
Губы молодого человека дрогнули – ему нужно было совсем другое.
Мегрэ словно нехотя встал, открыл дверь в инспекторскую. Случайно там оказался Торранс, широкоплечий здоровяк с огромными, как у мясника, ручищами. Никто, кого ему
приходилось допрашивать, даже и подумать не мог, что этот человек – сама нежность.
– Зайди ка, – попросил комиссар.