Этот молодой человек, скорее, для души. Однажды вечером он случайно зашел к нам с приятелем и влюбился в Арлетту. Потом приходил еще несколько раз,
но никогда не оставался до закрытия – наверно, рано вставал на работу.
– У нее были постоянные клиенты?
– Постоянных у нас почти не бывает, уж вы то должны понимать. Здесь же проходной двор. Все, конечно, одинаковые, но лица всегда другие.
– А друзья у нее были?
– Чего не знаю, того не знаю, – ответил он довольно холодно.
Мегрэ неуверенно посмотрел на жену Фреда.
– Не приходилось ли вам?..
– Можете продолжать. Роза не ревнива, ее это уже давно не волнует. Да, приходилось, если вам так интересно.
– У нее?
– Я никогда не был у нее. Здесь. В кухне.
– Он такой, – вмешалась Роза. – Зайдет на кухню – и тут же возвращается. А за ним – девица, отряхивается, словно курица.
Она рассмеялась.
– Вы ничего не слышали о графине?
– О какой графине?
– Ладно, оставим. Не дадите ли адрес Кузнечика? Как его настоящее имя?
– Тома… Фамилии нет: он из приютских. Где ночует, не могу сказать, но днем пропадает на скачках. Скачки – его единственная страсть. Еще рюмочку?
– Спасибо.
– Как вы думаете, газетчики придут?
– Возможно. Когда узнают.
Трудно было понять, радуется Фред предстоящей рекламе или недоволен этим.
– В любом случае я в вашем распоряжении. Пожалуй, мы все таки откроемся сегодня вечером. Если зайдете, можете переговорить со всеми.
Когда Мегрэ добрался до улицы Нотр Дам де Лоретт, машина прокуратуры уже уехала, отъезжала и «Скорая» с телом девушки. У дома стояла кучка зевак, не столь значительная,
однако, как ожидалось.
Жанвье в привратницкой звонил по телефону. Повесив трубку, он доложил:
– Пришло сообщение из Мулена. Леле, отец и мать, живут с сыном, банковским служащим. Их дочь, Жанна Леле, маленькая курносая брюнетка, ушла из дому три года назад и с
тех пор не подает признаков жизни. Родители даже слышать о ней не хотят.
– Приметы совпадают?
– Ничуть. Она на пять сантиметров ниже Арлетты и вряд ли удлинила нос.
– Что нового насчет графини?»
– Ничего. Я опросил жильцов корпуса Б. Их довольно много. Толстая блондинка, которая видела нас на лестнице, содержит гардероб в театре. Утверждает, что совсем не
интересуется происходящим в доме, но слышала, как кто то прошел за несколько минут до девушки.
– Значит, она слышала и как девушка поднималась? Как же она ее узнала?
– Говорит, по шагам. На самом то деле она все время торчит возле дверей.
– Она видела мужчину?
– Нет, не видела, но поднимался он медленно – или очень грузен, или сердце больное.
– А как он спускался?
– Нет.
– Она уверена, что это не мог быть кто то из жильцов с верхних этажей?
– Она знает шаги всех жильцов. Я встретился и с соседкой Арлетты. Девушка служит в пивной, и я, должно быть, ее разбудил. Она тоже ничего не слышала.
– Все?
– Звонил Люкас, он на месте, ждет указаний.
– Отпечатки есть?
– Только наши и Арлетты. Вечером вы получите донесение.
– Нет ли в доме мужчины по имени Оскар? – на всякий случай спросил Мегрэ у привратницы.
– Нет, господин комиссар. Но однажды, очень давно, кто то звонил Арлетте. Говорил мужчина, с провинциальным акцентом. Он сказал: «Будьте добры, передайте, что ее ждет
Оскар, она знает где».
– Когда это было?
– Через месяц или два после ее переезда. Я еще удивилась, потому что за все это время ей никто не звонил.
Я еще удивилась, потому что за все это время ей никто не звонил.
– Она получала письма?
– Иногда из Брюсселя.
– Почерк мужской?
– Женский. И писал человек не слишком грамотный.
Полчаса спустя Мегрэ и Жанвье, выпив по дороге по кружке в пивной «У дофины», поднимались по лестнице дома на набережной Орфевр.
Не успел Мегрэ открыть дверь своего кабинета, как появился малыш Лапуэнт с красными глазами, лихорадочным взглядом.
– Мне надо срочно поговорить с вами, шеф.
Когда комиссар, повесив в шкаф шляпу и пальто, повернулся и увидел перед собой инспектора, тот, кусая губы и сжимая кулаки, готов был разрыдаться.
Спиной к Мегрэ, почти касаясь лицом стекла, он говорил сквозь зубы:
– Увидев Арлетту сегодня утром, я понятия не имел, зачем она здесь. По дороге на набережную Жавель бригадир Люкас ввел меня в курс дела. А вернувшись, я узнал, что она
убита.
Мегрэ, сидя за столом, медленно произнес:
– Я забыл, что тебя зовут Альбер.
– После всего, что она рассказала, господин Люкас не должен был отпускать ее одну, без сопровождающего.
Он говорил как обиженный ребенок, и комиссар улыбнулся.
– Иди ка сюда, сядь.
Лапуэнт медлил, словно сердился на Мегрэ. Затем скрепя сердце сел на стул у стола. Опустив голову, уставился в пол, и оба, он сам и Мегрэ, который с важным видом
посасывал трубку, выглядели, как отец с сыном во время важного разговора.
– Ты у нас недавно, но пора бы уже понять, что, если брать под надзор всех, кто приходит с заявлением, вам некогда будет ни есть, ни спать, согласен?
– Да, шеф, но…
– Что – но?
– Здесь совсем другое.
– Почему?
– Вы хорошо знаете, что ее показания не выдумка.
– Успокоился? Теперь рассказывай.
– Что рассказывать?
– Все.
– Как я с ней познакомился?
– Хотя бы и так. Давай с самого начала.
– Ко мне заглянул приятель из Мелена, школьный товарищ, он изредка наезжает в Париж. Мы вышли прогуляться, сначала? с моей сестрой, а потом, проводив ее, уже вдвоем
отправились на Монмартр. Вы знаете, как это бывает. Выпили по стаканчику в нескольких барах, и у последнего какой то карлик сунул нам адресок.
– Почему карлик?
– Да ростом он с четырнадцатилетнего, а лицо все в морщинах, потасканное. Посмотришь – мальчишка мальчишкой. Поэтому, наверно, его и прозвали Кузнечиком. Кабаре, где мы
побывали, разочаровали моего приятеля, и я решил, что «Пикреттс» как раз то, что надо.
– Когда это было?
Лапуэнт подумал и, не скрывая своего удивления и даже огорчения, ответил:
– Три недели назад.
– И в «Пикреттс» ты познакомился с Арлеттой?
– Она сама подсела к нам. Приятель – у него нет большого опыта – принял ее за потаскушку. Потом, уже на улице, мы с ним поссорились.
– Из за нее?
– Да. Я понял, что она не такая, как другие.
Мегрэ, старательно прочищая трубку, слушал с серьезным видом.
– И на следующую ночь ты пришел снова?
– Я хотел извиниться за приятеля.
– Что же такого он сделал?
– Предложил ей переспать за деньги.
– Она отказалась?
– Конечно. Я пришел довольно рано, уверенный, что еще никого нет, и она согласилась выпить со мной стаканчик.
– Стаканчик или бутылку?
– Бутылку. Хозяин не разрешает им сидеть с посетителями, если те не заказывают бутылку. И только шампанского.
– Понятно.
– Я знаю, что вы думаете. Она о чем то умолчала и была убита.
– Она не говорила, что ей грозит опасность?
– Прямо не говорила, но я догадывался, что у нее в жизни не все гладко.