Хирург у него отличный, а рана оказалась пустяковой - пуля лишь оцарапала ребра, не задев жизненно важные органы. Во мне таких дырочек в свое время было штук пять, и я о них уже давно забыл. Ночью собираюсь уезжать в Новосибирск.
Итак, война окончена. За старшего в охране теперь Жека. Парень грамотно руководит людьми, и я дал ему несколько ценных советов, которые он принял к сведению и реализовал с фантастической быстротой. Парнишка он способный.
С Майей мы полдня бродили по удивительно живописным окрестностям, искупались в небольшом озере.
Девушка рассказывала мне о себе, и я благодарен ей, что она не требовала того же от меня. Мы договорились, что я постараюсь хотя бы к концу лета выбраться к ним.
Вечером захожу попрощаться с Виталием Валерьевичем. Его временное жилище оборудовано по высшему разряду. Единственное неудобство - сотовый телефон в такой глухомани не работает, а до спутниковой связи даже при всех своих деньгах наши мафиози все-таки еще не доросли. Поэтому используется мощная радиостанция, которая в общем-то мало чем отличается от телефона.
- Жаль, что вы уезжаете, - говорит Бродский. - Очень жаль! Но я не оставляю надежды, что когда-нибудь вы вернетесь. Можете не сомневаться, ваши акции будут только расти. Любая помощь, любые деньги, все, что я в силах, по первому требованию... - заверяет он меня.
Приятно все это слышать, но злоупотреблять щедростью Виталия Валерьевича я не собираюсь. Мне бы хотелось услышать от него кое-что, но я не спрашиваю. Здесь дело посерьезней, и напрягать мафиози, чтобы он выдал мне фамилию московского заказчика из самых верхов - это уже совершенно другое, так мне кажется...
- Знаете, Герасим, - говорит Виталий Валерьевич, - в Москве есть такой бизнесмен, Полозков Юрий Матвеевич...
Стараюсь сохранить как можно более безучастный вид. Мне ли не знать этого толстяка.
- Так вот... - продолжает мафиози, - этот Полозков напрямую связан с... наклонитесь, пожалуйста, - имя, которое он произносит, заставляет меня вздрогнуть и стиснуть кулаки. Это влиятельнейший человек в правительстве, и то, чем он занимается в свободное от законотворчества время, пробуждает во мне дикую ярость.
Я готов голыми руками разорвать эту падаль на куски и бросить его печень воронью. Клянусь, я этого гада выпотрошу, как только доберусь до Москвы.
- Вот так, Герасим, - с горечью подытоживает Виталий Валерьевич, - у вас враги - не чета моим. Кремль штурмом не возьмешь.
Усмехаюсь. Нет на земле таких крепостей, которые при соответствующей подготовке нельзя было бы взять штурмом. А ведь ублюдок, о котором идет речь, живет не в Кремле, и охраны у него кот наплакал. А это значит, он более досягаем, чем я для него. Я мобилен, не привязан к определенному месту. Так что, как говаривал один мой знакомый из Одессы, мы еще "будем посмотреть", чем дело кончится...
- Как вы оправдаетесь перед вашим заказчиком? - спрашиваю мафиози.
Он улыбается и машет рукой, как будто отгоняя мух:
- Ерунда. Скажу, что вы не появились там, где мои люди вас ждали. Проще не бывает.
Ну что же, версия правдоподобная. Действительно, я чаще появляюсь там, где меня не ждут.
- Но будьте осторожны, Герасим. У этих людей достаточно власти и исполнителей хватает. Я не знаю, в чем вы перед ними провинились, но, похоже, они готовы на все, лишь бы вас уничтожить.
Я снова усмехаюсь. Виталий Валерьевич тоже улыбается.
- Поражаюсь я, Герасим, на вас глядя... - говорит он с ноткой восхищения в голосе. - Вы играете со смертью, и у вас это очень даже неплохо получается. Судя по всему, вы превосходный специалист, но боже меня упаси спрашивать, какая организация готовит такие кадры. - Он морщится от боли, держась за раненый бок.
- И еще, Герасим, в связи с последними событиями я понял, что совершенно невыгодно и просто опасно быть вашим врагом. Поэтому считайте меня своим другом... - смеется Виталий Валерьевич и я вместе с ним.
Машина готова к дороге. В аэропорт меня отвезет Жека. Майя также собирается ехать с нами, но я ее отговариваю. Не люблю проводы, мне больше нравится, когда меня встречают.
- Я не очень верю, что ты когда-нибудь снова сюда приедешь, - тихо говорит Майя, положив ладони мне на грудь. - Но я буду тебя ждать, Герасим, ждать всю жизнь...
Она приникает ко мне. Я обнимаю ее за талию и целую в мягкие влажные губы. Ее дыхание похоже на шелест полевых цветов.
Кажется, наш поцелуй длился лишь мгновение, но Жека нетерпеливо давит на клаксон. С сожалением отрываемся друг от друга. Смотрю на часы и не верю своим глазам - прошло полчаса.
- До свиданья, Майя, - говорю я, дотрагиваясь до ее волос.
- До свиданья, Гера. Я буду ждать тебя... Всегда... - повторяет она.
Ее взгляд сулит мне бездну наслаждения, но я не могу туда кинуться. Пока не могу. Я еще не разобрался в себе и, черт возьми, не знаю, разберусь ли когда-нибудь.
Не оборачиваясь, иду к машине и забираюсь на заднее сиденье.
Жека тут же газует, и "мерседес" плавно, но мощно срывается с места. Минуту спустя мы уже несемся в ночи, рассекая теплый летний воздух, напоенный пьянящими запахами тайги.
Какой-нибудь писатель, случись ему узнать историю моей жизни, сравнил бы меня, наверное, с диким зверем, обреченным на одиночество и постоянную борьбу за выживание, зверем, для которого дом - вот эти безбрежные таежные дебри, таящие в себе и отдых, и пищу, и вообще все радости жизни...
Глава двадцать третья
Я же говорил, что больше всего люблю, когда меня встречают. Даже если со стволом в руках, все равно приятно, что о тебе помнят.
Обрадованный моим появлением Афанасий Сергеевич трясет мне руку. Катя звонко чмо-кает в щеку. Действительно приятно, черт возьми.
Они, как я им сказал, поселились в гостинице и с нетерпением и тревогой ждали от меня известий.
Слава богу, генерал не выходил с ними на связь и не знает о моих незапланированных подвигах в Омске. Разговор у меня с ним должен состояться лишь после нашего отлета из Новосибирска.
- Как вы съездили, Герасим? Удачно? - волнуется за меня историк. Улыбаясь, киваю.
- Даже еще помада не стерлась... - язвительно говорит Катя.
Машинально дотрагиваюсь до щеки рукой и пытаюсь рассмотреть воротник рубашки. Катя хохочет:
- Специалист по диверсиям! Ребенок ты! Я ведь тебя, как мальчика, поймала!..
Вот ведь прокол! Действительно поймала! Ох, Катя... Ох, ведьма...
- Поймала, - соглашаюсь с ней. Историк понимающе улыбается, слушая нашу перепалку.
- Кстати, насчет умыться и почиститься. Вода горячая в этом богоугодном заведении имеется? - обращаюсь к подопечным.
- Для героев чего тут только нет... - язвительно отвечает Катя, переходя на свой обычный тон.
- Представьте, Гера, мы добыли недостающие знаки, - говорит мне Афанасий Сергеевич.
- Как это, сами? - удивляюсь я.
- Сходили на кладбище и срисовали, - с вызовом подтверждает Катя. - На тебя-то надеяться нельзя - то появишься, то исчезаешь, чтобы выручать какую-нибудь девчонку...
Спорить с Катей бесполезно, она меня ревнует и не может думать ни о чем другом. Обращаюсь с укором к историку:
- Афанасий Сергеевич, я же вас просил!
Историк смущенно разводит руками.
- Ну, а что такого мы сделали? - оправдывается он. - Погуляли с Катюшей, посмотрели... Никто вроде за нами не следил. Мы срисовали все, что нам нужно, и вернулись в гостиницу. За час с небольшим управились.
Пристально гляжу на Катю. Она, потупив взгляд, произносит:
- Там был один... он в стороне стоял, довольно далеко от нас. Мне его трудно было прослушать, но он наблюдал именно за нами, это точно.
Историк с Катей, конечно же, прокололись.