Идите на поле. Не теряйте времени. А я сделаю несколько телефонных звонков и присоединюсь к вам. - Она
взглянула на свои часы: 17.20 по местному времени, 18.20 в Нью-Йорке. - Если сработаем быстро, можем успеть к первому блоку “Новостей”. - Но в
глубине души она в этом очень сомневалась.
Партридж кивнул, принимая команду Риты. Отношения между корреспондентом и выпускающим никогда не были четко определены. Официально
разъездной выпускающий - в данном случае Рита Эбрамс - возглавлял всю группу, включая корреспондента, и, если на задании что-то выходило не так,
вся вина ложилась на выпускающего. Если же все шло хорошо, то хвалили, конечно, корреспондента, чье лицо и имя фигурировали на экране, хотя
выпускающий, несомненно, внес свою лепту в формирование материала и в текст.
Но со старшими корреспондентами, такими “закоперщиками”, как Гарри Партридж, дело обстояло иначе: официальный порядок переворачивался и
главным становился корреспондент, а на указания выпускающего просто не обращали внимания. Однако, когда Партридж и Рита работали вместе, ни один
из них не думал о том, кто кем командует. Оба просто хотели, чтобы материал, который они пошлют, поработав вместе, в одной упряжке, был как
можно лучше.
Рита побежала к телефону-автомату, а Партридж, Минь и О'Хара быстро направились к выходу № 19. Грэм Бродерик, мигом протрезвев, следовал за
ними.
Недалеко от выхода № 19 была дверь с табличкой:
ВЫХОД НА ПОЛЕ -
ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ
ТОЛЬКО НА КРАЙНИЙ СЛУЧАЙ.
ПРИ ПОПЫТКЕ ОТКРЫТЬ ДВЕРЬ
РАЗДАСТСЯ СИГНАЛ.
Вблизи никого не было видно из служащих, и Партридж без колебаний открыл дверь; остальные последовали за ним. Когда они с грохотом бежали
вниз по металлической лестнице, сзади раздался сигнал тревоги. Не обращая на него внимания, они выскочили на поле.
В это время дня на поле было полно самолетов и машин авиакомпаний. Неожиданно откуда-то вырулил “универсал” - на крыше его горела мигалка.
Взвизгнув шинами, машина остановилась у выхода № 19.
Минь, стоявший к ней ближе всех, открыл дверцу и вскочил внутрь, остальные следом. Шофер, стройный молодой чернокожий в коричневом деловом
костюме, отъехал столь же быстро, как и подкатал. Не оборачиваясь, он произнес:
- Привет, ребята! Меня зовут Верной, я из Бюро информации.
Партридж представился и представил остальных. Пошарив рукой по сиденью рядом с собой, Верной отыскал три зеленых значка. И передал их
назад.
- Это - временные, но лучше их прикрепить. Я и так уже нарушил правила, но, как точно выразилась ваша подружка, времени у нас не навалом.
Они пересекли две рулевые дорожки и поехали по параллельной объездной дороге на восток. Впереди и вправо от них тянулись две взлетно-
посадочные полосы. У дальней полосы стояли в ряд аварийные машины.
А в аэропорту Рита Эбрамс говорила по телефону-автомату с далласским отделением Си-би-эй. Заведующий, как она выяснила, уже знал о
чрезвычайной ситуации в аэропорту и пытался послать туда местную команду Си-би-эй. Он невероятно обрадовался, узнав, что Рита и остальные уже
там.
Рита попросила сообщить об этом в Нью-Йорк, затем осведомилась:
- Как у нас с передачей через сателлит?
- В порядке.
Из Арлингтона выехал фургон с передвижным сателлитом.
Арлингтон, как она выяснила, находился всего в тринадцати милях от аэропорта. Фургон, принадлежавший филиалу Си-би-эй, был послан на
арлингтонский стадион для спортивной передачи, но сейчас от нее отказались и направили фургон в далласский аэропорт. Шоферу и технику будет дано
указание по радиотелефону сотрудничать с Ритой, Партриджем и остальными.
Это известие обрадовало Риту. Она поняла, что, по всей вероятности, сообщение и “картинки” удастся передать в Нью-Йорк так, чтобы они
попали в первый блок “Вечерних новостей”.
***
"Универсал” с группой Си-би-эй и корреспондентом “Нью-Йорк тайме” приближался к полосе 17-Л - цифра “17” означала 170 градусов, иными
словами: направление почти на юг, а “л” - что это левая из двух параллельных полос. Как во всех аэропортах, это было написано большими белыми
цифрами и буквой на поверхности полосы.
Не снижая скорости, Верной пояснил:
- Когда самолет терпит бедствие, пилот сам выбирает, на какую полосу садиться. На нашем аэродроме это обычно один-семь, левая. Ширина у
этой кромки двести футов, и она ближе расположена к аварийным службам.
"Универсал” остановился на рулевой дорожке, у пересечения с полосой 17-Л, откуда видно будет самолет, когда он станет подлетать и садиться.
- Здесь будет ваш командный пункт, - сказал Верной. Тем временем аварийные машины продолжали прибывать, некоторые остановились совсем рядом
с ними. В том числе семь желтых машин из пожарной команды аэропорта: четыре гигантских “ошкоша М-15”, грузовик с воздушной лестницей и две
машины быстрого реагирования поменьше. Пеновыбрасывающие фургоны с гигантскими колесами почти в шесть футов высотой, с двумя моторами спереди и
сзади и брандспойтами под высоким давлением были каждый своего рода пожарным депо. А машины быстрого реагирования, развивающие большую скорость
и обладающие маневренностью, предназначались для того, чтобы быстро подойти к горящему самолету на близкое расстояние.
Подкатило с полдюжины голубых с белым полицейских машин, из которых выскочили полицейские, открыли багажники и, вытащив оттуда серебристые
противопожарные костюмы, стали их натягивать. Верной пояснил, что полиция в аэропорту натренирована также на тушение пожаров. Поток непрерывно
даваемых указаний шел по радио и был слышен в “универсале”.
Пожарные машины, которыми командовал лейтенант в желтом автомобиле, занимали позицию через равные промежутки вдоль взлетно-посадочной
полосы. Кареты “скорой помощи”, вызванные из ближайших больниц, съезжались к аэропорту и сосредоточивались неподалеку, но все же на расстоянии
от посадочной полосы.
Партридж первым выскочил из “универсала” и принялся делать записи в блокноте. Бродерик - с меньшей поспешностью - занялся тем же. Минь Ван
Кань залез на крышу “универсала” и, нацелив камеру в небо, ждал появления самолета. Позади него Кен О'Хара тащил провода и звукозаписывающую
аппаратуру.
Почти тотчас примерно в пяти милях от них показался терпящий бедствие самолет - черный шлейф густого дыма тащился за ним. Минь поднял
камеру, прильнув глазом к видоискателю.
Минь был крепкий, приземистый - ростом не более пяти футов, но широкоплечий и с длинными мускулистыми руками.