Путь был свободен. Катя сняла с вешалки свою дубленку и вышла из номера.
Глава 23
Катю разбудил знакомый звук. Над головой шуршало, царапало и ударялось, словно там шла кропотливая ремонтная работа. Катя открыла глаза. Щедрые пласты солнца, как куски масла, лежали на полу комнаты. Топот белок по крыше начинал утро.
Шурик уже сидел на подоконнике с банкой поп-корна в руках и нетерпеливо дергал шпингалет. Он, слава Богу, не мог пока самостоятельно открыть окно.
— Мама, вставай скорее, белочек кормить!
Катя сбросила одеяло и вскочила. Она подхватила мальчика и закружила его по комнате.
— Значит, белки разбудили моего козленка? Не дают ему поспать?
— Они завтракать хотят! Пойдем же!
Катя открыла окно и высунула голову наружу. Вот тебе и Америка! Малиновая черепица крыши отливала насыщенным цветом сиропа. Подсвеченные солнцем янтарные стволы сосен хвастливо тянули вверх, свои прямые стройные тела. Они были огромны, как, впрочем, и все в Америке. Орава белок шныряла по крыше, дожидаясь кормежки. За домом ровно жужжала газонокосилка — Виталька ровнял и без того ровное поле травы. Даже не верилось, что где-то есть деловая часть города, с ее нервным ритмом и суетным шумом. Катя протянула руки и зевнула. Белки беззастенчиво выстроились рыже-серой ровной шеренгой. Шурик отвинтил красную крышечку и зачерпнул пригоршню кукурузы. Мать и сын с восторгом наблюдали, как белки хватают лакомство крошечными коготками и прячут за щеки.
Покормив белок и умывшись, они спустились вниз, где в огромной кухне-столовой уже хозяйничала Даша. Она затеяла пироги, и по кухне плавал аппетитный запах начинки.
— Дашка, ты неисправима. Снова стряпаешь? Филипп решит, что у тебя узкие интересы.
Здесь, похоже, никто не проводит на кухне столько времени, сколько ты.
— Это уж точно! — отозвалась Даша и, усадив племянника за стол, налила молока в чашку с кукурузными хлопьями.
— Лопай, племянник, американские завтраки. Бабушка в России тебя задавит кашами — она не позволит, чтобы ее внук полуфабрикатами питался.
Сестры встретились взглядами, и разговор оборвался. Воспоминание о скорой разлуке положило тень на большой белый стол.
Катя сделала себе бутерброд и села напротив сына. Отхлебывая кофе, она наблюдала, с каким аппетитом малыш уплетает свои хлопья. За несколько месяцев, прошедших после операции, мальчик заметно окреп — щеки порозовели, и глаза приобрели блеск, свойственный любому здоровому ребенку.
Катя все еще боялась делиться своими наблюдениями с сестрой. А может, она выдает желаемое за действительное?
Но Даша и сама не оставила этот факт без внимания. Едва мальчик вылез из-за стола и убежал гулять с Аней и Виталькой, она отметила:
— Похоже, лечение дает результаты… Глядя на него, иногда забываю, что он перенес такую сложную операцию.
— Сплюнь, Даш, сглазишь!
Сестры поплевали и постучали по дереву. Несколько минут Катя наблюдала в окно, как дети гоняют по ровно подстриженной траве Виталькины мячи.
— Значит, остаешься? — спросила Катя, когда Даша подошла к ней и встала рядом.
— Да, остаюсь. Филипп уже оформил развод, теперь ничто не мешает. Так что я выхожу замуж, сестричка. Представляешь?
— Не представляю. Честно говоря, не представляю своей жизни дома без тебя. Без Витальки, без Аньки…
Даша быстро отошла к плите. Помешала капусту на сковородке.
— А ты оставайся… — вкрадчиво начала она. — Филипп же предлагает тебе работу здесь, в фирме? Подумай хорошенько… Тебе ведь не с нуля начинать, как Юнину. У тебя хоть кто-то будет рядом…
Даша начинала горячиться. Так было всякий раз, когда они затрагивали эту тему. С того самого момента, когда Филиппом овладела идея во что бы то ни стало помочь Саше, сыну бывшего босса, Дашей овладела идея оставить сестру рядом с собой в красивой, но чужой стране… Даша не спала ночами, подбирая аргументы, Катя не поддавалась. Но последние несколько дней Даше начало казаться, будто бы дело сдвинулось с мертвой точки. Катя стала задумываться… она даже согласилась поехать с Филиппом на экскурсию в офис. Шаг не ахти какой, но все же… Возможно, фирма «Юнико» чем-то заденет Катю?
— Нет, Дашка. Там родители, Вадик… Издалека все наши ссоры и недоразумения кажутся такими надуманными… — проговорила Катя, не отходя от окна. — Я хочу домой…
— Ага! — подхватила Даша. — А ссора с Шатровым тебе тоже, надо полагать, отсюда кажется надуманной, или как?
— Мы не ссорились. Мы просто расстались.
— Какая разница? Я вот думаю: а не лукавишь ли ты, рассуждая о родных, когда тебя тянет совсем в другую сторону?
— Не придумывай. У него своя жизнь. Я в нее не вписываюсь. Эта страница закрыта.
— А мне сдается, что эта страница, Катюша, как раз осталась недописанной. Иначе ты так бы домой не рвалась. Мне начинает казаться, что ты сама себя обманываешь. Если это так, то я тебя за Америку агитировать не буду.
— Не путай кислое с пресным.
— А вот и не путаю! Я вообще не понимаю, как ты могла сделать столь поспешные выводы, ничего не выяснив? Ну, спросила бы в лоб: что была там за женщина, зачем он ездил туда, с какой целью?
— Дашка! Я что, следователь?
Катя отошла от окна и взяла со стола чашки. Включила воду.
Даша укоризненно впилась глазами в спину сестры.
— Кать, не мой чашки, сложи в комбайн.
— Вот еще! Ты тут, Дашка, совсем перестанешь мышей ловить с этой автоматикой.
Катя вымыла чашки и вытерла стол.
— И к тому же я сказала ему, что… была в ту ночь с Пашкиным.
— Так и сказала?
Даша всплеснула руками. Иногда она отказывалась понимать собственную сестру. Ну, допустим, можно еще сгоряча признаться в измене, но наговаривать на себя то, чего не было… Катька занимается самоистязанием.
— Это еще зачем?
— Не знаю, Даш. Наверное, чтобы сделать ему больнее…
Катя опустилась на стул и оттуда, снизу, посмотрела в глаза сестре. Только сейчас Даша увидела весь масштаб той катастрофы, что произошла у Кати в душе. Отчаяние колыхнулось там с неимоверной силой.
— Ну, ты даешь… — только и сказала Даша.
Их прервал телефонный звонок. Звонил Филипп. Даша слушала его, сияя глазами. Положив трубку, сообщила:
— Сказал, что обедать приедет не один.
— Ты так сияешь, Даш, что можно подумать — визит его сослуживца или партнера по бизнесу для тебя великий праздник. Придет человек, с которым ты и говорить-то не сможешь толком из-за языкового барьера… Чему ты радуешься?
— Не понятно? Я радуюсь из-за пирогов! Ничего придумывать не надо, пироги, считай, готовы. Сделаю бифштексы и рис сварю. Салат настругаем.
Катя, улыбаясь, смотрела на сестру. Все-таки счастье делает человека слегка придурковатым. Хотя, конечно, понятия счастья и несчастья размыты. В связи с Дашкиными пирогами она вдруг вспомнила эпизод из детства. Однажды в их подъезде раздались причитания. Весьма недвусмысленные бабьи причитания. Сбежались соседи, решили, что кто-то умер. Причитала баба Клава с пятого этажа. Оказалось, что у нее не поднялось тесто. Она замесила его как положено, выждала время. И стояло-то оно у самой батареи, в тепле. И не поднялось. И так этот факт скосил бабу Клаву, что она не смогла уместить свое отчаяние в пределах однокомнатной хрущевки и выплеснула на люди, в подъезд. Ее, конечно, утешили как могли. Кто-то принес сухие французские дрожжи, тесто исправили. Но контраст ничтожности события и объем причитаний по его поводу сделал этот случай местным анекдотом. Дашка, с ее пирогами в Америке, напомнила Кате о доме. Она ясно представила кухню в квартире родителей, двор, который прекрасно обозревался из окна. Сколько раз Катя выглядывала в окно, поджидая темно-синюю «тойоту». Сколько раз «тойота» появлялась в том дворе, останавливалась возле трансформаторной будки?..
Сестры спустились во двор проверить детей. Анюта затеяла игру в классики на подъездной дорожке. Шурик рисовал рядом цветными мелками. Виталька сидел на траве в обнимку с мячами.
Катя и Даша расположились на скамеечке возле кустов роз.
Они болтали о том о сем, издали любуясь детьми и наслаждаясь солнцем. Дом Филиппа Смита, построенный в живописном месте, среди старых сосен, словно нарочно настраивал на отдых, заставляя забыть о суете жизни. Болтая, они не услышали, как подъехала белая машина Филиппа. Только Виталька, который, кажется, с закрытыми глазами чувствовал приближение своего друга, бросил мячи и помчался к воротам. Виталька никому не позволял открывать ворота, это было его привилегией. Едва за машиной сомкнулись ворота и Филипп выбрался из салона, Виталька повис на нем, как пятилетний ребенок. Похоже, Филиппа это ничуть не смутило — он легко поднял подростка, устроил его под мышкой и понес к дому. Кажется, он совсем забыл о своем госте. Тот неторопливо выбрался из машины и теперь стоял возле нес в полном одиночестве. Когда Катя взглянула в сторону машины, сердце с силой ударило в грудь. Потом принялось ударять равномерными порциями поменьше. Отдаленная похожесть фигуры подняла в душе настоящую смуту Она внутренне одернула себя, но по мере того как гость приближаться к ним, смута в душе не унималась, а разрасталась. Вскоре последние сомнения растаяли — к ним подошел Шатров, собственной персоной.