Вся
вейская милиция, да и не только она, все коренныежители Вейска знали:где
стоит пивзаводская телега, там ведет беседы и отдыхает Лавря-казак. А лошадь
у него ученая, самостоятельная, все понимает и пропасть себе не даст.
Вот уж и сместилось что-то в душе, и погода дурнаянетак уж гнетуща,
порешилСошнин, привыкнуть пора --родился здесь, в гнилом углу России.А
посещение издательства? Разговор с Сыроквасовои? Да шут с ней! Ну, дура! Ну,
уберут еекогда-нибудь. Книжка ж и в самом деле не ахти -- первая, наивная,
шибко замученная подражательностью, да и устарела она за пять лет. Следующую
надоделатьлучше, чтобыиздаватьпомимо Сыроквасовой;может, и в самой
Москве...
Сошнинкупилвгастрономе батон, банкуболгарского компота, бутылку
молока, курицу, если это скорбно зажмурен- ное, иссиня-голое существо, прямо
из шеи которого, казалось, торчало много лап, можно назвать курицей. Но цена
прямо-таки гусиная!Однако и это не предмет для досады. Супувермишельного
сварит,хлебнетгоряченькогои,глядишь,после сытногообеда по закону
Архимеда, под монотоннуюкапель из батареи, под стук старых настенных часов
--не забытьбызавести,под шлепанье дождяполтора-двачасапочитает
всласть,потом соснет,и на всю ночьза стол --творить. Ну,творить не
творить,новсежежитьвкаком-тообособленном,своимвоображением
созданном мире.
Жил Сошнин в новом железнодорожном микрорайоне, но в старом двухэтажном
деревянномдомеподномеромсемь, который забылиснести, послезабытье
узаконили,подцепили дом кмагистралис теплой водой,к газу,к сточным
трубам,--построенныйвтридцатыхгодахпонехитромуархитектурному
проекту, с внутренней лестницей,делящей дом надвое, с острым шалашиком над
входом, где была когда-то застекленная рама, чуть желтый по наружнымстенам
и бурый по крыше дом скромно жмурился и покорно уходил в землю между глухими
торцамидвухпанельныхсооружений. Достопримечательность,путеваявеха,
памятьдетстваидобрыйприютлюдей.Жителисовременногомикрорайона
ориентировалиприезжихлюдейисебяпо нему,деревянному пролетарскому
строению: "Как пойдешь мимо желтого домика..."
Сошнин любил родной свой дом или жалел -- не понять. Наверное, и любил,
и жалел, потому что в нем вырос и никаких других домов не знал, нигде, кроме
общежитий, не живал. Отец его воевал в кавалерии, и тоже вкорпусеБелова,
вместес Лаврей-казаком, Лавря -- рядовым, отец --комвзвода. С войны отец
не вернулся, погиб во время рейда кавкорпуса по тылам врага. Мать работала в
технической конторе станции Вейск, в большой, плоской, полутемной комнате, и
жила вместе с сестрой вэтом вот домике, в квартире номер четыре, на втором
этаже. Квартира состояла из двух квадратных комнаток и кухни. Два окна одной
комнаткивыходилина железнодорожную линию, два окна другой комнатки -- во
двор. Квартирукогда-то дали молодойсемьежелезнодорожников, сестра мамы
его, Сошнина тетка, приехалаиз деревни водиться с ним, он ее помнил и знал
больше матери оттого, что в войну всех конторских частонаряжали разгружать
вагоны, на снегоборьбу, на уборку урожая в колхозы,дома мать бывала редко,
завойнунадорвалась,на исходевойнытяжело простудилась,заболелаи
умерла.
Мать работала в
технической конторе станции Вейск, в большой, плоской, полутемной комнате, и
жила вместе с сестрой вэтом вот домике, в квартире номер четыре, на втором
этаже. Квартира состояла из двух квадратных комнаток и кухни. Два окна одной
комнаткивыходилина железнодорожную линию, два окна другой комнатки -- во
двор. Квартирукогда-то дали молодойсемьежелезнодорожников, сестра мамы
его, Сошнина тетка, приехалаиз деревни водиться с ним, он ее помнил и знал
больше матери оттого, что в войну всех конторских частонаряжали разгружать
вагоны, на снегоборьбу, на уборку урожая в колхозы,дома мать бывала редко,
завойнунадорвалась,на исходевойнытяжело простудилась,заболелаи
умерла.
Ониостались вдвоем с теткой Липой, которуюЛеня,ошибившисьещев
раннемвозрасте,назвалЛиной,да такЛинойонаизакрепилась вего
памяти.Тетка Линапошлапо стопам сестры и занялаееместо в технической
конторе.Жилиони,какивсечестныелюдиихпоселка,соседством,
картофельным участком за городом, от получки до получки дотягивали с трудом.
Иногда,если случалосьсправить обнову или погулять впраздник,-- ине
дотягивали. Тетка замуж невыходилаи не пробовала выходить,повторяя: "У
меня Леня". Но погулять широко, по-деревенски шумно, с песнями, переплясами,
визгом любила.
Кто?Чтосотворилсэтойчистой,беднойженщиной?Время?Люди?
Поветрие? Пожалуй, что и то, и другое, и третье. В той же конторе, на той же
станции она перешла за отдельный стол, заперегородку, потом ее перевели аж
"на гору", в коммерческий отдел Вейского отделения дороги. Начала тетяЛина
приноситьдомойденьги,вино,продукты,сделаласьвзвинченно-веселой,
запаздываладомой с работы, пробовала форсить, подкрашиваться. "Ох, Ленька,
Ленька!Пропаду я --иты пропадешь!.." Теткезвониликавалеры. Ленька,
бывало, возьмет трубкуи, нездороваясь, грубо спрашивает: "Кого надо?" --
"Липу"--"Нетуунастакой!" --"Как это нет?" -- "Нет,и все!" Тетя
скребнет по трубке лапкой: "Мне это, мне..." -- "Ах, вам тетю Лину? Так бы и
сказали!.. Да, пожалуйста! Всегда пожалуйста!" И не сразу, а потиранив тетю,
передаст ей трубку. Та ее в горсточку зажмет: "Зачем звонишь? Я же говорила,
потом...Потом-потом!Когда-когда?.."И смех, и грех.Опыта-то никакого,
возьмет и проболтается: "Когда Леня в школу уйдет".
Леняуже подросток, с гоноромуже: "Я и сейчас могу уйти! На сколько,
подскажи,и бу сделано..." -- "Дану тебя, Леня! -- пряча глаза, зардеется
тетка. -- Из конторы звонят, а ты Бог весть что..."
Он ееусмешкой разил, и взглядомпрезрительным испепелял, особо когда
тетя Линазабывалась:отставитстоптанный тапочек, переплетет ногу ногой,
вытянется на носочке -- этакая фифа-десятиклассница в общественномавтомате
глазки показывает и "ди-ди-ди, ди-ди-ди...". Паренечку жкакраз пол мести
надо, и он обязательно веником ножку тете поправит, на место ее водворит или
запоет ломким басом: "Уйми-и-и-итесь, волнения страсти".