Мне нужно поговорить с товарищами, а тебе это слушать скучно. Ступай. Но не отходи далеко от входа.
Кремень, конечно, понимал, что разговор совсем не скучный, но спорить не стал и послушно направился к лестнице. Когда он ушел, Чет повернулся к Пемзе и остальным рабочим.
– У кого-нибудь есть возражения против того, что меня назначили главным? Я не стану руководить людьми, которые ворчат и ноют, и не буду возглавлять работы, если не доверяю своим людям. Пемза, у тебя была возможность высказаться. Теперь скажу я. Тебе не нравится мое отношение к нашим хозяевам. Это твое право, я так считаю. Ты свободный человек и член гильдии. Ты хочешь что-то еще сказать обо мне?
Молодой человек намеревался продолжить склоку, но тут вмешался старший из братьев семьи Гипсов.
– Мы не все так считаем, Чет, – возразил он. – Если честно, мы слишком долго выслушивали его болтовню.
Несколько голосов подтвердили его слова.
– Трусы! Вы все трусы! – фыркнул Пемза. – Батрачите как на рудниках автарка, а потом, уработавшись до полусмерти, плюхаетесь на колени перед большими людьми.
Горькая улыбка искривила губы Чета.
– В тот день, когда я увижу тебя уработавшимся до смерти, Пемза, перевернется мир, – сказал он.
Все рассмеялись и успокоились. Перебранка не привела к серьезному конфликту. И все-таки Чету было досадно, что первый день работы начался не совсем гладко.
«Возможно, старый Роговик не хотел иметь дело с Пемзой? – думал он. – Это вполне понятная причина…»
Не прошло и часа после рассвета, а у Чета уже раскалывалась голова.
– Ладно, ребята, – сказал он. – Что бы вы ни думали, наступили печальные времена. И нам поручена важная работа. Пора приниматься за дело.
– Я не могу больше сидеть здесь, – резко заявил Баррик. Бриони почувствовала досаду, потому что брат обратился к ней в присутствии Авина Броуна и остальных вельмож.
– Что ты имеешь в виду? – прошептала она. Голос ее прозвучал, как шипение змеи. Она понимала, что члены совета смотрят на нее с осуждением. – Шасо еще не признался, Баррик. Рано утверждать, что именно он убил Кендрика. К тому же после стольких лет его службы у нас ты тоже кое-чем ему обязан!
Баррик махнул рукой, будто нетерпеливо останавливал ее, и на какой-то момент Бриони охватил болезненный приступ гнева – острого, как туанский кинжал. Но она тут же заметила, что глаза Баррика закрыты, а лицо стало бледнее обычного.
– Нет, я не об этом. Я просто плохо себя чувствую, – сказал принц.
Сердце Бриони сжалось при виде воскового лица брата – обескровленного, безжизненного, словно маска. Но после сегодняшнего ужасного утра, когда все в жизни изменилось и разрушилось, у нее не могло не закрасться легкое подозрение, что Баррик по какой-то причине желает отмежеваться от происходящего. Может быть, комендант или другие вельможи успели переговорить с ним?
Баррик встал. Было заметно, что принца слегка покачивает. Один из стражников поддержал его под локоть.
– Вы продолжайте, – сказал принц. – Я пойду прилягу.
Теперь в голову Бриони пришла еще более страшная мысль: «А вдруг он не просто болен – вдруг его отравили?»
В полном ужасе Бриони зашептала молитву Зорин, потом попросила поддержки и у Тригона. Может быть, кто-то решил уничтожить Эддонов! Но кто осмелился бы на такое? Кому это могло прийти в голову?
«Тому, кто хочет заполучить трон…»
Бриони посмотрела на Гейлона из Саммерфильда. Герцог был явно озабочен беспомощным видом Баррика.
– Уложите принца в постель и позовите Чавена, – приказала она солдату, поддерживавшему Баррика под руку. – Нет, пусть лучше кто-нибудь из пажей отправится к Чавену прямо сейчас, чтобы тот как можно скорее осмотрел моего брата.
Когда Баррика увели из зала, Бриони с удовлетворением отметила, что по-прежнему способна контролировать выражение своего лица – словно его скрывает маска невозмутимости. Этому ее когда-то научил отец. Она презирала Авина Броуна за бессердечную грубость в ночь смерти Кендрика, но была благодарна ему за напоминание о долге. У нее есть обязательства перед семьей Эддонов и перед народом, и она больше никогда не станет так откровенно демонстрировать собственные чувства. Трудно повелевать и властвовать, когда ты напугана!
– Мой брат принц Баррик не вернется на совет, – заявила она, – поэтому нет причин заставлять нашего гостя ждать. Пригласите его.
– Но, ваше высочество!.. – начал было герцог Гейлон.
– Как? Герцог Саммерфильдский считает, что у меня недостаточно ума? Что я кукла, которая может говорить только под присмотром брата или отца? Я сказала: пригласите гостя.
Бриони отвернулась.
«Зория, дай мне сил, – молила она. – Ведь раньше ты любила меня, помоги мне и сейчас! Помоги».
Вельможи возбужденно перешептывались. В другое время это могло бы ее смутить, но не в столь ответственный момент. Гейлон Толли и граф Тайн из Блушо даже не пытались скрыть гнев. Здешние мужчины не привыкли выслушивать приказы от женщины, даже если эта женщина – принцесса.
«Я не должна обращать внимание на их чувства. Я не могу быть с ними терпеливой, как отец. Про него сказали бы: «Король не в духе», а меня просто-напросто сочтут слабой».
Дверь открылась, и в сопровождении королевских гвардейцев в зал вошел темнокожий человек.
Капитан гвардейцев Феррас Вансен старался не смотреть на Бриони – значит, он тоже считает принцессу беспомощной. Бриони пока не решила, что она сделает с Вансеном, но, безусловно, следует преподать всем урок. Нельзя допустить, чтобы принца Южного Предела убили ночью в его собственной постели и за этим преступлением не последовало наказания. Словно с тележки разносчика украли пару яблок…
Принцесса дала стражникам знак остановиться. К помосту, где по бокам от королевского трона стояли кресла близнецов, посол подошел один.
– Мои глубочайшие соболезнования, – поклонившись, произнес Давет дан-Фаар. Сегодня он облачился не в роскошный костюм, а в строгие черные одежды. Как ни странно, и этот наряд был ему к лицу. – Нет таких слов, что могли бы облегчить вашу скорбь, госпожа. Но мне больно видеть ваши страдания. Я уверен, что мой господин Лудис тоже скорбит вместе с вами.
Бриони внимательно разглядывала лицо посла: уж не издевается ли он над ней? Нет ли в его взгляде любопытства? Девушка впервые заметила, что посол вовсе не молод. На его коричневой коже нет морщин, а скулы гладкие, как у юноши, но он лишь лет на десять моложе отца. Ничего предосудительного Бриони не заметила. Если Давет дан-Фаар и обманывал ее, он делал это мастерски.
Хотя… так, наверное, и должно быть. Не умей он притворяться и льстить, он никогда бы не стал послом честолюбивого Лудиса. Бриони вспомнила историю с дочерью Шасо, которую пересказал ей Баррик. Вот еще одна причина презирать посла. Но смотреть на него было приятно.
– Лорд Давет, – сказала Бриони, – мои стражники утверждают, что ни вы, ни ваши сопровождающие ночью не покидали своих спален. Что, впрочем, не снимает с вас подозрения.
– Я рад, что вам сообщили истинную правду. – Всего лишь на миг на губах посла промелькнула любезная, но двусмысленная улыбка. Впрочем, она тотчас исчезла – Давет вспомнил о серьезности момента. – Мы спали, моя госпожа.
– Возможно. Но убийства не всегда совершаются руками тех, кто желает убить. – Бриони легко сохраняла непреклонное выражение лица. – За убийство можно заплатить так же просто, как за пирог в булочной.
– Не думаю, что вам часто приходилось бывать в булочной, принцесса, – снова улыбнулся посол.