Мы пошли на кухню, и я уже совсем уверилась, что потусторонние силы Петербурга выбрали мою квартиру из всех, вселились в кота и вот-вот овладеют мной и Адой. Потому что на кухонном диване сидел кот, очень крупный кот, и держал в лапе рюмку. Как будто он не кот, а
Кот, булгаковский. Но все объяснилось просто: от возбуждения я просто не узнала Сему, а это был Сема. А в рюмке была не водка, а валерьянка, я пила ее перед просмотром сериала.
– Ада, – решительно сказала я, наливая чай, – мне кажется, у меня дома происходит что-то странное... Мне кажется, я слышу по телевизору свои слова...
– В какой программе? – деловито спросила Ада. – Новости спорта, игра ума, ток-шоу?...
– В ток-шоу, – сказала я. Ток-шоу так много, что Ада не сможет проверить и расстроиться.
Ада хлюпнула чаем и взглянула на меня снисходительно:
– В ток-шоу?! Ты что думаешь, я вчера этот сериаль-чик не смотрела? Ха-ха. Ты там прямо как живая, особенно твоя хата. А как ты думаешь, эта, толстая в шляпе, кто? Если я, то вообще на себя не похожа...
Оказалось, Ада уже все обдумала и пришла ко мне не просто смотреть сериал и бояться.
– Твой вариант действий? – спросила Ада.
Мой вариант действий был такой: забыть обо всем, все решится само собой, сериал закончится, и потусторонние силы исчезнут без следа.
Ада воинственно фыркнула и высказалась в том смысле, что она не позволит никаким потусторонним силам взять над собой верх, а сама возьмет у них все, включая следы.
Однажды я переводила статью из «МВА JOURNAL*, там было написано, что бизнесу нельзя научиться. То есть научиться можно всему: и пакетным сделкам, и ипотечному кредитованию – всему, кроме того, как стать в бизнесе успешным. Потому что для успеха в бизнесе необходим особый склад личности – агрессивный. Не в том смысле агрессивный, чтобы драться в трамваях, а в том, чтобы все время желать победы, каждый миг, каждое мгновение, во всем. Как Ада.
– У меня два варианта, – сказала Ада, – первый – эта х...я происходит сама собой. Тогда в твоей квартире должны быть жучки или лучше телекамера. Может быть, тебя снимают из космоса.
Ада допила чай и тщательно осмотрела прихожую, гостиную и кухню на предмет телекамеры. Не нашла телекамеру и принялась искать жучки.
– Жучков нет. Тогда второй вариант, – отдышавшись, сказала она, – эта х...я происходит не сама собой. Кто у тебя в квартире посторонние? Это вопрос жизни и смерти, потому что у тебя проходной двор.
Я задумалась. Никого посторонних, все свои. Вот только недавно приходил водопроводчик – протекает кран. Он огляделся в прихожей и меланхолично сказал: „Вы не находите, что это несколько редкая цветовая гамма для Крамского?“ Мы с ним пили кофе, подружились. Но водопроводчик не мог, правда, не мог – мы же подружились. И кстати, он даже ни к чему не прикоснулся, ни к крану, ни к чему...
– Машка! Тебе будет больно, но ничего, переживешь. – Ада посмотрела на меня с такой жалостью, что мне тоже стало себя жалко. – Это он. Этот твой х...р с горы. Я тебе говорила – он не тот, за кого себя выдает.
Мы опять пили чай, и Ада пугала меня, что мы ничего о Вадиме не знаем. Одновременно утверждала, что теперь мы точно знаем, кто он такой, – проходимец. И что он у нас попляшет.
7 марта
Дело Дня – Адины предположения.
а) Вадим – инопланетянин, житель другой галактики, собирает сведения.
– За тобой следит недремлющее око, а что же еще? – сказала Ада.
С одной стороны, я бы не стала утверждать, что инопланетяне не существуют лишь потому, что я их никогда не видела.
С другой стороны, зачем инопланетянам подробные сведения о людях, вызывающих человека от мышей по адресу: Земля, Петербург, Фонтанка, во двор налево, у помойки?...
– Я бы на твоем месте вела себя прилично. Вытряхни пепельницы, не кури и все такое... – посоветовала Ада.
Я не вытряхнула пепельницы и не перестала курить – считаю, не нужно передергивать. Откуда Аде знать, что наши братья по разуму не курят?
б) Вадим – шпион.
– Он хочет завербовать тебя в Америку, – предположила Ада, – и там пустить тебя на опыты.
Почему меня на опыты?
– Агент, точно тебе говорю, агент разведки или даже резидент, – сказала Ада. – ФБР, „Мосад“?
Но я не знаю никаких секретов про специальность номер восемнадцать, у меня даже личных секретов нет.
– А у профессора? Есть у него секреты? – спросила Ада.
У папы была, конечно, секретность, первая форма – самая секретная, но я никогда не видела, чтобы Вадим жадно рылся в папиных бумагах в маске и перчатках.
в) Вадим – еще один вариант.
– Ну, если тебе все не нравится, – обиженно сказала Ада, – тогда остается только один вариант. Тогда ты – одинокая старушка.
– Я одинокая старушка? Мне же только тридцать семь, – удивилась я. – Моя мама родила меня в сорок лет, у нас в семье все рожают поздно...
– При чем тут рожают? Говорю тебе, ты – старушка, а этот твой Вадим – квартирный аферист. Они ищут одиноких стариков, чтобы выселить за неуплату коммунальных платежей. А то еще могут жениться, а потом убить.
– Не может быть... – прошептала я. – Я не верю...
– Не может быть? У тебя жизненного опыта с гулькин х... аужя-то знаю, очем говорю... ну, не важно. Воту тебя за свет уплочено?
– За свет?... Кажется, уплочено... то есть уплачено, то есть я платила, да.
Ада посмотрела на меня с сомнением – откуда она знает, что я вру? Тем более я завтра заплачу. Больше всего на свете ненавижу ходить в сберкассу и стоять в очереди, но теперь, раз я одинокая старушка, буду стоять вовремя.
Вообще-то я не согласна с Адой. Вообще-то у меня есть возражения – в форме вопросов, чтобы Ада не обиделась.
– Ада, не обижайтесь, но почему вы не предполагаете никакой... никакого случайного стечения обстоятельств, совпадения наконец?... – Я попыталась изобразить рукой разные обстоятельства и совпадения. – Почему вы сразу же предполагаете, что Вадим – человек бессовестный?
– Ты мне жесты-то такие не делай, – рассердилась Ада. – Совесть? Какая совесть? У него на месте совести х... вырос.
Ада ушла домой. Я очень благодарна Аде за недремлющее око и за все, но мне уже хотелось остаться одной и все обдумать.
– Машка, – спустя минуту Ада вернулась, – еще знаешь, что может быть? Самое главное-то мы и забыли – картинки! Твои картинки, коллекция Бенуа! Давай их все прямо сейчас перенесем ко мне. На всякий случай.
Я мялась и бормотала, что пока еще ничего не известно, что это слишком радикальные меры, что я запрусь на два замка...
Ада сердилась и настаивала:
– Я тебе как мать говорю, из последних материнских сил, – дай хотя бы Бенуа. Тебя убьют, так хоть коллекция сохранится у меня. Или ты мне не веришь?
– Что вы, я...
Я понимаю, что все Адины предположения противоречат здравому смыслу, но... Но папа говорит, что здравый смысл – чепуха. Что если бы люди руководствовались только одним здравым смыслом, то наука не развивалась бы. Что все хорошее в науке происходит вопреки здравому смыслу.
Да, вот именно, ничего бы не развивалось, и люди до сих пор жили бы в пещерах, ели бы мамонтов и слушали бы Эдиту Пьеху на синих виниловых пластинках, а на самом деле это не так...Поэтому здравый смысл в данном случае может быть совсем ни при чем, а мистика как раз при чем.
Если честно – мне было страшно. А вдруг кто-то хочет свести меня с ума мистическими событиями, как в детективах Агаты Кристи? А вдруг, как в детективах Агаты Кристи, у этих мистических событий есть очень простое объяснение – чьи-то корыстные интересы?...
Нет, ну конечно, мне было еще и смешно, но... как бы это объяснить? В общем, когда ты совсем один, и телевизор включается от пылесоса, и у тебя по телевизору скоро украдут Айвазовского, и... мне страшно, что я совсем одна, не считая Аду! В общем, я отдала еще одного Бенуа – „Петергоф“. На время.
– Это фрейлинский корпус у нижнего парка, – сказала я, протягивая Аде акварель, – его построил Бенуа...
– Построил, а потом нарисовал?
– Построил отец, а нарисовал сын.
– Разные Бенуа? Отец и сын? Знаешь что? Не путай меня, – недовольно сказала Ада. – Для простоты будем считать, что это один человек. – Ада достала из сумки „Космополитен“, вложила в „Космополитен“ акварель и спросила: – Как ты говоришь, фрелинский корпус? Там что, эти фрелины жили?
Я кивнула:
– Да, фрейлины императорского двора.
– Ага! – хитро улыбнулась Ада. – Ага! Скажу ему, что это мой родовой корпус. Скажу, моя мамаша была фрелиной императорского дворца, а что такого?
Кому „ему“? У Ады в отличие от меня всегда есть личная жизнь.
На всякий случай вытряхнула пепельницы и выходила курить на лестницу – все-таки жители другой галактики, все-таки всевидящее око.
8 марта
Утром забежала Ада. Не говоря ни слова, сунула мне букетик мимозы и знаками завела меня в ванную. Включила воду.
– Это я от прослушки, – объяснила она.
– Ада, неужели вы были диссидентом, боролись с режимом? – спросила я. – Это так благородно, а я вот всегда всего боялась...
– Со строгим режимом... то есть когда я... в общем-то всякое бывало... – сказалаАда, роясьвсумке. – Невэтом дело. Новости. Такие новости, что я вся дрожу. Записала на пачке сигарет, не могу найти...
– Скажите своими словами, – попросила я.
– Своими не могу... нашла... – Ада вытащила смятую сигаретную пачку. – Вот. В „Новостях“ сказали, в Ульяновске один аферист обжулил всех... Сказали, знаменитый аферист из Ульяновска! Ты мне честно говори – брала кредит?
– Кто аферист из Ульяновска, Ленин? Зачем ему кредит, на революцию?
Ада округлила глаза и нетерпеливо притопнула ногой.
– Не на революцию, а на стиральную машину. Или на посудомойку. Брачный аферист из Ульяновска. Сказали, обжулил больше восьмидесяти женщин. Уговаривал их брать кредит и исчезал.
Мне негде взять кредит на революцию. Не уверена, что мне дадут справку для кредита в агентстве переводов, а мои гонорары не зарегистрированы официально, тем более их вообще нет.
– Но самое главное знаешь что? Что все они на суде его простили! – Ада мечтательно зажмурилась. – Ты только представь, какой обаятельный мужчина...
Я бы тоже простила, а что? Наверное, они его любили, раз брали кредит. Собирались жить с ним долго и счастливо, купить ковер или телевизор.
– Наш-то тоже обаятельный, – сказала Ада. – Думаешь, это не он?
Ада немного разочарована, что я не брала кредит.
Подарила ей альбом со старыми открытками начала века – она давно к нему присматривалась.
9 марта
Человек может нечеловеческой силой воли запретить себе смотреть сериал в 19.50.
В 18.50 наделахалати тюбетейку. Написала план книжки „Ленивый Вареник: кто он – полицейский или бандит?“. Собираюсь держаться в рамках классики жанра и нагнетать ужас до самого финала, чтобы было загадочно и страшно.
А в 19.50... Да, я включила пылесос, а что? Я же не виновата, что мне срочно нужно было пропылесосить, а... нет, ну это просто невозможно! Я была уверена, что меня уже больше не показывают по телевизору, а тут такое... У замарашки в халате все-таки украли картины! Шишкина и Айвазовского. Видимо, Айвазовский все-таки подлинник...
Это уже не постмодернизм, а черт знает что такое!
А вдруг это постмодернизм наоборот: сначала это происходите кем-то по телевизору, а потом то же самое случится со мной?
10 марта
После моего звонка Ада показала себя очень преданным другом – порылась в своих записях и нашла номер машины Вадима. Она на всякий случай записывает все сведения, которые видит.
– Кое-что выяснилось, – важно сказала Ада, – инопланетянин проживает по месту прописки в толстовском доме. У них там итальянский ресторан „Бамбино“ прямо в арке, так он почти каждый день сидит в „Бамбино“ с подельниками.
Толстовский дом – на Фонтанке, недалеко от меня, нужно только переехать Невский. Это обнадеживает: значит, Вадим – честный человек и действительно проезжает мимо меня...
– Отставной м...квел его до дома, – сказала Ада, – у светофора на Невском он оторвался, но м...к его догнал.
У Ады есть служба безопасности. Отставной м...к – это и есть Адина служба безопасности, один Адин знакомый майор в отставке.
– Слежка, – важно сказала Ада. – Я буду за ним следить.
Конечно, следить за человеком неприлично. Конечно, я понимаю, что всему этому есть какое-то простое милое объяснение – постмодернизм, мистика, но... картины украли? Украли.
– А может быть, ваша служба безопасности, он все-таки профессионал... – нерешительно предложила я.
– Кто профессионал, отставной м...к? – презрительно сказала Ада. – Уж лучше я сама. Я могу прямо сейчас надеть новую шляпу, чтобы он меня не узнал, пойти в ресторан и закрыться газетой.
– А потом что?
– Потом незаметно вскочить и помчаться за ним.
– Куда?
– Там будет видно, – многозначительно сказала Ада.
Кстати, если вспомнить Агату Кристи: мисс Марпл была вполне благовоспитанной девицей и при этом не гнушалась последить за кем-то, закрывшись газетой, если вдруг преступление. Считаю, кража картин в сериале вполне приличная причина для неприличных действий в шляпе и с газетой.
На самом деле у меня была еще одна, настоящая причина...
В общем, я всегда влюбляюсь одинаково – посмотрю на человека, и как будто что-то раз, и щелкнуло. И когда он приходил ко мне, во мне совсем ничего не щелкнуло. А вот когда он исчез... Бывает ли так, чтобы сначала человек совсем не нравился, потом пропал, потом оказался всевидящим оком или инопланетянином, а потом вдруг раз, и щелкнуло?...
Видимо, нет, но со мной – да. Видимо, бывают разные гримасы любви – мне, например, любовь скорчила вот такую неожиданную рожу...
Тогда у Адиной слежки есть благородная цель – я хочу, чтобы мое чувство было чистым и к нему не примешивалось подозрение в краже картин в сериале.
В общем, я хочу знать правду. Пусть Ада выяснит, кто он такой... Я все равно буду его любить, но я хочу знать правду, как жены в сказке „Синяя Борода“.
– Ада... Вы помните, что все любопытные жены Синей Бороды погибли... Может быть, все же не будем любопытничать?
– Ха... испугали девку х...ем, – воинственно огрызнулась Ада.
Ну вот, опять... Не буду ее поправлять, она и так стала использовать это слово значительно реже, почти совсем не использует.
– Ада, прежде чем вы начнете следить, я должна признаться... Я, мне, у меня... он мне очень нравится и... вот, – сказала я. – Но может быть, у вас есть другие дела, работа...
– Работа не х..., простоит хоть неделю, – радостно ответила Ада.
Ох, опять... С другой стороны, почти то же самое сказала мумзик Ада влюбленному мумзику Мари: „Люби, дитя, пока не завяли розы на твоих щечках...“
Очень растрогана, не знала, что Ада так хорошо ко мне относится.
Я уже согласилась на слежку, но потом подумала: что я делаю?! Все-таки слежка – это неприлично. Я бы ни за что не стала следить, даже если Вадим – Синяя Борода. Нельзя иметь двойные моральные стандарты – для себя и для Ады.
Ада поклялась, что никакой слежки не будет.
Вечером пришла Ада, возбужденная и озабоченная. Говорила отрывисто:
– Макароны – говно. А еще из Италии. За такие деньги. Я лучше сварю. Твой встречался. С подельниками. Все еще хуже. Чем мы думали. Бандит. Сказал, с ней надо заканчивать. Сказал, она нам больше не нужна.
– А вдруг „она“ – это не я? – с надеждой спросила я.
– „Она“ – это ты. Подельники записывали за ним каждое слово, рисовали схемы со стрелками. Это план твоих перемещений по квартире, – уверенно сказала Ада. – Ну как тебе моя полученная информация?