Алиса придирчиво оглядела кухню:
– Вообще ничего не изменилось. Это ты из принципа? Да нет, просто ничего не изменилось... Неужели Вадим
так про меня написал – нищая профессорская дочка?
– Замуж не вышла?
Я покачала головой... Персонажи выходят замуж только за персонажей. Интересно, Вадим собирался выдать меня замуж или я навсегда должна остаться старой девой?
– Из принципа? – с надеждой спросила Алиса.
Я опять покачала головой – просто не вышла, и все... Ах да, я же красавица – так что, может, и выйду за друга юности олигарха.
– Ты, Машка, всегда была беспринципная... Омлет сделаешь?
Это правда, я беспринципная, а вот Алиса всегда была человеком идеи. Например, у нее на первом курсе были длинные ногти, и она утверждала, что интеллигентные люди принципиально не стригут ногти. А на пятом – короткие, потому что, наоборот, из принципа стригут.
Алиса пожаловалась, что у нее сегодня сплошные стрессы, поэтому хорошо, что я тут, на прежнем месте. Это как-то успокаивает.
Первый стресс был с утра.
– Пришла устраиваться на работу к одному известному предпринимателю, – сказала Алиса. – Вхожу к нему в офис, представляешь?
Я кивнула.
– Нет, Машка, ты не представляешь! – Алиса сделала большие глаза.
Алиса вошла в офис. Это был большой зал, по обеим сторонам которого стояли компьютерные столы с красивыми компьютерами последнего образца. А посреди офиса была... кровать с балдахином. А в кровати находился сам предприниматель, в пиджаке и при галстуке. Кровать с балдахином стояла в офисе не в смысле посягательств на Алису, а просто такой у этого предпринимателя офис. Он всегда работает в кровати под балдахином.
– Я отказалась... – гордо сказала Алиса, – балдахина мне только не хватало... Ну что скажешь, стресс?
Думаю, на первый взгляд странное событие. Думаю, стресс. Но разве не прекрасно, что некоторые люди имеют офис прямо в кровати, в общем, живут как хотят?
– Машка, и зачем мы только технический институт кончали? Я где только по нашей специальности номер восемнадцать не работала: и в туризме, и в секс-шопе, и на радио, и на телевидении. – Алиса налила себе еще чаю. – А вот в кроватях я из принципа не работаю.
Оказалось, сейчас у Алисы главный принцип – феминизм.
– Вот ты как себя называешь: писатель или писательница?
Я не хвасталась, просто принесла на кухню и положила на видное место „Варенье“, „Неопытное привидение“, „Кот отпирает двери“ и „Ленивый Вареник“. Все-таки Игорь Юрьевич был прав, когда решил выпустить все вместе – так никому не нужное одинокое произведение нового талантливого автора, а так их вон сразу сколько! Заняли весь кухонный стол.
Оказывается, Алиса и без того знала и про „Варенье“, и про все. Она всегда откуда-то все про всех знала, как энциклопедия.
– Я? Вообще-то меня никто не спрашивает, кто я. Но если бы меня, к примеру, пригласили на интервью и спросили: „Кто вы?“ – я бы сказала: „Я писательница детективов“.
Я не писатель и не писательница, я – персонаж... Несмотря на Алису, я думаю об этом неотступно. Алиса презрительно поморщилась:
– Я так и знала. Ты должна говорить „я писатель“, иначе ты сама себя унижаешь. Заведомо ставишь свое творчество ниже мужского.
Да? А ведь это верно... Сдругой стороны, „Варенье“... да и „Кот“... и даже „Ленивый Вареник“... они все же не... нет, пусть я лучше буду писательница.
Я уже немного скучала – иногда бывает интересно с людьми, которых не видел пятнадцать лет, а иногда не особенно, – но тут пришел Димочка.
– Возьми такую простую вещь, как русский язык, – предложила ему Алиса, – несправедливо, оскорбительно, что в русском языке все слова мужского рода. Человек достиг, изобрел, открыл. Он, а не она – достигла, изобрела, открыла.
Персонаж – тоже мужского рода. А бывает персонаж женского рода – разрешите представиться, Маша Суворова-Гинзбург, персонаж романа известного писателя Вадима... как его фамилия, чертпобери?!
Димочка вел себя странно – разговаривал с Алисой искусственным тонким голосом. Предложил из принципа говорить „оно достигло, оно изобрело, оно открыло“.
– Маша, ты не могла бы завтра покинуть свой очаровательный дом на пару часов? – подчеркнуто скромно спросил Димочка. – А я бы зашел к тебе ненадолго. Буквально на минутку...
– С девочкой? – подозрительно спросила я.
Я совсем его распустила! Непедагогично поощрять подростковые романы в своем очаровательном доме. Пусть ходят за ручку, как мы когда-то.
Димочка потупился и сделал гримаску – такую, как делают в кино актеры, играющие гомосексуалистов, кокетливую и значительную.
– С другом... Маша, ты же всегда меня учила говорить правду. Я приду к тебе с другом.
– Зачем тебе с другом? – удивилась я. – Уроки делать? Я вам не помешаю, буду тихо сидеть за компьютером, вы меня даже не увидите...
– Ты нам помешаешь, – со значением сказал Димочка и с надеждой взглянул на Алису, как будто на этой кухне я одна тупица, а они друг друга понимают.
– Машка, я не хотела бы называть вещи своими именами, чтобы тебя не шокировать, но молодой человек сам честно дает понять – ты им помешаешь, – сказала Алиса.
Я все еще ничего не понимала, и вдруг...
– Ой, мне что-то в глаз попало. – Я выскочила из-за стола и помчалась в ванную.
В ванной я села на край ванны и поняла – все кончено. Поняла, что мой мир разрушен навсегда, что я сейчас умру... Мало мне того, что я сама персонаж, теперь еще и Димочка оказался... ох...
Я вышла в прихожую проводить Димочку. Не могла на него смотреть, не могла с ним разговаривать – невежливо, но это... этот... это не мой мальчик, не мой, не мой! Пусть он уходит, и Алиса пусть уходит, и я останусь со своим горем одна...
Димочка стоял с понурым видом, как будто его поставили в угол.
Бедный, бедный мальчик, ему кажется, что весь мир от него отвернулся... и я вдруг вытолкнула его на площадку и прикрыла за собой дверь, чтобы Алиса не подслушала.
– Димочка, – сказала я тихо, – ты знаешь, что я тебя люблю больше всех?
– А что такое? – удивился Димочка. – Что это ты вдруг?
Бедный, бедный мальчик, как ему тяжело сознавать, что родители от него откажутся, что он не такой, как все, что у него осталась только я...
Мой друг-банкир не захочет иметь ничего общего с таки м Димочкой... Татьяна презрительно говорит про людей нетрадиционной сексуальной ориентации „эти“...
Нет, ну все-таки почему, почему такое должно было случиться со мной, именно со мной, с моим Димочкой?!
А ведь Димочка ничего не может поделать – это не насморк и даже не ангина, это природа... Разве может тигр не есть мясо, а я – шоколадный торт? Природа, ничего не поделаешь. Поделать ничего нельзя... и я должна это пережить. И любить Димочку таким, какой он есть. К сексуальным меньшинствам вообще нужно относиться очень чутко, чтобы они не подумали, что ты их не принимаешь...
– Димочка, – решительно сказала я, – знаешь что? Это нормально, это каждый как хочет. И никого не слушай, что ты какой-то не такой, ты лучше всех... Например, Чайковский, Оскар Уайльд – это их личное дело...
Димочка покрутил пальцем у виска:
– Ты, Машка, совсем дурочка. Я прикалывался.
– Зачем? – тупо спросила я. – Зачем ты прикалывался?
– Затем, что эта твоя Алиса – лесби.
– Да? – удивилась я. Я все еще ничего не чувствовала, кроме огромного счастья. – Ну и что?
– Ну прикалывался, поверит она или нет. Говорят, они чувствуют, я и хотел проверить – ни фига они не чувствуют. Она поверила.
Я повернулась и пошла домой.
– А насчет завтра – я приду! – крикнул мне вслед Димочка. – Не бойся, не с мальчиком...
Придет. С девочкой. Ура.
– Ма-аш! Мымрик, ты где? – крикнула из кухни Алиса. – У меня принцип – о сексуальной ориентации говорить прямо. Я, например... ты догадалась, правда?
– Нет, – торопливо ответила я, – не догадалась.
– Ну, Мымр, – недовольно протянула Алиса, – какая ты непонятливая, нисколько не изменилась...
Алиса тоже ничуть не изменилась – она всегда заскакивала на минутку и буквально прилипала к угловому диванчику на кухне, сидела и сидела до вечера...
А вечером раздался звонок в дверь. Алиса спросила: „Кто там?“
– Это кто-то от мышей! – крикнула она мне и открыла дверь. – Ой... здравствуйте...
Я выбежала в прихожую. Вадим улыбался, чуть напряженно, сказал: „Я забыл записную книжку“.
Сказать „я его простила, как только увидела“ – это значит ничего не сказать, это просто слова. Я смотрела на него, а во мне как будто таял кусочек сахара – и при чем же тут „простила“?
Акстати, за что мне его прощать? А-а... насчетперсо-нажа?... Да это просто глупости. Подумаешь, персонаж, нечего об этом думать.
Я протянула Вадиму записную книжку, Вадим сожалеюще сказал: „Дела, девочки, дела...“ – взял книжку и ушел, на прощание улыбнувшись нам с Алисой своей самой лучшей улыбкой. Вадим ушел, а улыбка осталась висеть в прихожей.
* * *
Зато я теперь знаю его фамилию. Знаю, что он не бедный сценарист с последним шансом, а настоящий „телемагнит“. Алиса, она где только не работала: и в туризме, и в секс-шопе, и на радио, и на телевидении. В туризме и секс-шопе она Вадима не встречала, а вот на радио и телевидении... встречала.
Папа говорит, случайность – это вид закономерности. Если какая-нибудь случайность может случиться, она обязательно случается, а если нет, то результат все равно будет одинаковый. К примеру, Ньютон сидел под яблоней, и, когда ему на голову упало яблоко, он открыл закон всемирного тяготения. Яблоко – это случайность, да. А закон всемирного тяготения – нет. Ньютон бы все равно его открыл, не яблоком, так грушей или еще как-нибудь. Точно так же с Вадимом – если бы у Алисы не забрали машину эвакуатором, я бы как-нибудь иначе узнала, что он мне лгал. Ко мне же все время кто-нибудь заходит...
Алиса сказала, у Вадима прозвище Сынок. Его мама была в советские времена большим начальником на телевидении. И поэтому у Вадима такой ровный путь – университет, работа на „Ленфильме“, первый сериал, второй, третий, одна сплошная удача, как будто ему соломку подстелили при рождении.
Человек никогда не меняется, и Алиса тоже не меняется – Алиса всегда любила сплетни и все про всех знала. Алиса сказала, мама Вадима была очень умная, но с жутким характером типа Кабанихи. Поэтому с ней рядом никогда не было мужчины.
– Она и родила-то Вадима неизвестно от кого, и никакого отца и в помине не было. А сыночка от себя ни на шаг не отпускала и так и вела его по жизни за ручку, – сказала Алиса. – Ты же понимаешь, Мымр, такие любимчики удачи не берутся ниоткуда, старые связи и все такое... – Алиса зевнула. – Хочешь, чтобы я еще что-нибудь про него рассказала? Я могу вспомнить про его баб, если надо.
– Не надо, – сказала я.
Я же говорю, человек не меняется. Алиса осталась у меня ночевать.
Почти уверена, что институтская дружба отдельно, а сексуальная ориентация отдельно. И что Алиса ничего не имеет в виду насчет меня, но... а вдруг имеет?
Если я скажу, что мне пора на работу в ночное кафе, Алиса обидится.
Алиса осмотрела диванчик в прихожей, сказала неудобный. Улеглась, поворчала, затихла.
И я уже начала засыпать, как вдруг кто-то погладил меня по голове.
Алиса. Села на мой диван, взяла меня за руку.
– А знаешь, Машка, я всегда тебя любила.
– Я тоже всегда тебя любила, – вежливо сказала я. Это неправда, хотя... когда проходит столько лет, кажется, что всех любил.
– А как ты вообще относишься к любви? А ты кого-нибудь сейчас любишь? – нежно спросила Алиса.
– Вообще хорошо отношусь, сейчас никого не люблю, – отчиталась я. Я знаю, многие женщины прощают все, любые оскорбления, и я тоже простила, что я персонаж. Но вранье?... Оказалось, что я жила виртуальными интересами виртуального человека. Переживала, боялась его спросить, взяли ли его в следующий проект... Как дурочка.
Алиса все еще держала меня за руку, и я осторожно попробовала подвигать рукой в разные стороны – нет, держит крепко.
– Но ты понимаешь, что есть еще другая любовь?... Знаешь, я долго жила со своей подругой... с разными подругами... это полное слияние душ, полное взаимопонимание, не то что с мужчиной...
Так, что делать? Я быстро прокрутила в голове варианты действий.
Сказать, что я не имею к этому отношения?
Алиса обидится. Нельзя показывать человеку, что он не такой, как ты... И обманывать, и врать, что ты бедный несчастный сценарист-Золушка, тоже нельзя...
Сказать, что вообще-то я отношусь к этому нормально, но?...
Алиса обидится, что мне не нравится именно она... Нельзя отвергать человека, которому ты нравишься... Как Вадиму тоже нельзя так неосторожно оставлять зеленую записную книжку на подоконнике. Лучше бы мне ничего не знать, а то мне как-то слишком больно...
Алиса уже держала меня за обе руки, как будто собиралась водить со мной хоровод. Что же мне делать, что?!
– Алиса, – сказала я и еще подвигала руками – не отпускает. – Алиса. Мы вместе учились, и... знаешь что? Если бы я когда-нибудь... то только с тобой. Ты такая хорошая, симпатичная, добрая. Да, тогда только с тобой. Я всегда тебя любила.
Алиса крепко сжала мои руки и попыталась положить мне голову на плечо.
– Да, только с тобой. Но. Но. Но.
– Что ты бормочешь? – сказала Алиса.
– Вот ты говоришь, я беспринципная, – печально сказалая, – ауменя есть принцип, один. Знаешь, какой? А... ни за что никогда не заводить романы с однокурсниками, вот какой. Помнишь, как Игорь хотел на мне жениться, чтобы защитить диссертацию? Так вот, после этого – все. Никогда ни с кем. Принципиально. Такой принцип, вот.
Сейчас Алиса возразит, что она не хочет на мне жениться и не собирается защищать диссертацию, и... ох!
– Так у тебя принцип? – с уважением спросила Алиса и выпустила мои руки.
– Да, ты же понимаешь. Именно так. Именно через этот принцип я не могу переступить.
– И я тебе не неприятна? – спросила Алиса, удаляясь к диванчику в прихожей. – Честно? Я тебе хоть немного нравлюсь?
– Ты мне очень-очень нравишься! – заверила я. – Если бы не принцип, я бы... ох!
Кажется, Алиса не обиделась.
Спокойной ночи, персонаж Маша Суворова-Гинзбург.
Следующий день
Если кто-то тебя использовал до конца, он больше никогда не будет с тобой разговаривать.
Следующий день
Мне необходима помощь. Психологическая и др., но особенно психологическая. Мне очень плохо, очень. Подумаешь, сериал. Подумаешь, мыши. Подумаешь, роман. Подумаешь, все. А вот зачем он мне врал? Мне ведь ничего от него не нужно. Мне очень плохо. За что, за что, ЗА ЧТО, ЗАЧТО, зчто, зчт
Очень плохо очень плохо мне плохо очень спасите помогите плохо мне ктонибудьспаситепомогите
Но я ни за что не пойду к Анне-Ванне – получится, что я прихожу к психологу только тогда, когда мне что-то нужно.
Я сама подумаю – почему люди врут? Пятница
Про гору и Магомета – очень точно. Если я не пойду к Анне-Ванне, то Анна-Ванна сама пришла ко мне.
– Какая у вас проблема? – спросила я, наливая ей чай.
– У меня? У меня проблема – я проходила мимо вас по Фонтанке и захотела кофе... А у вас?