Но как-то отстреливали, и очень быстро, буквально на глазах, выращивали новые…
Бьерсард метался над головой с бешеной скоростью, почти невидимый, слившийся в размытое пятно, — не рука управляла топором, но он рукой. Обломки костяных стрел падали мне под ноги, цели не достигла ни одна… У остальных не было подобного оружия, способного создать непробиваемый щит. А обычные щиты и доспехи стрелы прошивали насквозь…
Оставалось одно — бежать, бежать со всех ног к лесу, искать спасение от зазубренной костяной смерти под сплошным покровом гигантских, непробиваемых крон вековых гевелей…
И мы бежали, хотя в лесных дебрях поджидали не менее поганые сюрпризы… Кажется, бегство в сторону врага называется наступлением?
Тогда мы наступали. Мы рвались к Тул-Багару…
…Бежавший рядом Кх?наар не разминулся с очередной стрелой. Упал, попытался вскочить, пробитая навылет нога подломилась… Я подхватил его свободной рукой, потащил к спасительной стене деревьев, а над головой Бьерсард продолжал свою пляску, и удерживающая его рука уже не ощущалась, казалась чем-то чужим, инородным, по ошибке пришитым к моему телу…
Потом, уже в лесном полумраке, я смотрел, как распадается на глазах тело Кх?наара — стрелы проклятых тварей оказались пропитаны магическим ядом — неизвестным, но чудовищным по своему действию… Кх?наар был еще жив, он заживо разваливался на куски, и ему было очень больно, он дико кричал, пока оставалось чем кричать, а я — двадцатилетний мальчишка, надежда и лучший боец Храма — все никак не мог набраться решимости, пустить в ход Бьерсард и прекратить мучения…
Потом мы — все, кто уцелел — пошли вперед, по колено в крови, по трупам тех, кто пробовал заступить нам путь…
Мы рвались к Тул-Багару.
Мы спасали мир.
* * *
Давно и не мною замечено: если маг (или, хуже того, великий маг) подряжает простого смертного воина исполнить какое-либо опасное поручение в далеких и враждебных краях, — то речь всегда идет о спасении мира, не больше и не меньше.
Уверен, что мифический герой Элвес, о котором до сих пор спорят ученые мужи: жил он или нет на самом деле? — даже великий Элвес совершал свои прославленные подвиги не ради того, чтобы всего лишь добыть дарующие вечную юность яблоки для царя Гензекриса, или же для его супруги — пояс Владычицы нельфияд… Нет, наверняка древнему герою тоже напустили тумана: мир на грани гибели, не достанешь яблоки — и настанет всеобщий конец, а Владычица нельфияд — новая ипостась Темного Властелина, ясней ясного. Отчего-то маги и их сюзерены обожают объявлять Повелителями Зла и Врагами Рода Человеческого тех владык, чьи земли или артефакты им приглянулись…
Прошли века, прошли тысячелетия, — не изменилось ничего. Всё так же юные дурачки, только и умеющие хорошо махать мечом, верят магам и в очередной раз отправляются спасать мир…
А с меня хватит. Наспасался. Прошел по колено, — да что там, по уши в крови прошел к Тул-Багару, — и до сих пор не знаю, зачем совершил это, оставив за спиной гору трупов… Никаких чудодейственных артефактов в древней и необитаемой башне не нашлось. И мир, по большому счету, остался тем же. Наверное, был какой-то высокий смысл в том, чтобы над Тул-Багаром взвился вымпел с изображением пылающего факела, — не знаю, мне не объясняли… Не знаю и не хочу знать. Потому что тогда придется решать, придется взвешивать на невидимых весах собственной души: что мне дороже, пресловутый «высокий смысл» или погибшие друзья?
Не хочу. Не буду. Сами спасайте мир, а я уж тут, трактирным вышибалой… Бесплатная жратва, выпивка, крыша над головой опять же…
Примерно такими словами я и объяснил ситуацию сайэру епископу. К моему удивлению, разгневанным или раздосадованным он не выглядел.
Выглядел безмерно усталым… Медленно произнес:
— Во многом ты прав… Хотя, как мне кажется, если бы с тобой до Тул-Багара добрался хоть один маг, всё могло быть совсем иначе. Линии Темной Силы ведь пересекаются в Тул-Багаре не просто так, не по капризу географии. Возможно, артефакт — сама башня, а ты не смог этого понять… Ты помнишь, каким был наш мир до Катаклизма? — неожиданно сменил он тему.
— Мне было тогда восемь лет. Что можно запомнить в этом возрасте?.. Помню дом, помню родителей, — и то смутно. А мир… Много ли мы знаем о мире в раннем детстве?
— Ну так посмотри.
Рука сайэра епископа вынырнула из складок сутаны, и я увидел не зажатое в ней оружие: всего лишь большой кристалл — прозрачный с фиолетовым отливом. Кристалл мерцал, переливался, затем из него вырвался расширяющийся конус света, уперся в стену, — и стены не стало. Теперь вместо нее я видел Лаар — с высоты даже не птичьего полета, но таким, каким он видится, наверное, из небесных чертогов Пресветлого Сеггера.
Это был совсем иной мир. Лишь отдаленно похожий… Я узнал знакомые очертания горных пиков Страны йордлингов, но за ними начиналась не выжженная каменистая пустыня, бесплодная и покрытая глубокими трещинами, — зеленела бескрайняя степь, и пересекали ее голубые линии рек, и паслись на их берегах бесчисленные стада каких-то животных…
Взгляд скользил по тому Лаару, который я никогда не видел, — казалось, мы с сайэром епископом не сидим в моей комнате, а летим в небесной вышине, любуясь новыми и новыми видами.
На месте Лухаарской котловины — гнусного местечка, населенного мерзкими и хищными тварями, — взгляду открылось обширное синее пространство, и я не сразу сообразил, что это море.
Море… Никогда не видел море вживую, только на старых картинах… А эта белокрылая громадина, скользящая по волнам, — корабль. Никакого сравнения с лодчонками, на которых сейчас плавают по своим уцелевшим озерам жители Уорлога.
Внизу проносился лес, с деревьями, которые я никогда не встречал растущими в нынешнем мире. Возделанные поля — люди и животные на них казались крохотными букашками. Лента реки, опять лес, снова поля… Вдали я увидел строения, большие, из белого камня. Город? Город…
Спустя мгновение я узнал его.
Соаэра… Показалось, что мелькнул дом с белыми мраморными колоннами и фонтаном во внутреннем дворике. Дом, где я родился и рос…
— А теперь посмотри на другое, — мрачно сказал сайэр Хильдис.
Картинка изменилась мгновенно. Внизу по-прежнему была Соаэра — руины, окутанные дымкой ядовитых испарений. Жуткие существа обитали там: огромные, поглощающие друг друга бесформенные сгустки живой слизи, и питающиеся ими хищники, состоящие, казалось, из одной пасти, и даже богосквернящие пародии на людей — уродливые, со звериными чертами и повадками…
Я отвел взгляд. Я не хотел это видеть.
— Смотри! — настаивал епископ.
Ненавижу… Зачем он это сделал? Зачем убил ту светлую, солнечную Соаэру, что жила где-то в дальнем уголке детских воспоминаний? Зачем??!!
* * *
Разговор длился третий час…
— Я знаю про Катаклизм то же, что и все… — уныло говорил я. — То, чему меня учили в храмовой школе: мера грехов людских превысила терпение Создателя, а отступник Архааль…
— Забудь! — резко перебил сайэр епископ. — Те, кто тебя учил, сами не знали, что такое Катаклизм. И я не знаю… И никто не знает!
Он помолчал. Потом заговорил медленно, задумчиво:
— Догадки, предположения, версии… Плодятся и множатся.