Она не испытывала влечения к женщинам, но, находясь под хмельком, не отказала себе в удовольствии подразнить Анни, раз уж та лесбиянка. «Первая фаза» был одним из немногих баров для «розовых». Джина уже привыкла к лесбиянкам, лесбийским клубам, лесбийским барам и лесбийским ассоциациям книголюбов; ее вообще перестало удивлять, что везде одни лесбиянки. Раньше Линда почти силком вытаскивала ее на подобные вечеринки, но потом Джина поняла, что провести ночь среди женщин нетрадиционной ориентации лучше, чем скрашивать досуг в обществе Гомеса и телевизора.
— Я и не знала, что ты по-прежнему живешь в округе Колумбия. Многие переехали, — сказала Анни, когда они вернулись в бар.
— После колледжа я нашла здесь работу, так что осталась в Вашингтоне…
— Ты живешь в центре?
— Да, рядом с Дюпон Серкл, в нескольких кварталах отсюда.
Если Анни приняла сцену на лесбийской дискотеке за объяснение в любви, то сейчас она решает, куда им поехать — к ней домой или к Джине.
— А ты, Анни, где сейчас живешь?
— В Адаме Морган.
— Твои родители по-прежнему в Вашингтоне?
— Нет, переехали в Мэриленд несколько лет назад, — ответила Анни. — Сыты городом по горло. Преступность, знаешь ли, потом перенаселенность…
На самом деле в окрестностях Кливленд-парк, где Джина и Анни выросли и окончили высшую школу, особой преступности не наблюдалось. Кливленд-парк считался одним из самых престижных кварталов Вашингтона, чистым и ухоженным в отличие от большинства районов города.
В высшей школе Анни, капитан команды болельщиц, слыла бойкой и, по мнению Джины, стервозной девчонкой. Джина тогда считала себя слишком высокой и чересчур худой, к тому же застенчивой и немного неуклюжей. Анни перестала для нее существовать после одного случая на первом году обучения, когда школьная команда болельщиц объявила набор девушек.
Поступив в высшую школу, Джина мечтала стать популярной и обзавестись множеством друзей. Место в команде болельщиц сильно облегчило бы ей эту задачу. В первый же день набора Анни представлялась всем и каждому как готовый капитан команды болельщиц, доказывая, что у нее прекрасная подготовка и еще в средней школе она завоевала кучу призов. Джина сомневалась в том, существуют ли награды для болельщиц, но ей так хотелось стать своей в новом коллективе, что она решила заручиться поддержкой Анни. Обычно Джина стеснялась заговаривать с незнакомыми, особенно такими самоуверенными, как Анни, но тут, набравшись смелости, подошла и тронула ее за плечо:
— Здравствуй, Анни, я — Джина Перри. Мне кажется, из тебя выйдет отличный капитан.
Анни смерила ее взглядом и сморщила нос.
— Ты что, пытаешься пролезть в команду болельщиц?
— Да, — смущенно призналась Джина, с надеждой глядя на Анни.
— Честно говоря, Дженни, — произнесла та, уже забыв имя собеседницы, — ты вряд ли подойдешь. Ты на целую голову выше остальных, и вообще в команду подбирают девушек «с огоньком». С твоей внешностью только в баскетбол играть. Или в волейбол, они сейчас тоже набирают игроков…
Джина онемела от обиды. Сдерживая слезы, она проговорила:
— Что ж, подамся в волейбол.
Убежав в спортивную раздевалку, она плакала навзрыд, как ребенок. Этот случай сыграл важную роль в самооценке Джины и сказался на ее характере. За последующие четыре года они с Анни не обменялись и парой фраз и вращались в разных компаниях. Анни, конечно же, стала капитаном команды болельщиц, и ее приняли как свою в дружное сообщество, состоявшее из девушек «с огоньком». Джине пришлось довольствоваться немногочисленными подругами, среди которых была Линда, и убивать свободное время в кружке резьбы по дереву.
Это продолжалось до самого колледжа, когда, повзрослев и поумнев, Джина избавилась от комплекса неполноценности и стала трезво оценивать свои возможности.
Джина не видела Анни с выпускного вечера, то есть десять лет. Сейчас, прибавив двадцать фунтов и обретя довольно округлые формы, регулярно посещая салон-парикмахерскую «Дэнис» (сотня долларов в месяц) и сделав ринопластику [5](счет за которую все еще приходилось выплачивать), Джина сознавала, что стала гораздо красивее Анни. Конечно, ей и теперь случалось с завистью смотреть на проходящих мимо женщин, втайне желая походить на ту или иную. Но порой, особенно когда экономная Ширли силком тащила ее в «Шопперс фуд верхаус» [6] , к дешевым продуктам, Джина, поглядывая вокруг, чувствовала себя королевой красоты. У Анни лишние килограммы осели не там, где это украшает женщину, да и прическу ей явно сделали в дешевой парикмахерской.
— Хочешь посмотреть, как я живу?
— В жизни ничего так не хотела. — Джина едва сдерживала злорадную усмешку. — Вот только сбегаю в комнату для девочек. Быстренько.
В туалетной комнате Джина вынула из сумочки записную книжку (без нее не обойтись, когда в баре просят телефон) и нацарапала что-то на листке. Затем вернулась к Анни, и девушки вместе вышли из бара.
Проигравшая курица
Линда растерянно проводила взглядом удаляющуюся парочку. Такого еще не случалось. На ее памяти раза три подруга покидала ночные клубы в сопровождении мужчин, но Джина с женщиной — это что-то новое. Короткая пикантная стрижка Линды очень ей шла; из-под светло-каштановой челки смотрели прелестные глаза цвета лесного ореха. Линду, невысокую и крепенькую, нельзя было назвать толстой, но и худобой она не отличалась. Перестав танцевать, Линда смотрела вслед подруге и не знала, что предпринять. Тут к ней подошла невысокая женщина лет сорока пяти.
— Здравствуйте. Видите ли, у меня так сложились обстоятельства… Позвольте задать вам один вопрос?
— Пожалуйста, — ответила Линда.
— Понимаете, я не «розовая», но проиграла пари моему мужу. Вон он стоит. — Собеседница Линды указала на мужчину; тот помахал в ответ и любезно улыбнулся. Женщина продолжала: — Проиграла одно дурацкое пари, и теперь он имеет право посмотреть, как я… ну… буду делать это с женщиной.
— Понятно… — Линда растерялась. Очередная глупая курица, проигравшая пари.
— Так я хочу спросить, не хотите ли… э-э-э… составить мне компанию?
— Вы шутите? Это Джина подговорила вас? — оторопела Линда.
— Нет-нет, все вполне серьезно. Разве я не нравлюсь вам? Вес говорят, что я прелесть. Вам еще повезло. Это займет часа два…
— Что займет часа два?
— Немножко лесбийской любви, чтобы потешить моего муженька.
— Да вы что, извращенка? Почему, черт побери, вы вообразили, будто я стану что-то делать для вас и вашего идиота мужа? Вы что, так развлекаетесь? Ходите в бары для лесбиянок и снимаете всяких дур?
— Я вовсе не хотела обидеть вас, я думала…
— Душечка, да вам нужна помощь профессионала. Есть люди, которые помогут и вам, и вашему так называемому супругу. — К раздражению Линды примешивалось уже нечто вроде сочувствия.
— Я знаю. Но проститутки такие уродины, не говоря уже о цене!
— Бог мой, да разве речь о проститутках?! Идите к терапевту или психологу…
Великодушие Линды воистину не знало границ: давать полезные советы женщине, предложившей ей заняться любовью в присутствии своего мужа! Ну не умела Линда проходить мимо несчастных и униженных. Ей представилось, что ее собеседница немного не в себе, а муж-психопат, пользуясь недугом жены, полностью подчинил ее своей воле и вертит ею как хочет.
— А чем платить терапевту, раз у нас даже на проститутку не хватает? Простите, милочка, но на пустую болтовню у меня нет времени. Мне надо найти себе женщину. — С этими словами дамочка направилась на поиски счастья.