. А женщины
располнели, и мне нужно сделать мысленное усилие, чтобы вычленить в их лицах и фигурах тех, прежних, молодых, с которыми мы когда-то голяком
сигали из русской бани в обжигающий русский снег. Неужели это было со мной?
О чем мы говорим? Мы слышим друг друга и не слышим.
Старик, мы очень изменились?
Нет, для меня вы все те же...
У нас теперь гласность -- писси, ссто хоссесс, делай любое кино! Но никто не знает, ссто снимать. Все растерялись. Вссера я подписал на
телевидении контракт на пятьдесят серий -- "Ссто такое демократия". Но как это писать?..
Ты же помнишь, как мы раньше работали: лишь бы пробить сквозь цензуру хоть пять процентов правды! И народ валил в кино! А теперь все
читают газеты, там вся правда. А в кино им теперь подавай только секс -- ничего больше! Вот Петя сделал фильм про валютную проститутку, на это
народ валом идет!
Братцы, ну его на х.. -- это кино! Давайте выпьем за встречу!
Миша, -- говорю я Михаилу,-- когда ты переехал в Москву?
Шесть лет назад, пригласили на Центральное телевидение. -- А Лариса с тобой?
Конечно! Мы ждем тебя вечером.
Вадим, послуссай! Как ты думаесс, фильм "Ссестьдесят анекдотов из эпохи Бресснева" моссет пойти на Западе?
Гениальная идея! -- говорю я,-- А что у тебя с зубами?
Слуссай, вот один анекдот Мусс приходит домой с бутылкой водки и пряссет ее в туалете...
Заткнись, Толстяк, со своими анекдотами! -- кричат сбоку.-- Давайте выпьем! Вадим, а ты слыхал, что вся гласность началась с нас? Это мы
на съезде кинематографистов устроили первый демократический переворот и разгромили все министерское кино! И, кстати, твоего "друга" Павлаша
просто выгнали!
Лева, -- говорю я Толстяку -- Сколько у вас стоит поставить зубы? Пару тысяч рублей? Но ведь это всего сто долларов! Я дам тебе сто
долларов..
Перестань! -- отмахивается он. -- У меня есть деньги -- я завтра полуссаю аванс..
Вадим, -- перебивает Семен, -- а ты знаешь, что первый в Москве вечер в честь дня рождения Солженицына был у нас, в Доме кино?!
Петя, посситай ему письма сскольниц о твоем фильме! Ну, посситай, сего тебе стоит!-- Толстяк достает из кармана газетную страницу и читает
сам: -- "Поссему я буду проституткой. Письмо уссеницы восьмого класса. Дорогая редакция! Сегодня я в ссетвертый раз посмотрела фильм
"Интердевосска" и хоссу сказать вот ссто. Хотя в этом фильме нас пугают, ссто если стать проституткой, то моссно разбиться на массине "Волва",
то лиссно я такой смерти не боюсь. Луссе умереть в своей "Волве", чем в Ссернобыле или в Сумгаите. И вообссе, проститутка -- это единственная в
нассей стране профессия, которая не помогает коммунистиссеской мафии править страной. Конессно, и проститутки платят налоги-- ссвейцарам в
гостиницах, сутенерам и рэкетирам. Это оссень правильно показано в кино. Но на эти деньги никто не вторгается в Афганистан, не унисстоссает
Байкал и не строит дасси для генералов. А налоги от всех других профессий идут прямо в Кремль, и на них ссивутвсе партийные нассальники. Ноя не
хоссу кормить их своим трудом. Поэтому я твердо рессила стать валютной проституткой. В насеем классе все девосски со мной согласны, только не у
всех внессность подходяссая. С приветом, Галя Н.". Ну?--Толстяк аккуратно сложил газеты. -- Теперь ты видиссь, ссто ты был неправ? Твой фильм
назывался "Зима бесконессна", а она не бесконессна, она была всего 72 года!
Братцы, -- говорю я, хмелея.
С приветом, Галя Н.". Ну?--Толстяк аккуратно сложил газеты. -- Теперь ты видиссь, ссто ты был неправ? Твой фильм
назывался "Зима бесконессна", а она не бесконессна, она была всего 72 года!
Братцы, -- говорю я, хмелея. -- А может быть, где-нибудь в Госфильмофонде чудом уцелела копия моего фильма? А?
Спроси у Эдуарда. Эд, ты же председатель комиссии по реабилитации фильмов. Скажи ему.
Эд действительно стал большим боссом в Союзе кинематографистов, особенно после того, как его комиссия вырвала из небытия несколько дюжин
картин, запрещенных цензурой, в том числе широко известный теперь на Западе фильм "Комиссар".
Вадим, -- говорит мне Эд со вздохом -- Я знаю, что это больно, но... Мы нашли 12 фильмов, запрещенных при Хрущеве и Брежневе. И даже два
фильма, запрещенных еще при Сталине Но твоего фильма нет, они его просто смыли. Вот, я взял, чтоб тебе показать.. -- И он достал из кармана
какой-то конверт.
Что это? -- спросил я. -- Это о твоем фильме Читай.
Я открыл конверт и вытащил сложенный вчетверо бланк рязанской фабрики по производству кинопленки. На бланке было напечатано крупным
шрифтом советской пишущей машинки "Москва":
_АКТ No12/457_
Согласно приказу Министра кинематографии тов.. Павлаша Б.В., 9 января 1979 года весь видео- и звуковой материал фильма "Зима бесконечна"
производства ленинградской киностудии "Ленфильм" был подвергнут обработке на регенерацию серебра. В результате этой обработки было получено 479
кг целлофана и 320,7 грамма серебра, которые оприходованы кинофабрикой. Директор фабрики Колядный Р.З
Главный технолог Годунов И.П
Бухгалтер фабрики Сиротина О.П
Я читал этот документ, и последние капли надежды, которую я лелеял одиннадцать лет эмиграции, испарились в моей душе. Мне стало пусто и
горько, как женщине после аборта.
Н-да... -- сказал я. -- Где я был 9 января 79 года? В Италии я был, вот где! В Рождество заработал на мойке машин семьсот тысяч лир и
поехал смотреть Венецию и Капри. А в это время... Фильм стоит два года жизни, а осталось триста граммов серебра. Ладно, давайте выпьем! Но
почему водка теплая? Пусть нам принесут лед.
Ты с ума сошел! -- сказала Мира, жена Пети. -- От куда они возьмут лед?
Что значит "откуда"? -- удивился я. -- Из холодильника.
Вадим, не выпендривайся! -- сказал Семен. -- Ты все забыл! Если у нас в ресторане попросить лед, можно запросто получить от официанта по
морде.
Действительно, брось эти буржуазные штучки,-- добавил Петя. -- Пей так.
Я пристально посмотрел на них -- разыгрывают, что ли? Но Петя уже выпил водку теплой, и Толстяк -- тоже, и даже Мира. А уж Мира у нас
всегда была светской дамой, пить водку теплой не в ее стиле.
Слушай, Петя, -- сказал я. -- Ты же сегодня самый знаменитый в России режиссер! Неужели ты боишься попросить у официантки лед?
Я не боюсь, но лучше не связываться... -- сказал он смущенно.
Но я хорошо помнил, что Пете и раньше не хватало советской наглости, и потому сам повернулся к возникшей поодаль официантке:
Девушка! Можно вас на минуту?
Чего вам?-- бросила она издали и через плечо. Ей было лет двадцать, хмурая брюнетка с высокой грудью и круглыми вишневыми глазами. Поверх
белой кофточки и короткой, выше колен, юбки на ней был кружевной передник с большим карманом.