Но нас же трое! Я, муж и мать! Вот она сидит...
Это лежало в одном чемодане! Или вы оставляете серебро, или мы снимаем вас с рейса за провоз контрабанды! А вы, Фельдман, я же вам русским
языком сказал: идите к первой стойке! И отрежьте норку от пальто, норку мы не пропускаем!
Я... Уже... не могу...-- без голоса лепечет старуха Фельдман и мертво оседает на свой свалившийся набок чемодан.
Тут, прорвав заграждение, к ней подбегает растрепанная дочка, подхватывает под мышки.
Мама!..
Патруль!-- зовет грудастая дежурная, мимо которой прорвалась дочка старухи.-- Выведите ее!
Но я только помочь! Она же не может таскать эти чемоданы!-- пробует объяснить женщина двум солдатам с автоматами.
Не может -- пусть не летит. Освободите таможенный зал!
А рядом, за веревкой, отгораживающей эту часть таможенного зала от всего остального мира, движется на регистрацию билетов поток
иностранных туристов. Немцы, французы, американцы, арабы, турки, шведы, канадцы -- лучась инеем меховых шуб, цокая каблучками итальянской обуви,
увешанные японской фототехникой и русскими сувенирами, сотни иностранцев катят на тележках свой багаж мимо любезных за теми стойками
таможенников, кассиров, пограничников: "Пардон... Сильву пле... Пер фаворе... Мерси боку..."
Два мира разгорожены только веревкой, но чистые, вымытые иностранцы с непроницаемыми лицами отводят глаза, когда натыкаются взглядом на
этот второй мир, где дотошные таможенники потрошат чемоданы у потных и дурно пахнущих людей. Иностранцы считают, что власти не станут просто
так, без причины, проверять невинных людей. Право, если их проверяют -- значит они drug-smagglers [перевозчики наркотиков] или кто-нибудь в этом
роде, ведь во всех аэропортах мира именно такую грязную публику из третьего мира чаще всего и проверяют на наркотики...
Я стоял перед веревкой в плотной еврейской толпе, вторь" сутки ожидая своей очереди на досмотр багажа. Все эмигранты знали, что
таможенники нарочно растягивают досмотр чтобы последний десяток пассажиров-эмигрантов оказался в цейтноте: самолет вот-вот улетит, а вещи еще не
проверены, остаться нельзя -- все билеты на Вену проданы на месяцы вперед, квартира сдана, паспорт и советское гражданство тоже, и вы уже не
имеете права находиться в СССР после отлета этого рейса -- мосты сожжены!
Оказавшись в таком цейтноте, люди бросают таможенникам свой багаж и улетают. Пустые.
А чтобы избежать этого, эмигранты приезжают в шереметьевский аэропорт за двое, а то и за трое суток до вылета и живут здесь в очереди --
спят на своих чемоданах, едят на них же, нервничают, обмениваются информацией об очередных кознях таможни и ждут, когда утром в 8.00 появится
из-за канатов очередной "товарищ таможенный инспектор" и объявит надменно: -- Ну, кто тут на Израиль?
Таможенникам нравится произносить это слово с ударением на третьем слоге -- так им кажется презрительней.
Но меня не утомляло стояние в этой круглосуточной очереди. Наоборот, как киношник, я видел, что на меня буквально со всех сторон прет
новый, яркий, почти фронтовой материал: эти взмыленные эмигранты, остервеневшие в боях с ОВИРом, ЖЭКами, отделами кадров. Министерством культуры
и таможнями и навьюченные детьми, родителями и вещами. Эти чистенькие, как с другой планеты, иностранцы. Эти молодые веселые мародеры-
таможенники и их прихвостни-- небритые мордастые грузчики, которые вьются меж эмигрантов, нашептывая сомнительные предложения пронести в самолет
что угодно или "договориться" с таможенным инспектором, чтобы он не открывал ваш чемодан.
Министерством культуры
и таможнями и навьюченные детьми, родителями и вещами. Эти чистенькие, как с другой планеты, иностранцы. Эти молодые веселые мародеры-
таможенники и их прихвостни-- небритые мордастые грузчики, которые вьются меж эмигрантов, нашептывая сомнительные предложения пронести в самолет
что угодно или "договориться" с таможенным инспектором, чтобы он не открывал ваш чемодан. И -- разговоры, разговоры:
Сейчас они отправят эту женщину на гинекологический осмотр! Вот увидите! За то, что ее муж не подписывает акт про контрабанду серебряных
вилок. Позавчера было то же самое, я сам видел. Только не из-за вилок, а из-за ложек, и они тоже прицепились -- "контрабанда". А женщина говорит
мужу: "Слушай, мы оставили им квартиру, машину, деньги в банке и мебель. Так брось им эти ложки, пусть они подавятся!" И что вы думаете? Они ее
за это отправили на гинекологический осмотр. И заставили сидеть в гинекологическом кресле до отлета самолета! Фашисты!
А вы знаете, что делают на ленинградской таможне? У моего брата были краски -- обыкновенные краски в тюбиках. Они спрашивают: "Вы
художник?" -- "Да. Я художник".-- "Ага, Хорошо. Где ваша палитра?" -- "Вот". И знаете, что сделал таможенник? Он прокалывал каждый тюбик и
выжимал краски на палитру. Формально -- искал бриллианты, а на самом деле -- просто издевался, вы же знаете, что такое найти у нас хорошие
краски! Дефицит хуже мяса! Брат все деньги потратил на эти краски, ничего не вез с собой, кроме них, -- художник! А этот мерзавец нарочно, как
садист, выдавливал каждый тюбик на палитру -- все выдавил, без остатка!..
Ой, вы бы видели, как они издеваются в Одессе! Когда я сдавал грузовой багаж, они отняли у меня ковер -- обыкновенный ковер, из магазина,
1200 рублей стоит. Тоже сказали -- контрабанда. Так я пошел жаловаться начальнику таможни. Я показал ему свои документы -- я всю войну прошел
капитаном артиллерии, имею два ранения и восемь боевых орденов. И знаете, что он мне сказал? Он говорит: "Скажите спасибо, но мы только берем с
вас штраф за попытку провоза контрабанды!" -- "Но при чем тут контрабанда? -- говорю.-- Я же не прятал этот ковер! Я его сдавал в багаж!" --
"Все! -- говорит.-- Идите!" И знаете, что я ему сказал? Я сказал: "Хорошо! Вы будете иметь мой ковер, но вы будете иметь и мое горе! Бог есть!"
И я вам говорю; вон лежит мой сын, он умирает, у него лейкемия, ему каждый час нужно принимать по десять таблеток, а они не пропускают никакие
лекарства, я уже ходил тут к начальнику таможни. Я говорю ему: "Пропустите хоть двадцать таблеток, на два часа до Вены! Иначе парень умрет по
дороге!". Знаете, что он ответил? "Не летите!". Вот и все, представляете? "Не летите!". Но я вам скажу: они будут иметь наши ковры и наши ложки,
но они и будут иметь и наше горе! Очень скоро! Бог есть!..
Я впитывал в себя эти разговоры, лица, детали: муснистую белизну лба огромного 23-летнего сварщика с лейкемией, который лежал на полу, на
брезентовых носилках, почему- то босой, но в пальто и с кислородной маской на лице... потерянное черепашье лицо старухи Фельдман... истерические
поцелуи взасос 16-летней еврейской девчонки и 17-летнего русского парнишки, расстававшихся навсегда (казалось, они тр...я прямо сейчас, стоя, на
глазах у родителей и у всего мира)... красные варежки, свисавшие из рукавов кроличьей шубки девочки со скрипкой... мембранный, с потолка, голос
объявлений о посадке в самолеты на Токио, Монреаль, Париж, Прагу, Хельсинки.