– Как ты смеешь так говорить о сыне и его жене?! – возмутилась Лена.
– Погоди... – тревожно произнес Карцев, внимательно вглядываясь в Серегину машину. – Погоди!
Серегина «шкода» вдруг выехала на полосу встречного движения, потом вернулась в свой ряд, соскользнула правыми колесами с асфальта и подняла облако пыли с обочины.
– Заснул, подонок! – закричал Карцев и погнал свою машину в обгон. – Заснул, проститутка несчастная!..
Серегин фургон стал затормаживать, съезжать с полосы...
Карцев мгновенно обогнал его и резко остановился. Выскочил из кабины и побежал назад – к Серегиной машине.
– Ты что же делаешь, мать твою в гроб, в душу, сволочь?!
Он рывком открыл Серегину дверцу. Бедный Серега неловко привалился к капоту двигателя, испуганно смотрел на Карцева.
– Ты, Витек?.. – с трудом проговорил он и виновато улыбнулся. – Хорошо, что ты... Рука левая отнялась, падла... Дышать нечем...
– Лена-а-а-а! – в испуге закричал Карцев и стал стаскивать огромного, толстого Серегу с водительского кресла.
Лена выскочила из кабины. Когда она подбежала, Серега уже лежал на траве и Карцев расстегивал на нем рубашку до живота.
– Что с ним? Что с ним?.. – бормотал Карцев.
– Рука левая, – промычал Серега, ловя ртом воздух. Лена схватила Серегину руку, стала считать пульс.
– Валокордин, валидол, нитроглицерин?.. Что есть? – быстро проговорила она.
– Да что ты? Откуда!.. – пробормотал Карцев.
– Там... – Серега посмотрел на свою кабину. – В бардачке.
Лена метнулась в Серегину кабину, порылась и достала пробирочку с нитроглицерином и бутылочку корвалола.
– Грелку! Грелку горячую к ногам! – резко приказала Лена.
Секунду Карцев обалдело смотрел на Лену. Потом, словно очнувшись, бросился к своей кабине и вытащил десятилитровую канистру.
Лена расшнуровывала Серегины туфли, сдирала с него носки.
Карцев открыл сливной краник охлаждающей системы двигателя. В канистру полилась горячая вода.
Серега дышал тяжело, хрипло... Лена ожесточенно массировала ему руку, совала ему в рот нитроглицерин.
– Потерпи, миленький... Потерпи, Сереженька... Сейчас отпустит. Сейчас легче будет...
Карцев прибежал с горячей канистрой.
– К ногам! К подошвам прямо... Подложи чем-нибудь!
Карцев мгновенно выполнил все, что приказала ему Лена.
– Хорош... – задыхаясь, сказала Лена. – Сорок капель вот из этого пузырька... Ах, шприца нет! Ну почему у нас нет шприца?!
* * *
Потом, уже очухавшийся, Серега сидел на траве, в тени своей «шкоды», прихлебывал горячий чай из кружки и удивленно говорил:
– Ну надо же! Представляешь, под лопатку как саданет! И левая рука с баранки сама... – И Серега показал, как упала сама рука. – И дышать нечем... И все плывет, плывет...
– Не болтай, – строго сказала Лена. – Пей чай.
Она взяла его за левую кисть, проверила пульс.
Карцев, с термосом в руках, мрачно смотрел на Серегу.
– Гораздо лучше, – сказала Лена. – Хорошо, что у тебя хоть лекарства оказались...
Серега трусовато глянул на Карцева. Карцев демонстративно отвел глаза в сторону.
– Темнило несчастный, – зло пробормотал он.
– Подлей немножко, – виновато попросил Серега.
Карцев наклонился и долил ему в кружку чаю.
– Сейчас я принесу сахар, – сказала Лена и пошла к машине.
Серега убедился, что Лена не слышит, и свойски хихикнул:
– Может, я перетрудился малость, а?
– Закатать бы тебе между глаз, дурак старый, – тихо сказал ему Карцев. – О Боге думать надо, а он все туда же... Профурсетка чертова!..
* * *
И снова дорога. Но теперь уже Лена сидит в кабине Сереги.
– Слушай, – сказала Лена. – А почему ты всегда впереди едешь, а Витя сзади?
– Ну, правило такое... – нехотя сказал Серега.
– Какое?
– Ну, такое правило.
– Хорошо объяснил! – рассмеялась Лена. – Я лучше потом у Вити спрошу.
– Я и сам могу объяснить, – поежился Серега. – Просто более слабого водителя всегда пускают впереди. Чтобы если что с ним случится, то можно было бы помочь...
– А ты более слабый?
Серега обреченно вздохнул:
– Конечно, Витька сильнее... Но это же Витька! Таких на трассе, может, и нет больше. А остальных-то я имел в виду в белых тапочках!.. – похвастал он неуверенно.
Лена спрятала улыбку, сказала:
– Ты мне руку протянуть можешь? Ни во что не вляпаемся?
– Типун тебе на язык, Ленок. – Серега протянул Лене руку и трижды сплюнул через левое плечо.
Лена стала считать пульс. Серега посмотрел в зеркало на Карцева. Тот шел за ними метрах в пятидесяти.
– Совсем хорошо, – сказала Лена. – До ста лет жить будешь!
– Вот это я понимаю! – заржал Серега. – Ты мне только, как доктор, справку выдай: дескать, Пушкареву Сергею Ивановичу положено жить сто лет. Ежели за мной раньше придут, я им справку в морду. Читайте и не трогайте!
– Сережа, за что Витя так Лизу не любит? Жену Толика...
– Где именье, где вода, где Ромео, а где Джульетта... – покачал головой Серега. – Она у него, считай, Толика отняла. Теперь Катьку забирает... А он в Катьке души не чает. Теперь у него только ты да Катька. Ну, может, я еще немного...
– Это он тебе сам говорил?
– Он скажет!
– Да, пожалуй, ты прав... Он человек сильный.
Серега посмотрел в сторону.
– Была бы у меня семья – я тоже был бы сильным.
– И я, – сказала Лена.
– Ты и так человек крепкий. Столько ждать у моря погоды!
– Я его очень люблю.
Серега деликатно промолчал.
– Знаешь, – сказала Лена, – я без него просто не могу жить.
Серега вздохнул и с уважением помотал головой.
* * *
В пригородном львовском ресторане стоял страшный шум. Двумя динамиками (каждый величиной с платяной шкаф) оркестр изрыгал в низкий потолок чудовищной силы звуки; залихватски вскрикивали пляшущие; знакомые перекрикивались через столики; громко объяснялись друг другу в любви и уважении подвыпившие граждане; били с грохотом каблуки танцующих...
Около оркестра расфуфыренный Серега самозабвенно плясал с красоткой в умопомрачительном парике.
А у самого выхода, за нелепой квадратной колонной, стоял небольшой столик на троих. И сидели за ним Лена и Карцев. Третий стул был Серегин.
Лена неотрывно смотрела Карцеву в лицо, а тот, мягкий, расслабленный, любящий, негромко и застенчиво говорил:
– Я даже мебель в дедовой избе помню... Стол – большой, один на всех. И для будней, и для праздников, и для покойников. Сундуки... Поставец для посуды... А сверху иконка такая темная. И лампада... Кровати были высокие, могучие – для деда с бабкой. И вообще для старших... А мы, мелюзга, где попало... А летом – на сеновале. Я потом нигде не видел такой ясности, как в обычном крестьянском доме своего деда... И отношений потом таких не встречал. Все всё про тебя понимали: чем ты крепок, а чем и... И невозможно было спрятаться за какие-нибудь там фокусы или слова красивые... А потом все садились за один длинный стол. И была в этом какая-то удивительная красота!..
Лена взяла тяжелую руку Карцева и, глядя ему в глаза, поцеловала в ладонь. А он нежно погладил ее по лицу и улыбнулся – то ли ей, то ли своим воспоминаниям...
Но в эту секунду Серега пританцевал свою партнершу поближе к их столику и, мокрый, счастливый, расхристанный, крикнул Лене и Карцеву:
– Горько!
Карцев нежно поцеловал Лену. И Серега, в восторге, увел свою красотку в толпу пляшущих каким то особым замысловатым па.
– Тебе не кажется, что Серега слишком разгулялся? – спросила Лена Карцева. – Ему бы поберечься...
– Сейчас что-нибудь придумаем.
Музыка кончилась. Танцующие зааплодировали оркестру.
– Хочу еще этот фоксик, – капризно сказала красотка.