Из забытого кем-то на газоне радиоприемника едва слышно развевалась по ветру слащавая попса. Песня о потерянной, либо грядущей любви. Мелодию я, кажется, узнал, но вот слышал ли я ее раньше? Может, просто похожа на другую песню. Солнечные лучи без остатка впитывались в мои руки.
Не знаю, почему бедная тетушка потревожила мою душу в такой солнечный полдень. Ведь поблизости не было никаких бедных тетушек – так с чего бы мне ее воображать? Но она все рав-но мне явилась – и тут же исчезла. Задержалась в сердце на долю секунды, навсегда оставив по себе странную леденящую пустоту в человеческом облике. Словно кто-то за окном пролетел.
Бедная тетушка?
Я еще раз обернулся, на всякий случай даже задрал голову к летнему небу. Слова гасли в воскресный полдень, подобно ветру или же невидимой траектории пули. Все так начинается. В какой-то момент все существует, потом раз – и все потеряно.
– Хочу что-нибудь написать о бедной тетушке, – сказал я подруге. Ведь я из тех, кто пыта-ется писать истории.
– О бедной тетушке? – слегка удивилась она и пожала плечами, будто бы покрутив в руках саму фразу «бедная тетушка», но так ничего и не поняв. – Почему о тетушке?
Почему, не знал я и сам. Меня отчего-то всегда цепляет то, чего я не понимаю. Мимолет-ное чувство – вроде пробежавшей тени облачка, только и всего.
– Просто подумал о ней. Невзначай.
Пока мы искали слова, зависла долгая пауза. И сердца наши связывал лишь нежный звук вращения Земли.
– И что, ты будешь писать о бедной тетушке?
– Да, я.
– И кто-то будет читать?
– Может, и будет, – ответил я.
– Но ты все равно напишешь?
– Ничего не поделаешь, – попробовал оправдаться я. – Не знаю, как тебе объяснить... Мо-жет, я и впрямь открыл не тот ящик. Но в конечно итоге, я сделал это сам. Как-то так.
Она молча улыбнулась. Я вынул из кармана мятую сигарету и закурил.
– Кстати, у тебя что, среди родственников есть бедная тетушка?
– Нет.
– А у меня есть. Настоящая. Я прожила с ней несколько лет.
– А-а.
– Но я о ней ничего писать не собираюсь.
В радиоприемнике сменилась мелодия – очень похожа на первую, но ее я совсем не узнал. Казалось, весь мир полон потерянной и грядущей любви.
– Выходит, у тебя нет ни одной бедной тетушки? – продолжала она. – Но даже при этом ты хочешь о ней что-то написать. Не странно?
Я кивнул:
– Интересно, почему?
Она лишь склонила голову набок, но ничего не ответила. Казалось, от моего вопроса у нее свело судорогой пальцы, которые засасывал подводный ил. И только мой вопросительный знак по-прежнему сверкал на солнце как до блеска отшлифованная железка на дне пруда. Лежит там и наверняка достает тем же вопросом окружающие жестянки из-под колы.
Почему? Почему? Почему?
– Я не знаю, – спустя вечность отрывисто сказала подруга.
Я подпер ладонью щеку и, как был, с сигаретой во рту, еще раз окинул взглядом единоро-гов. Два животных, встав своими четырьмя копытами на дыбы, словно махали вслед унесенному куда-то времени.
– Я лишь знаю, что человек с подносом на голове не сможет задирать голову к небу. Это я о тебе.
– А если конкретней?
Вытерев мокрый палец о рукав, она посмотрела мне прямо в лицо.
– Кажется, я тебе сейчас ничего объяснить не смогу. Ничегошеньки.
Я вздохнул.
– Извини.
– Да ладно. Похоже, мне сейчас даже подушка-думочка не советчик.
Она снова улыбнулась:
– К тому же, у тебя нет даже бедной тетушки.
Да.
У меня
Нет даже бедной тетушки...
Ну чем не куплет?
2
А вдруг бедной тетушки нет и у тебя? Раз так, выходит, что «неимение бедной тетушки» – наша общая черта.
Странная общая черта! Общая черта, похожая на тихую утреннюю лужицу.
Однако ты же не мог не видеть бедную тетушку на чьей-нибудь свадьбе.
Как стоит на любой книжной полке хоть одна долго не читанная книга, как висит в любом гардеробе хоть одна долго не ношенная сорочка – на любой свадьбе есть хоть одна бедная те-тушка.
Никто ее никому не представляет, никто с ней не заговаривает. Никто не просит толкнуть речь. Она, как старая молочная бутылка, аккуратно садится за стол, беспомощно хлюпая, погло-щает кукурузный суп, ест салат вилкой для рыбы, вылавливает фасоль – и в конце ей не хватает ложечки для мороженого. Ее подарок, если повезет, растворится в глубине антресолей, если нет – при переезде отправится на помойку вместе с различными кегельбанными призами.
Она даже возникает порой на страницах изредка раскрываемых свадебных альбомов, но доверия не внушает, даже если выглядит аккуратной утопленницей.
– Кто эта женщина? Смотри, вот эта, во втором ряду, в очках...
– А-а, да никто, – отвечает молодой муж. – Просто бедная тетушка.
У нее нет имени. Просто бедная тетушка. Только и всего.
* * *
Конечно, можно сказать, что имя рано или поздно исчезнет.
Но произойти это может по-разному. Первый тип – когда имя исчезает сразу после смерти. Все просто. «Высохла река. Погибла рыба». Или же: «Пламя охватило лес, сгорели птицы»... Мы оплакиваем их смерть. Второй тип – как у старого телевизора: после смерти на экране проскакивают белые полосы, но в конце концов все гаснет. Тоже неплохо. Как под стопой заблудшего индийского слона, но все-таки – неплохо. И, наконец, последний тип – когда имя пропадает еще до смерти. В смысле, как у бедных тетушек.
Но бывает, я и сам, себя не помня, впадаю в «состояние бедной тетушки». В сутолоке ве-черних перронов не помню ни имени, ни адреса, ни куда мне нужно ехать. Само собой – нена-долго. Секунд на пять – десять.
Бывает и так. Кто-нибудь говорит:
– Никак не могу вспомнить твое имя.
– Ладно. Не бери в голову. Ничего важного в этом имени нет.
А он тычет себе в кадык и приговаривает:
– Ведь вертится на языке...
В такие минуты я чувствую, будто зарыт в землю и на поверхности торчат лишь пальцы правой ноги. Этот кто-нибудь замечает и начинает извиняться. Ты, мол, прости, но вот-вот было вспомнил...
Хорошо, а куда исчезают потерянные имена? В городе-лабиринте вероятность их выжива-ния крайне мала. Некоторые расплющиваются в лепешку под колесами тяжелых грузовиков, некоторые умирают под забором, не найдя денег на электричку, некоторые тонут в глубокой реке с полными карманами гордости.
Но даже при этом какие-то умудряются выжить, добрести до города утерянных имен, где они создают себе укромное общество. Маленький, очень маленький городок. При входе в кото-рый, пожалуй, стоит вывеска:
ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!
Зашедшие туда без всякой надобности должны получить легкое возмездие.
Или же то было легкое возмездие, устроенное мне самому. К моей спине прилипла малень-кая такая бедная тетушка.
Впервые я обратил на нее внимание в середине августа. Причем, не то чтобы как-то заме-тил ее присутствие. Просто вдруг почувствовал. Глядь, а на спине у меня – бедная тетушка.
Нельзя сказать, что мне было неудобно. Ноша не из тяжелых, в ухо гадостью никто не ды-шит. Она просто прилипла ко мне – плотно, словно отбеленная тень. Ее не замечали даже посто-ронние – если не присматривались. Живущие у меня кошки подозрительно косились на нее пер-вые два-три дня, но когда поняли, что на их территорию она не претендует, быстро к ней привыкли.
Не могли успокоиться лишь несколько моих товарищей. Бывало, в самый разгар посиделок с выпивкой у меня из-за спины на них устремлялся острый взгляд.