Все же люди бывалые и мастерство Рема по достоинству оценили. Ну а ворчание
Язвы не в счет, этот недоносок всегда чем то недоволен.
Городские стены приближались медленно. Как я уже говорил – чертовски медленно. Но все же приближались. Уже стали различимы черные щели
бойниц, длинные тени падали от выступающих фортов, а лучи восходящего солнца явственно высвечивали отличающиеся по цвету пятна свежей
кладки недавно обновленных стен.
На стенах, несмотря на уже взошедшее солнце, поблескивали шлемы и наконечники копий городской стражи. Все верно: больно у прибрежных
городов соседи беспокойные. Того и гляди, или пираты, или островитяне нагрянут. Вон и хибары выросшего вокруг дороги на Геладжио поселка
нигде к городской стене ближе, чем на три полета стрелы, не располагаются, а на перепаханном и обильно политом соленой морской водой
пустыре, начинавшемся сразу за рвом, не растут даже сорняки. Да, это уже спокойные земли Приозерья! Но, с другой стороны, и до лихого
Заозерья им далеко.
Зябко ежившийся под порывами промозглого ветра Шутник натянул на уши неведомо где раздобытую войлочную шапчонку и повернулся ко мне:
– Мерзкая погодка.
– И не говори. – Я запнулся о торчащий из дороги камень и зашипел от боли. Мне то к холоду и сырости не привыкать, а южанам совсем паскудно
должно быть. – И не говори.
– А сапог то твой того, каши просит, – не особо весело усмехнулся Габриель, перехватив мой взгляд на полуоторванную подошву.
– Если б каши, – вздохнул я. Надо сегодня же обувью заняться, а то скоро босиком ходить придется. – Слушай, Шутник, вот говорят: Геладжио –
самый крупный порт на Западном побережье, а посмотри кругом – халупы почище, чем у нас в Альме на южной окраине.
– Это же Горелый. – Увидев ясно проявившееся на моем лице непонимание, Шутник прокашлялся и соизволил объяснить: – Этот поселок при каждой
осаде дотла сжигают. Сами же горожане и сжигают.
– Зачем? – не понял я.
– А ты подумай! До ближайшего леса – хорошо, если не день пути, не корабли же на осадные лестницы и шиты разбирать?
– И что, каждый раз отстраиваются? – Я отмахнулся от бежавшего по обочине водоноса – чумазого пацана лет тринадцати и огляделся по
сторонам.
– А куда деваться? Отстраиваются. Не одни, так другие. Свято место пусто не бывает. – Габриель вытер нос, на конце которого уже довольно
давно покачивалась капля, и, высморкавшись в пальцы, стряхнул сопли на дорогу. – Как бы до дождя в город попасть.
– Какой дождь? – Я посмотрел на небо. Не сказать, что там ни облачка, но насчет дождя Шутник явно загул.
– Поверь моему опыту, Кейн, – подмигнул мне Габриель. – У меня на такие дела нюх. Я как то раз к оркам в плен попал, так вот их шаман мне и
говорит: «Хочешь жить…»
Вполуха слушая очередную байку Шутника, я медленно переставлял ноги в едином ритме вяло бредущей к воротам колонны. Сам не заметил, как
получилось, но после дебоша на постоялом дворе мы с Габриелем… не то чтобы сдружились, так, сошлись. А куда деваться? Все же не так тошно,
когда поговорить есть с кем. Заозерцы, те больше друг друга держатся.
Настроение, надо сказать, у всех было несколько пришибленное. А как иначе? Денег из общака оставить в трактире пришлось изрядно. Теперь
одна надежда – выгодно трофей из Храма Серебряной Луны пристроить. А это оказалось вовсе не просто, по крайней мере, купцы на ярмарке с
серебряным шаром, от которого так и несет непонятной волшбой, связываться побоялись.
Надеюсь, в Геладжио нам улыбнется удача, и местные
скупщики окажутся менее пугливыми. Очень на это надеюсь, тень их забери! Дальше мне с дружиной будет не по пути, а отправляться в дорогу
без медного щита за душой не очень весело.
Задумавшись, я конечно же пропустил байку Шутника мимо ушей, но тот уже начал новую, к которой стали прислушиваться не только шедшие
неподалеку Семен Лебеда, Влас Чарка и Арчи, но и вовсе случайные попутчики. Плюнув на дурные предчувствия, я выкинул из головы мрачные
мысли и начал похохатывать вместе со всеми. Нет, все же Шутник – прирожденный рассказчик. Ему б, вместо того чтобы кистенем махать, с
циркачами гастролировать и байки травить – озолотился бы.
И погоду он действительно будь здоров чует: когда мы наконец добрались до ворот, начал накрапывать мелкий противный дождичек.
– А ну, куда прете! Заворачивайте! Заворачивайте! Кому сказано? – размахивая руками, заорал на нас старший стражник – пожилой ветеран лет
сорока с располосованной ножевыми шрамами щекой. – Куда с оружием прете?!
– А в чем дело, любезный? – вальяжно поинтересовался Дубрава, доставая из украшенного серебряным шитьем футляра для бумаг мелко исписанные
листы с синими церковными печатями и красными «орлами» совета дружин. – Все бумаги оформлены.
– Не положено! – даже не взглянув на патенты, уперся ветеран. – В сторону! В сторону отходите!
Молодые стражники за его спиной в ожидании скандала поудобней перехватили короткие копья, из окна сторожевой будки выглянул писец.
– С какой стати? – не сдвинулся с места Дубрава и расправил и без того неузкие плечи. Позади нас недовольно заворчали, но стоило Язве
обернуться, как бормотанье моментально стихло. – Вот эти церковные патенты…
– Господин… – Словно почувствовав, что отступать мы не собираемся, из сторожевой будки выскочил худющий писец с перепачканными чернилами
пальцами.
– Анджей Арк Дубрава , эсквайр, – шагнул к нему навстречу наш предводитель. – Почему нас не пропускают?
– Господин Арк Дубрава, магистрат Геладжио временно приостановил действие церковных патентов на ношение оружия в пределах городских стен. –
Субтильный писец, наряженный в какую то серую невыразительную хламиду, ничуть не стушевался, когда к нему вплотную придвинулся куда как
более физически развитый Дубрава. – Но, разумеется, вам и двум вашим оруженосцам никто не воспрепятствует оставить оружие при себе.
– Отменили? Какого ляда? – нахмурился вставший рядом с Дубравой Арчи. – А церковные эдикты ваш магистрат отменять еще не начал?
Старший охранник смерил здоровяка возмущенным взглядом, но сдержался: одно дело – простым бродягам нахамить, другое дело – челяди
благородного господина, пусть даже и всего лишь эсквайра.
– У вольных городов есть такое право, – напомнил нам писец.
– И во сколько нам обойдется ваше разрешение на ношение оружия? – поинтересовался, выделив слово «ваше», Арчи, который пришел к выводу, что
речь идет о всего навсего новом поборе.
– Что вы, что вы, никаких исключений, – замотал головой писец. – Мы таких патентов не выдаем.
– Моряки – народ горячий, чуть что – сразу за сабли хватались, ну и приезжие им под стать, – поддакнул ветеран, проигнорировав весело
фыркнувшего Висельника. – Горожане жаловались…
– Вы хотите сказать, мы вообще не сможем попасть в Геладжио? – обмозговав полученную информацию, пришел к выводу, что лезть напролом не
стоит, Анджей.