— А что бы ты сделал, если бы он не отступил? — поинтересовался Стью. — Что, если бы он сказал, что хочет прыгнуть? — Я бы сказал: «отлично» — и непременно воткнул бы его в этот парашют. Да я был готов поднять его в воздух и вышвырнуть за борт.
Какое-то время люди сидели в своих машинах и наблюдали, не желая двинуться с места, пока к ним не подошел Стью. — Смелее, отправьтесь полетать! — сказал он в одно из окошек. — Райо, вид с воздуха!
Фигура внутри покачала головой. — Лучше я посмотрю на это с земли. Если это типичные нынешние развлекательные полеты, подумал я, то мы пропали; добрые старые дни действительно ушли в прошлое.
Наконец, примерно в половине шестого, подъехал бесстрашный пожилой фермер. — У меня хозяйство в двух милях отсюда. Прокатите меня туда, я взгляну на него с высоты. — Непременно, — ответил я. — Во что это мне обойдется? — Три доллара наличными, в американских деньгах. — Тогда, чего мы еще ждем, молодой человек?
Ему было никак не меньше семидесяти, но он буквально прожил этот полет. С развевающимися на ветру белыми, как снег, волосами он показывал сначала куда лететь, потом где снизиться над домом и амбаром.
Ферма была такой же аккуратной и хорошенькой, как на рекламном плакате для путешественников по Висконсину: яркая зеленая трава, ослепительно-белый дом, ярко-красный амбар, ярко-желтое сено на сеновале. Мы сделали два круга, заставив выбежать на траву какую-то женщину, машущую рукой. Он отчаянно замахал ей в ответ и продолжал это делать, пока мы летели обратно.
— Полет был хорош, молодой человек, — сказал он, когда Стью помог ему выбраться из кабины. — Лучше потратить эти три доллара я бы не мог. В первый раз я побывал в воздухе на такой вот машине.
Вы теперь заставили меня пожалеть, что я не сделал этого намного раньше. Этот полет дал хорошее начало нашему дню, и после него и до самого заката я не покидал кабины, оставаясь на земле ровно столько, сколько надо было, чтобы посадить новых пассажиров.
Стью быстро постиг кое-какие секреты психологии пассажиров и начал их спрашивать: «Как вам это понравилось», когда те выходили из кабины. Их явное удовольствие и безумный энтузиазм убеждали сомневающихся рискнуть и отправиться в полет.
Несколько пассажиров подходили после полета к моей кабине и спрашивали, где они могут научиться летать, и сколько могло бы стоить обучение. Правы были Эл и Лорен, считая, что мы могли кое-что сделать для летного дела в Райо. Еще один самолет, припаркованный у посадочной полосы, увеличил бы частоту полетов на 25 процентов, три самолета удвоили бы эту цифру.
Но таковы уж бродячие пилоты — в один день прилетают и улетают, и мы так никогда и не узнали, что происходило в Райо после нашего отлета.
Солнце садилось всё ниже. Мы с Полом ради забавы взлетели еще раз, чтобы полетать строем, и видели, как внизу, на темных улицах, понемногу загораются огоньки. Когда мы сели, подруливать пришлось в почти полной темноте, и мы чувствовали себя так, словно работали гораздо дольше, чем полдня.
Мы зачехлили самолеты, уплатили по счету за горючее, и в тот самый момент, когда мы все уже упаковались в спальные мешки, а Стью выбрался по просьбе старших товарищей из своего мешка, чтобы выключить свет, я заметил глаза-бусинки, следящие за мной из-под ящика с инструментами у двери.
— Эй, братцы, — сказал я. — У нас тут мышка. — Где ты видишь мышь? — спросил Пол. — Ящик с инструментами. Под ним. — Убей ее.
— Где ты видишь мышь? — спросил Пол. — Ящик с инструментами. Под ним. — Убей ее. Врежь ей ботинком, Стью. — Пол, ах ты кровожадный убийца! — завопил я. — Никаких убийств в этом доме! Только возьмись за этот ботинок, Стью, и тебе придется иметь дело и со мной, и с этой мышью.
— Тогда выгони ее куда-нибудь, — сказал Пол, — если тебе уж так этого хочется. — Нет! — заявил я. — Малышка заслуживает того, чтобы иметь крышу над головой. А как бы тебе понравилось, если бы кто-нибудь выгнал тебя на холод? — Снаружи не холодно, — брюзгливо заметил Пол.
— Дело здесь в принципе. Она была здесь до того, как мы сюда прибыли. Это больше ее место, чем наше. — Ладно, ладно, — сказал он. — Оставим мышь здесь. Пусть по нам бегает. Но если она станет бегать по мне, я ей врежу! Стью послушно выключил свет и снова зарылся на полу в свои кушеточные подушки.
Какое-то время мы еще поговорили в темноте о том, какие у нас добрые хозяева, да и вообще весь городок, если на то пошло. — А ты заметил, что мы здесь не катали ни одной женщины, или почти ни одной? — спросил Пол. — Среди пассажиров была всего лишь одна женщина. А в Прери их у нас было полно. — Мы там и денег целую кучу заработали, не то что здесь, — сказал я.
— А что, кстати, у нас там вообще получилось, Стью? Он выдал нам статистику. — Семнадцать пассажиров. Пятьдесят один доллар. Само собой, девятнадцать мы истратили на топливо. Так что... — он помолчал, занимаясь подсчетами, — на сегодня примерно по десятке на брата.
— Неплохо, — сказал Пол. — Десять зеленых за три часа. В будний день. Получается примерно пятьдесят долларов в неделю, со всеми расходами, кроме питания, и это без субботы и воскресенья. Ого! Да этим можно зарабатывать себе на жизнь! Мне очень хотелось ему верить.
Глава 5.
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО, первым делом, загорелся Пол Хансен. Он полностью закупорился в своем спальном мешке, а из верхней его части, как раз из-под краешка его шляпы вилась струйка дыма. — Пол! Ты горишь! Он не пошевельнулся. После короткой напряженной паузы он ответил: — Я курю сигарету. — С самого утра? Еще до того, как подняться? Парень, я уж было подумал, что ты горишь! — Послушай, — сказал он, — не доставай ты меня с этими сигаретами. — Ладно, извини.
Я обвел взглядом помещение, и с этой низкой точки оно больше было похоже на давно не чищенный мусорный ящик, чем когда-либо. В центре комнаты стояла чугунная дровяная печка. Выбитая на ней надпись гласила Теплое утро, а вытяжные отверстия смотрели на меня глазами-щелочками. Впечатления особого уюта эта печка на меня не произвела.
Вокруг ее чугунных ног по всему полу валялись наши запасы и экипировка. На одном из столов было несколько старых авиационных журналов, календарь компании, производящей инструменты, с очень старыми фотографиями девиц, запасной парашют Стью с прикрепленным к нему альтиметром и секундомером. Непосредственно под ним находилась моя красная пластиковая сумка для одежды, застегнутая на молнию, с прогрызенной в ней дырой размером с четвертак... В моей одежной сумке была дыра! Не одна неприятность, так другая.
Я соскочил с постели, схватил сумку и расстегнул замок. В сумке под бритвенным прибором, джинсами и пакетиком бамбуковых ручек лежали мои неприкосновенные запасы: плитка горького шоколада и несколько пачек сыра с крекерами. Один квадратик шоколада был наполовину съеден, исчезла также одна сырная прослойка из пачки крекеров с сыром.