Такого места не существовало.
– По крайней мере скажи, в чем дело! – вскричал я. – Прошу тебя!
Но Бенедикт, видимо, сказал все, что хотел. Он продолжал идти вперед, и я вновь вынужден был отступить. Фехтовать с Бенедиктом было все равно, что драться с горной лавиной. Я подумал, что он сошел с ума, но легче от этого мне не стало. Если б на его месте оказался кто‑нибудь другой, потеря рассудка рано или поздно заставила бы его допустить ошибку. Но рефлексы моего брата вырабатывались на протяжении многих веков, и я был искренне убежден, что движения Бенедикта останутся столь же уверенными и отточенными, даже если ему вырежут мозжечок.
Мое внимание было настолько поглощено поединком, что я не заметил, как в него вмешался Ганелон.
Издав боевой клич, он накинулся на Бенедикта сзади и прижал его руку со шпагой к туловищу.
Пожелай я убить Бенедикта в этот момент, у меня ничего не получилось бы, поскольку Ганелон недооценил силу и ловкость моего брата.
В мгновение ока он отклонился вправо, прикрываясь Ганелоном как щитом, и ударил его обрубком правой руки в висок. Подхватив обмякшее тело, он что было сил швырнул его в мою сторону. Я еле успел отскочить, а Бенедикт подобрал с земли оброненную шпагу и снова кинулся в наступление. Краешком глаза я увидел, что Ганелон неподвижно лежит шагах в десяти от меня.
И вновь я лишь парировал атаки, продолжая отступать. Про запас я держал одну маленькую хитрость, хотя мне прискорбно было думать, что она не удастся и тогда Эмбер лишится своего законного владыки.
К сожалению, фехтовать с левшой всегда труднее, чем с правшой. Тут мне не повезло, потому что я должен был кое‑что проверить, а излишне рисковать не хотел. Впрочем, выхода у меня не было.
Сделав шаг назад и очутившись вне пределов досягаемости его шпаги, я отклонил корпус и бросился в атаку. Это был до тонкости рассчитанный маневр, но результат получился совершенно неожиданным (я до сих пор убежден, что мне просто повезло), потому что мне удалось пробить его защиту и задеть мочку уха. Я попытался развить успех, но к Бенедикту было не подступиться. Он даже не обратил внимания на эту пустяковую царапину, хотя кровь капала на плечо. Впрочем, мне тоже не стоило отвлекаться по пустякам.
Я сделал то, что должен был сделать и чего боялся. Я чуть‑чуть открылся, зная, что он мгновенно воспользуется моей оплошностью и нанесет прямой удар в сердце.
Я не ошибся. Мне до сих пор не хочется вспоминать, как близок я был тогда к смерти.
И вновь я начал отступать, выбираясь на открытое место. Я только защищался, не проводя ни одной атаки, делая вид, что ничего не могу придумать.
Затем я опять открылся точно как же, как в первый раз, и опять остановил Бенедикта в самый последний момент, а он стал теснить меня с удвоенной силой, прижимая к обочине Черной Дороги.
Тут я наконец перестал отступать, уперся ногами в землю и постепенно стал менять положение тела, стремясь очутиться именно там, где задумал. Мне придется сдерживать его атаки несколько мгновений, чтобы он встал…
Это были очень неприятные мгновения, но я бился отчаянно, так как терять мне было нечего.
Затем я опять открылся.
Я знал, что меня ждет все тот же прямой укол в сердце, и поэтому приготовился заранее. Не дожидаясь конца атаки, я слегка ударил по его шпаге, отбивая ее в сторону, спружинил ноги и прыгнул назад, оказавшись на Черной Дороге. В ту же секунду я вытянул Грейсвандир во всю длину руки, почти касаясь плеча Бенедикта.
Он сделал то, на что я надеялся. Пренебрежительно отбив мою шпагу, он шагнул вперед…
…И вступил на полянку черной травы, которую я перепрыгнул.
Сначала я даже не осмелился поглядеть вниз. Я стоял и дрался, не отступая ни на шаг, предоставив флоре возможность осуществить свой замысел.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Бенедикт понял, что с ним произошло нечто непонятное.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Бенедикт понял, что с ним произошло нечто непонятное. Он попытался передвинуть ноги, и на лице его появилось сначала изумление, потом беспокойное выражение. Трава выполнила свою миссию.
Правда, я сомневался, что ей удастся долго удержать Бенедикта, и поэтому я отбежал в сторону и снова через нее перепрыгнул, теперь в обратном направлении. Бенедикт попытался повернуться, но ноги его до самых колен были как в тисках, и он покачнулся, с трудом удержав равновесие.
Я остановился за его спиной. Один выпад – и мой брат стал бы покойником, но, естественно, сейчас в этом не было необходимости.
Он перекинул руку со шпагой через плечо и постепенно начал высвобождать левую ногу, напряженно следя за каждым моим движением.
Я сделал шаг вправо и ударил его клинком Грейсвандир плашмя по шее.
Бенедикт застыл на месте, слегка оглушенный, и тогда я подошел к нему вплотную и стукнул костяшками пальцев по почке, а когда он согнулся – снова по шее, на этот раз кулаком. Бенедикт упал как подкошенный, а я вытащил шпагу из его руки и отбросил далеко в сторону. Кровь продолжала течь из мочки уха моего потерявшего сознание брата, создавая впечатление какой‑то экзотической серьги.
Я отложил Грейсвандир, схватил Бенедикта под мышки и оттащил от Черной Дороги. Трава сопротивлялась изо всех сил, но я напряг мускулы и одержал верх.
Очнувшийся Ганелон, хромая, подошел ко мне и уставился на Бенедикта.
– Это – воин! – воскликнул он. – Да, это – воин! Что вы собираетесь с ним делать?
Я поднял Бенедикта на руки.
– Отнести к фургону. А ты подбери, пожалуйста, наши шпаги.
– Хорошо.
Я пошел по дороге и, поравнявшись с фургоном, бережно положил Бенедикта под высокое дерево, росшее на обочине. Слава богу, он так и не пришел в в сознание и тем избавил меня от лишних хлопот.
Когда Ганелон вернулся, я вложил шпаги в ножны, а потом попросил его развязать несколько коробок и принести мне веревки. Он отправился выполнять мое поручение, а я быстро обыскал Бенедикта и нашел то, что искал.
Мы крепко привязали Бенедикта к стволу дерева, стреножили черного коня у ближайшего куста и повесили на тот же куст шпагу, напоминавшую косу.
Затем я забрался на козлы, а Ганелон сел рядом.
– Вы решили оставить его здесь? – спросил он.
– Временно.
Я встряхнул вожжами, и мы плавно покатили по дороге. Ганелон не утерпел и оглянулся.
– Ваш брат все еще без сознания, – сообщил он и, помолчав добавил: – никто не мог так запросто меня бросить. Одной левой.
– Именно поэтому я приказал тебе ждать меня у фургона, а не лезть в драку.
– А что с ним теперь будет?
– Я позабочусь о Бенедикте.
– Значит, за него можно не беспокоиться?
Я кивнул.
– Это хорошо.
Примерно через две мили я остановил лошадей и спрыгнул на землю.
– Не удивляйся, что бы ни случилось, – сказал я Ганелону. – Я постараюсь, чтобы Бенедикту оказали помощь.
Я сошел с дороги, встал в тени деревьев и вытащил колоду карт, которую, естественно, Бенедикт всегда носил с собой. Быстро просмотрев ее, я выбрал карту Жерара, а остальные положил обратно в деревянный ящичек с инкрустацией слоновой костью на крышке и обитый изнутри шелком. Бенедикт бережно относился к вещам.
Я держал перед собой карту Жерара и смотрел на нее.
Через некоторое время она стала теплой на ощупь, изображение зашевелилось. Я почувствовал присутствие Жерара. Он был в Эмбере и шел по одной из улиц, которую я сразу узнал. Он был очень на меня похож, только подбородок чуть больше выдавался вперед, а тело казалось необычайно мощным. Я заметил, что Жерар отпустил бороду.
Он резко остановился и уставился на меня.