- Моя отвезти тебя! - решительно сказал он. - Мы кушать кассуле <рагу из мяса и овощей по-лангедокски, обычное французское деревенское блюдо> у мамаши Виньяль. Твоя иметь деньги? - И он потряс карманами, чтобы лучше выразить свою мысль.
Брюно, улыбаясь, тоже поднялся:
- Моя иметь много золота в Париже... но моя знать, твоя презирать деньги!
Такие разговоры не вызвали отклика в душе Никуда-не-пойду.
- Нам иметь деньги, чтобы есть кассуле! - сказал он с видимым огорчением.
Брюно пожелал успокоить его:
- Моя обязан твоей жизнь... моя давать тебе дружба, доверие. Моя отдавать за тебя рука. Но моя не давать твоя грязные деньги. Моя знает, твоя презирать деньги.
- Нет, нет! Моя принимать деньги от тебя! - постарался уверить Никуда-не-пойду с несвойственной ему живостью.
- Тогда моя давать их тебе позже. Что мое - то твое! Что твоя хотеть сейчас?
- Твои часы!
Несмотря на свою глупость и невежество, парень видел, что одежда Брюно испорчена, ее уже никогда не надеть, и единственным стоящим и к тому же блестящим предметом были часы. У Брюно мелькнула мысль, что его часы были из платины и стоили ему долгих-долгих ночей, проведенных рядом со старой баронессой Хастинг. Он предпринял слабую попытку защитить их.
- Мои часы стоить двадцать верблюдов, - напыщенно сказал он, - двадцать верблюдов и килограмм фиников!
- Я не люблю финики, - сказал Никуда-не-пойду, протягивая руку.
И Брюно скрепя сердце снял часы. Именно в это время подъехали на телеге его парижские друзья, до этого скрытые деревьями: Люс и Лоик, в сопровождении Арлет Анри. Они наконец задались вопросом, куда мог исчезнуть Брюно, и Арлет запрягла лошадей. Найти его было нетрудно, благодаря следам, оставленным им в пыли.
- Немедленно отдай часы! - закричала Арлет Никуда-не-пойду. - Ты их украл? Если не хочешь отправиться в тюрьму, пойдешь ко мне собирать урожай!.. Придешь на ферму, я дам тебе поесть завтра после косьбы! - закричала Арлет-Мемлинг, глядя на мускулистые загорелые руки Никуда-не-пойду. - Приходи собирать урожай, Никуда-не-пойду! Я заплачу тебе.
Тот обычно отвечал "никуда не пойду", когда ему говорили о жатве или других полевых работах. Но сейчас ему предстояло следовать за своей любовью, за своей находкой.
- Мы уже прибыли в форт или на границу? С каким племенем разговаривает мой спаситель? - спросил Брюно, видя перед собой тень от бурнуса, не узнавая участливых голосов и милых лиц, склонившихся над ним.
Они считали, что он погиб, они испугались... Ему предстояло утешить и успокоить их.
- Моя больше любить кускус <блюдо, напоминающее плов, изготовляемое из просяной муки, популярное на Ближнем Востоке и в Северной Африке>, чем кассуле, - сказал он. - Моя полюбить пустыня. Моя следовать с твоим караваном, - сказал он аборигену, одетому в черный кафтан и с суровым лицом, которого все называли "Аль Лет".
Немного позже Брюно уложили на телегу и двинулись в обратный путь к дому семьи Анри. Плачущая, виноватая Люс держала его за руку. Временами Лоик, пользуясь его летаргическим состоянием, похлопывал его по щеке под предлогом, что это приведет его в чувство. Эти пощечины заставляли Брюно с сожалением вспоминать более обольстительные и более нежные нравы своего друга туарега <племя, живущее в Северной Африке>, вдруг ставшего невидимым, хотя на самом деле тот благодушно чистил зубы травинкой, свесив ноги с телеги.
Что до Арлет Анри, правящей лошадьми и бросавшей время от времени взор на своих умирающих от усталости подданных, то она радовалась тому, как ловко она все устроила, заполучив самого большого крепыша в деревне, Никуда-не-пойду, для работы на своих полях. Когда он на это соглашался, он работал за десятерых (но уже много лет никому не удавалось убедить его взяться за работу). "Морис будет доволен", - подумала она. Повернувшемуся к ней спиной Лоику почудилось, что она запела старую, наполовину забытую мелодию песни "Очарование": "Я просто встретила тебя..."
Но он так устал, что не смог и улыбнуться, и позже подумал, что ему это пригрезилось. Во всяком случае, очарование длилось недолго, потому что Арлет повернулась и, указывая подбородком на Брюно, сказала Лоику:
- Не беспокойтесь о нем, уже завтра он будет на ногах!
Это значило: на ногах и с вилами в руках.
Глава 6
Диана не присоединилась к спасательной экспедиции под тем предлогом, что она собиралась дожидаться пропавшего Брюно дома, если вдруг тот сам вернется. На самом же деле она не выполнила работу, порученную ей Арлет, и не хотела признаваться в этом. Конечно, из-за детского самолюбия, с жеманством думала она. Ее задание было простым, но неприятным: надо было рассортировать ящик с яблоками; в одну сторону - подгнившие, в другую - хорошие. Сортировать можно было по виду, а в сложном случае - на вкус.
- Завтра на десерт я испеку пироги с яблоками для сборщиков урожая, - сказала ей Арлет. - Нужно будет приготовить три больших пирога. Все мужчины утверждают, что они у меня получаются лучше, чем у других. И точно! Вы попали в хороший дом! - заявила она озадаченной Диане.
Диана, укрывшись в сарае и нацепив очки, пристально вглядывалась в каждое яблоко, но все равно ей никак не удавалось определить его истинную ценность. Поэтому ей приходилось по несколько раз надкусывать его: сначала она делала это прилежно, затем слегка касаясь зубами, потому что зубы начало ломить, а некоторые даже зашатались, настолько кислый сок яблок действовал на десны.
И бешеный ритм ее сортировки потихоньку замедлился. А Арлет-Мемлинг, встав за ее спиной с инструментами в руках, резко заметила ей:
- Бедняжка, вы что же, собираетесь провести здесь всю ночь? Но пироги я должна поставить в печь завтра вечером! Не засыпайте над яблоками!
- Я не могу отличить, какие яблоки хорошие, а какие плохие.
- Я же сказала вам, кусайте!
- Но я ведь не могу перепробовать одно за другим все три килограмма яблок. У меня уже и так три зуба качаются, - прохныкала Диана, и в ее голосе звучало больше отчаяния, чем протеста, потому что "детское самолюбие" полностью покинуло ее, а фермерша здорово нагнала на нее страха.
- У плохого работника всегда инструмент виноват! Ладно, разберитесь сами. Какие же вы все, парижане, хитрецы! - заключила фермерша с чуть заметной добродушной улыбкой и тут же добавила:
- Эй, глядите в оба! Одно плохое яблоко - и пирог будет отдавать гнилью!
Оставив пораженную Диану, Мемлинг вернулась к своей повседневной работе и стала готовиться к завтрашней пирушке. А в это время Люс в большой комнате перемывала всю посуду, сложенную в буфете с прошлых дней жатвы и, следовательно, покрытую пылью и крысиным пометом. "А как вспомнишь, - думала Диана, - что до мытья посуды Люс Адер вынуждена была собирать яйца в курятнике, а потом задавать уткам корм!" Бедная Люс! Из-за своей глупости она так торопилась, старалась сделать еще больше, и каждый раз, как она заканчивала одну работу, ей на шею вешали новую! А вот она, Диана, будет весь день заниматься своими яблоками, и к вечеру ее не будет ломать, она не переутомится (пусть даже заработает себе несколько язвочек во рту и легкую тошноту из-за повышенного выделения желудочного сока).