Окольные пути - Франсуаза Саган 19 стр.


И все это ради торжественного обеда, повод для которого ее абсолютно не интересовал.

И, несмотря на ту досаду, которую могло бы вызвать у нее триумфальное возвращение Брюно, она желала этого возвращения. Но как можно было рассчитывать на молодого франта в таком драматическом положении? Ведь ясно же, что идет война! Это она теперь уже осознала. Понадобилась национальная или мировая катастрофа, чтобы оправдать социальное падение, жертвами которого уже два дня были она и Люс. Так Диана объясняла себе, почему она относится с таким почтительным вниманием к диктату фермерши.

***

Во дворе загрохотала телега, и Диана, словно роялистка времен Великой французской революции, чувствуя приближение зловещей колесницы, груженной телами гильотинированных, очнулась от мечтаний и перестала работать.

Испытывая угрызения совести, бросая вызов судьбе, она быстро смешала кислые и хорошие яблоки, торопливо сорвала с себя черный фартук, которым она могла дважды обернуться, и вышла из подвала. Снаружи Лоик и Люс, поддерживая Брюно, вели его в дом, где усадили на единственный более или менее удобный стул в большой комнате. Брюно спотыкался, падал. Наверно, несчастный неудачно упал с высоты, хотя в окрестностях не было даже холмика. Лоик развеял ее заблуждения:

- Это всего лишь сильный солнечный удар, уверяю вас, Диана! Ему ничто не угрожает.

- Летом здесь ничего не стоит схватить солнечный удар, потому что здесь мало деревьев, - успокаивающе прокомментировал Морис Анри, но вид у него при этом был удовлетворенный: его соперник вернулся в таком жалком виде.

Он был великолепен, в белоснежной майке, сверкающей на загорелом теле, которое волновало, а не отталкивало.

- Ну, что произошло? Где вы его нашли? - спросила Диана голосом, который мог в равной степени принадлежать и судье, и репортеру.

Лоик повернулся к ней:

- Мы нашли его под деревом, куда его отнес этот молодой человек.

И он показал на типа, у которого не было, казалось, возраста, как, впрочем, рассудка и души. Тот пробормотал:

- Здрасьте, мадам! - Голос его звучал фальцетом, совершенно не подходящим такому большому и сильному парню.

- Здравствуйте, месье!

Она заговорила трубным голосом, возвещавшим как о ее приверженности общепринятым правилам поведения, так и об их нарушениях, которые иногда преподносит жизнь.

- Я благодарю вас, месье, так же как и мои друзья, за то, что вы...

Боже мой! - закричала она, увидев лицо Брюно. - Но в каком же он состоянии! Вы что, из улья его вытащили?..

На красное опухшее лицо Брюно было страшно взглянуть: это внезапное уродство не только искажало его, но и обезличивало, в нем не было почти ничего человеческого. А он всегда уделял много внимания своему физическому облику, всю жизнь сам он был лишь дополнением к собственному лицу. И сразу показалось, что его лишили корней, прошлого и, что гораздо хуже, будущего... Что же станет с красавцем Брюно Делором, если он останется таким на всю жизнь? Можно было догадаться, что ответ следует искать в больницах, трущобах или приютах. Во всяком случае, в чем-то ужасном...

- Улей... улей... - повторял вновь прибывший. - Улей! Вот уж нет!

Никуда не пойду!

- Вот вам, пожалуйста! - объявил со своего ложа Морис, как будто эти слова обрадовали его. - Это все, что он может сказать: "Никуда не пойду!"

За это его так и прозвали: Никуда-не-пойду.

Диане не впервой было слышать клички (в ее кругу ими широко пользовались), но эта огорчила ее.

- Это все, что он может сказать: "Никуда не пойду!"

За это его так и прозвали: Никуда-не-пойду.

Диане не впервой было слышать клички (в ее кругу ими широко пользовались), но эта огорчила ее.

- Это звучит не слишком человеколюбиво, - строго сказала она.

- А еще женщины называют его Менингу, если это вам нравится больше, - продолжал Морис. - Когда он был маленьким, у него что-то случилось с мозгами, какая-то болезнь головы... этот, как его... короче, его называют Менингу.

- Здатути! Здатути! - закричал в этот момент старик, чей слух явно улучшался с каждым днем, что позволило ему различить новый голос в прежнем хоре, который, к его радости, постоянно обновлялся в последнее время.

- Здрасьте, месье Анри! Здрасьте, месье Анри! - закричал человек по кличке Никуда-не-пойду, подмигивая Брюно, как бы желая, чтобы добрый приятель посмеялся с ним вместе, но тщетно: тот был не в силах поднять головы. "В каком же состоянии его элегантный утренний костюм!" - подумала Диана. И она заметила, что Лоик тоже с грустью оценивает причиненный ущерб.

- Нужно уложить его, - сказала бесшумно вошедшая Арлет-Мемлинг, приподнимая Брюно за подбородок и холодно вглядываясь в него глазами женщины из индейского племени сиу. - У него температура, и он может всюду нагадить. Но завтра уже он будет на ногах, как новенький!

И она рассеянно похлопала больного по щеке, с таким же чувством она могла бы похлопать и быка. И тогда Никуда-не-пойду, наклонившись над Брюно, приник долгим поцелуем к его невидящим глазам, затем, с видом заговорщика, осклабился, повернувшись к парижанам, что заставило их в ужасе отступить.

- Но что ему нужно от него? - закричала Диана.

Впервые Диану меньше шокировала принадлежность к низшему общественному классу, чем намерения поклонника Брюно.

- Оставьте же его наконец! - снова закричала она, а тем временем Лоик мешал сумасшедшему возобновить свои ласки, удерживая его за ворот.

- Никуда-не-пойду! Отстань от него! - закричал Морис Анри извращенцу громким мужественным голосом, правда, несколько сдавленным от смеха; он скрючился на своем ложе, а на глазах у него выступили слезы.

- Это правда, вы не имеете права делать это! - воскликнула Люс в свою очередь, выказывая при этом неожиданную смелость.

Никуда-не-пойду отступил и, наклонив голову, пробормотал:

- Он сам только что хотел!.. - Затем пробормотал еще какие-то гадости, чем вызвал к себе всеобщее отвращение.

Дело приняло серьезный оборот. Воспользовался ли этот тип слабостью их молодого друга, чтобы... чтобы... обесчестить его? "Как были бы отомщены женщины, обобранные Брюно!" - подумала Диана. Его собственное стремление взять реванш сделало его неразборчивым и сослужило ему дурную службу.

Женщины, которые платят, никогда не радуются, если платят мало, как бы то ни было - это всего лишь цена низости или глупости их любовников, но ни в коем случае - их деликатности, потому что она исчезает для них вместе с первым же выданным франком.

И Диана Лессинг погрузилась в утонченные и глубокие размышления по поводу окружающего ее общества, в то время как Никуда-не-пойду и Лоик несли Брюно на кровать, и за ними следовала бледная, охваченная раскаянием Люс. Морис Анри, по-прежнему в хорошем расположении духа, закурил сигарету и улегся поудобнее в своем алькове.

Лоик задумался, глядя на Никуда-не-пойду, ему было одновременно страшно и смешно при мысли, что Брюно, такой высокомерный, такой сноб, подчеркивающий свою мужественность, был опетушен этим глупым молодцом.

Назад Дальше