- Мне она тоже очень нравится, - сказала я. Он поднял на меня глаза, вспомнил и улыбнулся мне. Он улыбался так нежно, так откровенно, что я
опустила глаза. Но Франсуаза закуривала сигарету. Я растерялась. Такая ситуация даже не была фальшивой, потому что, мне казалось, достаточно
поговорить об этом, чтобы каждый высказал свое мнение спокойно, со стороны, как если бы все это его не касалось.
- Пойдем мы на этот спектакль или нет? - сказал Люк. Он повернулся ко мне и объяснил:
- Мы получили приглашение на новый спектакль. Можем пойти втроем...
- О! Конечно, почему бы и нет?
Мне недоставало только добавить с глупым смехом: "Конечно, только этого нам и не хватало!"
Франсуаза отвела меня в свою комнату, чтобы примерить на меня одно из своих пальто, более подходящее, чем мое. Она одела на меня одно или
два, велела мне повернуться, подняла воротник. В тот момент, когда она обеими руками придерживала воротник, я засмеялась про себя: "Я в ее
власти. Может быть, она меня задушит или искусает". Но она ограничилась улыбкой.
- Вы в нем немного утонули.
- Это верно, - сказала я, думая не о пальто.
- Мне надо увидеться с вами, когда вы вернетесь. "Вот оно! - подумала я. - А если она попросит меня больше не видеть Люка? Я это смогу? " И
сразу ответ: "Нет, не смогу!"
- Я ведь решила заняться вами, одеть вас как следует и познакомить с вещами куда более интересными, чем эти студенты и библиотеки.
"О Боже, - подумала я, - это не тот момент, не тот, когда нужно это говорить!"
- Так как же? - повторила она, поскольку я молчала. - В какой-то степени я нашла в вас дочь. - Юна сказала это, смеясь, но очень мило. - Но
если эта дочь с характером и чрезмерно интеллектуальна...
- Вы слишком добры, - сказала я, напирая на слово "слишком". - Не знаю, что мне делать.
- Не мешать, - сказала она, смеясь.
"Я попала в осиное гнездо, - подумала я. - Но если Франсуаза так меня любит и предлагает мне видеться, я буду часто видеть Люка. Может
быть, я ей все объясню. Может быть, ей это немножко все равно после десяти лет брака".
- Почему вы так хорошо ко мне относитесь? - спросила я.
- Вы принадлежите к людям того же типа, что и Люк. Натуры не очень счастливые, которым суждено искать утешения у тех, кто, как я, рождены
под знаком Венеры. Вам этого не избежать...
Мысленно я воздела руки к небесам. Потом мы отправились в театр. Люк разговаривал, смеялся. Франсуаза объяснила, что вокруг за люди, кто с
кем и т. д. Они проводили меня до пансиона, и Люк непринужденно поцеловал мне руку. Я вернулась несколько обескураженная, заснула, а на
следующий день уехала к родителям.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Но Ионна была серая, а тоска нестерпимая. Не просто тоска, а тоска по кому-то. Через неделю я вернулась. Когда я уезжала, моя мать вдруг
очнулась, спросила меня, счастлива ли я. Я заверила ее, что да, мне очень нравится юриспруденция, я много занимаюсь и у меня хорошие друзья.
Успокоенная, она снова ушла в свою меланхолию. Ни на одну секунду - в отличие от прошлого года - я не почувствовала желания поговорить с ней обо
всем. Да и что ей сказать? Решительно я постарела.
Да и что ей сказать? Решительно я постарела.
В пансионе я нашла записку от Бертрана, который просил позвонить, как только я вернусь. Он наверняка хотел выяснить отношения - я не очень
доверяла деликатности Катрин - и в этом я ему отказать не могла. Итак, я ему позвонила, и мы договорились встретиться. В ожидании я записалась в
университетскую столовую.
В шесть часов мы встретились с Бертраном в кафе на улице Сен-Жак, и мне показалось, что ничего не произошло, что все начинается снова. Но
когда он поднялся и с серьезным лицом поцеловал меня в щеку, я вернулась к действительности. Я трусливо пыталась принять легкомысленный и
безответственный вид.
- Ты хорошо выглядишь, - сказала я искренне, а в голосе пронеслась циничная мыслишка: "К сожалению".
- Ты тоже, - коротко сказал он. - Я хочу, чтобы ты знала: Катрин мне все рассказала.
- Что все?
- О твоей поездке на побережье. Я тут кое-что прикинул и думаю, что ты была с Люком. Так это или нет?
- Так, - сказала я. (Я была тронута. Он не злился, а был спокоен и немного грустен.)
- Ну, так вот: я не из тех, кто делится с другими. Я еще люблю тебя настолько, чтобы не придавать этому всему значения; но не настолько,
чтобы позволить себе роскошь ревновать и мучиться из-за тебя, как весной. Ты должна выбрать.
Он выпалил это одним духом.
- Что выбрать? - Мне стало скучно. Люк был прав, я не думала о Бертране как о главной проблеме.
- Или ты больше не видишь Люка, и у нас все продолжается. Или ты его видишь, и мы останемся добрыми друзьями. Больше ничего.
- Конечно, конечно.
Мне абсолютно нечего было сказать. Он как будто повзрослел, обрел солидность; я почти
Восхищалась им. Но он больше ничего для меня не значил, решительно ничего. Я накрыла рукой его руку.
- Я в отчаянии, - сказала я, - но ничего не могу поделать.
- Нелегко это проглотить, - сказал он.
- Я не хочу тебя мучить, - повторила я, - и я действительно терзаюсь сама.
- Но это не самое трудное, - сказал он как бы самому себе. - Вот увидишь. Когда все решено, тогда уже не страшно. Плохо, когда цепляются.
Он вдруг повернулся ко мне:
- Ты любишь его?
- Да нет же, - раздраженно сказала я. - Не в этом дело. Мы очень хорошо понимаем друг друга, вот и все.
- Если тебе станет тоскливо, помни, я здесь, - сказал он. - А я думаю, что станет. Вот увидишь:
Люк - ничто, этакий грустный умник. И все.
Я подумала о нежности Люка, о его смехе, - какая меня охватила радость!
- Поверь мне. Во всяком случае, - добавил он как-то порывисто, - я буду здесь, Доминика. Я был очень счастлив с тобой.
Оба мы готовы были расплакаться. Он - потому что все было кончено и тем не менее ему хотелось надеяться, я - потому, что у меня было
ощущение, будто я теряю истинного своего защитника и бросаюсь в сомнительное приключение. Я встала и тихонько поцеловала его.
- До свидания, Бертран. Прости меня.
- Что уж там, - сказал он мягко.
Я вышла совершенно разбитая. Замечательно начинался год.
В моей комнате меня ждала Катрин, с трагическим лицом сидя на кровати.