Даже
если он меня не любит, он будет здесь, он, Люк. Кончится этот кошмар.
Через десять дней вернулся Люк. Я это знала, потому что в день его приезда я проехала в автобусе мимо его дома и видела машину. Я вернулась
в пансион и стала ждать звонка. Звонка не было. Ни в этот день, ни на следующий, я провела их в постели под предлогом гриппа и все время ждала.
Он был здесь. Он мне не позвонил. После полутора месяцев отсутствия. Отчаяние-это холодная дрожь, нервный смешок, неотвязная апатия. Я
никогда так не страдала. Я говорила себе, что это последний рывок, но он был такой мучительный.
На третий день я встала. Отправилась на лекции. Ален снова начал ходить со мной по улицам. Я внимательно его слушала, смеялась. Не знаю,
почему меня преследовала фраза: "Какая-то в державе датской гниль". Она все время вертелась у меня на языке.
В последний день второй недели меня разбудила музыка во дворе - услужливое радио какого-то соседа. Это было прекрасное анданте Моцарта,
несущее, как всегда, зарю, смерть, смутную улыбку. Я долго слушала, неподвижно лежа в постели. Я была почти счастлива.
Консьержка позвала меня к телефону. Я неторопливо натянула халат и спустилась. Я подумала, что это Люк и что теперь это не так уж важно.
Что-то исчезло во мне.
- Ты в порядке?
Я вслушивалась в его голос. Да, это был его голос. Откуда во мне этот покой, эта кротость, будто что-то самое важное, живое для меня,
уходило? Он предлагал мне посидеть с ним завтра где-нибудь в кафе. Я говорила: "Да, да".
Я поднялась к себе в комнату очень собранная, музыка кончилась, и я пожалела, что пропустила конец. Я увидела себя в зеркале, заметила, что
улыбаюсь. Я не мешала себе улыбаться, я не могла. Снова - и я понимала это - я была одна. Мне захотелось сказать себе это слово. Одна, одна. Ну
и что, в конце концов? Я - женщина, любившая мужчину. Это так просто: не из-за чего тут меняться в лице.