– Стреляет она здорово, – продолжал болтать Муравей, – и патронов у неё достаточно. Не завидую я вашим работникам.
Здание оцепили. Все ходы и выходы были перекрыты. Стрекоза остановилась на карнизе между двумя окнами на высоте четвёртого этажа, прижавшись спиной к стене.
– Чего я только в жизни не видел… – говорил полковник Егоров, – но вот девочку-шпиона… Хоть глазам своим не верь. Сейчас всё спокойненько обдумаем. Давайте, как на рыбалке, – не дёргать и не дёргаться.
Моисей Григорьевич сидел на диване, постепенно приходя в себя, и бормотал:
– Вот это удар… вот это кошмар… сумасшедший дом, а не психиатрическая больница…
Полковник Егоров отдавал приказания:
– Установите на подоконнике радиодинамик. Подключите микрофон… Приведите арестованного… Моисей Григорьевич, вам лучше уйти отсюда. А тебе, Толик, везёт на шпионов, они вокруг тебя так и бегают.
Когда Моисей Григорьевич и Толик ушли, ввели Муравья.
– Господин генерал, – обратился к нему полковник Егоров, – передайте вашей очаровательной напарнице наше предложение сдаться. Я пытался с ней говорить, но она или не слышит, или не желает отвечать. Объясните ей, что её положение совершенно безвыходно.
– К сожалению, я всего-навсего бывший генерал, а ныне я просто агент Муравей и нахожусь под командованием младшего сержанта Стрекозы, чтоб ей пусто было, между нами говоря. Она ни за что не сдастся. Она и не знает, как это делается, зачем и вообще, что это такое. Она будет отстреливаться до последнего патрона. А последний всадит в себя, да так метко, что тут же испустит свой шпионский душок.
– И всё-таки поговорите с ней. Вот микрофон.
Батон заговорил (привожу дословный перевод):
– Стрекоза, благодаря твоей тупости и глупости, и психопатству, мы попались. Слава богу, я в наручниках, и на душе у меня благодать. Кончай базар, бросай пистолет, иди сюда, и всё будет в порядке. Дадут фруктовки.
В ответ Стрекоза раскричалась (ругательства не перевожу):
– Хрычто фуренти! У меня достаточно патронов! Айм добл найн! Пусть только высунутся! Ферг морг гарди! И чтоб я больше не слышала твоего гнусного голоса, предатель! Эссенто аро фаг! Я должна и в тебя влепить пулю, барритиг финик долдо!
Она ещё долго кричала, голос часто срывался на визг, и Батон морщился и виновато смотрел на полковника Егорова, так как ничего не мог разобрать. Наконец Стрекоза умолкла, будто задохнулась от злобы.
Выслушав перевод, полковник Егоров проговорил:
– Ругается она здорово. А сколько времени она может простоять вот так на карнизе?
– Теоретически – пока не умрёт. Практически – недели полторы, чуть больше. Живой её всё равно не взять, поверьте мне. Я эту публику знаю, сам работал на площадке молодняка. Зачем она вам?
– Это уж наше дело. Будем ждать ночи. Приготовьте сетку, прожекторы и сирены. Вызовите ещё людей. Будьте предельно осторожны.
– И приготовьте крепкий мешок, – посоветовал Батон. – Если вы каким-то чудом схватите эту чёртову Стрекозу, без мешка вам придётся туго. Она ведь ещё и кусается и царапается. А уж как она дерётся… класс!
Глава №27
Драка гавриков и шпиончиков
Агент Стрекоза сообщила, что задание выполняется успешно: ЫХ-000 обезврежен, найден след Толика Прутикова, агент Муравей работает отлично.
Генерал Шито-Крыто удовлетворённо откинулся в кресле и даже прорычал свою любимую песенку:
Ён, цвай, труа!
Всё на свете трын-трава!
Эх, если бы у него была возможность поспать! Ему бы не понадобилось мягкой постели: спать он может сидя, стоя и даже на ходу. Но спать нельзя! Надо работать, работать и работать! Иначе все мечты так и останутся мечтами.
План операции «Братцы-тунеядцы» почти готов. Вот он. Сто три толстенные папки.
Скоро, скоро исполнится заветнейшая мечта генерала Шито-Крыто, мечта, исполнение которой когда-то началось с пустяка, когда он предал свою родную маму. Ха, скоро он предаст сотни, тысячи, миллионы мам!
Генерал Шито-Крыто от радости заподпрыгивал в кресле, выкрикивая:
– Ух! Ах! Эх! Ух! Ах! Эх!
Неизвестно как возникший в кабинете офицер Лахит выждал, когда начальство кончило подпрыгивать, и доложил:
– Шеф, в приёмной господин оберфобергогердрамхамшнапсфюрер!
– Просить! Сейчас он у меня попрыгает!
– Майль! – проорал ещё с порога фон Гадке. – Я прекрасно отдохнул! А как вы, господин генерал?
– О, я бы никогда не стал генералом, если бы позволял себе отдыхать! Это мне не положено. Столько дел! Тем более в момент пребывания вас у нас. Я вот тут сидел и напряжённо думал, как с наибольшей для себя пользой использовать ваш долгожданный визит к нам? Не упустить бы чего из вашего огромного опыта по работе и борьбе с детьми.
– Располагайте мной, моими знаниями и опытом как вам угодно. А я с глубоким интересом ознакомлюсь со всем, что вы сочтёте возможным мне продемонстрировать. Больше всего меня, конечно, интересует площадка молодняка. Мне так и не терпится сравнить ваших шпиончиков с моими гавриками.
– И мне не терпится сравнить наши кадры. – И генерал Шито-Крыто пригласил высокого гостя низенького роста следовать за собой.
Увидев любимого начальника, двадцать восемь шпиончиков подняли такой неописуемый гвалт-писк-рёв-вой с галдежом, что дежурный офицер на полторы минуты включил пожарный брандспойт. Под струёй холодной воды шпиончики присмирели.
Фон Гадке сказал с уважением:
– Содержите вы их замечательно. Но простите меня… – Он не сдержал откровенной усмешки. – Ваши шпиончики ещё слишком малы. Мои молодчики разделаются с ними в айн, то есть в один момент.
– Оччччччень сомневаюсь! – резко ответил генерал Шито-Крыто. – Я им никогда не говорю, что они маленькие. Они и не подозревают об этом. Согласны вы или нет помериться кадрами?
– Простите меня, но… я не понимаю…
– Зато я понимаю, господин оберфобергогердрамхамшнапсфюрер! Если вы боитесь за своих болванов, отменим драку. Вот и всё.
– Я боюсь за моих болванов, то есть гавриков?! – заикаясь от возмущения, крикнул фон Гадке. – Да мои болваны да ваших шпиончиков… да ваших шпиончиков да мои гаврики…
– Ваши условия! – рявкнул генерал Шито-Крыто.
– Поймите! Вы! Мои три гаврика из ваших двадцати восьми шпиончиков сделают двадцать восемь истерзанных трупиков!
– Тогда так им и надо. Значит, плохие экземпляры. Ваши категорические условия, повторяю?
– Какие могут быть условия? Пусть дерутся до победного конца. Выпускайте своих, а я своих. Ей гот, мне смешно!
– Вам смешно?! – генерал Шито-Крыто побагровел, посинел и, став совершенно зелёным, проговорил: – Вон там яма. Ваши болваны скидывают туда моих шпиончиков. Если скидают всех живыми или мёртвыми, вы победили со счётом двадцать восемь – ноль. Если мои шпиончики загонят ваших болванов в клетки и закроют на висячие замки, вы проиграли со счётом ноль – три. Драку не останавливать. Время драки не ограничивать. Ничьей быть не может.
– Прекрасно! Договорились! Замечательно! Зэргутно! О майн бог! Начинаем! – Фон Гадке в нетерпении переступал ножками, обутыми в сапожки разных цветов, и потирал ручки, одетые в разных цветов перчаточки. – Я вам не завидую! Я вас жалею!
– Я тоже вам не завидую, но зато сочувствую! Мы ещё не договорились о награде победителю.
– Вы платите мне полную стоимость трёх гавриков!
– Не согласен! Я плачу вам полную стоимость трёх гавриков в тройном размере! А если победят мои шпиончики, вы отдаёте мне своих болванов бесплатно.