Улетел орел домой;
Солнце скрылось за горой;
Ветер после трех ночей
Мчится к матери своей.
Ветра спрашивает мать:
"Где изволил пропадать?
Или звезды воевал?
Или волны ты гонял?"
"Не гонял я волн морских,
Звезд не трогал золотых;
Я дитя оберегал,
Колыбелечку качал..."
Пока дед пел, Тяпкин повернулся на бочок, подложил ручку под щечку и заснул. Очень он бывал милый и хороший во сне - нос уткнулся в подушку и расплющился, он почмокивал губами и немного сопел. Все маленькие, когда спят, очень хорошие - и щенки, и ежата, и поросята, и дети.
Дед вздохнул, поцеловал его тихонечко, сказал: "Спи, спи!" - и укрыл получше простыней. И тут увидел, что Леша не спит, смотрит широко открытыми глазами.
- А ты, чучелко, что не спишь? - удивился дед.- Днем выспался? Хотел я вас раньше разбудить, да жалко было.
- Нет...- прошептал Леша.- Дедуш, а ты что пел?
- Песню.
- Мне понравилась... А ты еще знаешь?
Тогда дед запел еще песню, которая тоже сначала мне, а потом Тяпкину служила колыбельной, хотя совсем на колыбельную не походила. Просто дед всю жизнь был очень занят: сначала воевал на германской войне, потом на гражданской, потом боролся за революцию, потом строил социализм - учить колыбельные ему было некогда.
Дед пел:
По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
Корабль одинокий несется,
Несется на всех парусах.
Леша слушал, повернувшись на бочок и подложив ручку под щечку,- это я так учила его ложиться, чтобы скорее заснуть,- но глаза у него были внимательные и совсем не спящие.
...Есть остров на том океане
Пустынный и мрачный гранит;
На острове том есть могила,
А в ней император зарыт.
Зарыт он без почестей бранных
Врагами в сыпучий песок
Лежит на нем камень тяжелый,
Чтоб встать он из гроба не мог.
Леша не знал, кто такой "император" и что такое "почести бранные", как в свое время не знала я и не знал до сих пор Тяпкин,- он слышал сквозь сон эту песню и жалостливо дергал бровями. "Усачи гренадеры" казались ему таинственными "усачигри надерами", но Леша слушал, напряженно сощурив глаза, улыбался и вздыхал от горького наслаждения, которое дарила ему песня. Непонятное, щемящее нежно сердце было где-то вроде бы не в самих словах, а за словами, прикасалось тихонько, как котенок лапкой, к нежному в душе. Леша слушал и чувствовал, как ему все сжимает и сжимает сердце, тогда он быстро сказал:
- Спасибо, дедушка, я уже захотел спать.
Повернулся лицом к стене, закрылся с головой простыней и тихо заплакал. Он плакал настоящими слезами первый раз в жизни, не понимал, что это с ним, и не мог остановиться. Было ему и больно и очень сладко.
А дед допел шепотом последние строфы:
Но в цвете надежды и силы
Угас его царственный сын,
И долго, его поджидая,
Стоит император один
Стоит он и тяжко вздыхает,
Пока озарится восток,
И капают горькие слезы
Из глаз на холодный песок...*
(* Смотри стихотворение М.Ю.Лермонтова "Воздушный корабль".
Потом снова сел за стол и стал читать свою книгу. Леша наконец заснул, но спал чутко, все время помнил про песню и, открывая иногда глаза, видел, что дед все еще сидит за столом, пьет крепкий чай и читает. Леша думал во сне, что Любка правильно говорила про своего дедушку: тот точно никогда не спит и все время, хитренький, ночью читает книжки, потому что днем ему остается мало времени. Леша завидовал и хотел тоже всегда и ночью читать книжки.
Утром Тяпкин и Леша проснулись веселые, позавтракали всякими вкусными вещами и пошли на тропку к станции встречать маму. Ветер сильно шумел вверху деревьями, Тяпкин вспомнил, как вчера дедушка говорил про ветер, и удивился: значит, все получилось правильно, такое бывает.
И снова подумал: хорошо, что он не стал с дедушкой спорить, а то дедушка сегодня начал бы ему напоминать про это, а Лешка бы дразнился.
10
Я выехала из дому довольно рано: в девять часов мы с Верой Васильевной уже сошли с поезда на нашей станции и двинулись по тропке к дачам, часто останавливаясь и отдыхая, потому что у нас были тяжелые сумки. Вера Васильевна работала художником-оформителем в том издательстве, где у меня должна была выйти книжка, и меня специально вызвали, чтобы я с ней встретилась и поговорила, какую лучше сделать обложку и какие нарисовать картинки. Ни за час, ни за два этого не решишь, долго же в городе я оставаться из-за Тяпкина не могла. Поэтому я позвала художницу к нам на дачу. Муж Веры Васильевны был артист и уехал на летние гастроли со своим театром в другой город. Вера Васильевна скучала дома одна и обрадовалась, когда я позвала ее на дачу, чтобы она там пожила и все спокойно со мной обсудила.
Правда, я предупредила ее, что у меня есть Тяпкин с довольно плохим характером, которого я все-таки очень люблю, но Вера Васильевна сказала, что детей тоже любит, хотя своих у нее нет. Про Лешу я не говорила ничего боялась, что Вера Васильевна испугается и мне не поверит. И вообще пойдут в издательстве разные разговоры. В крайнем случае, если что, можно на это время отправить Лешу пожить-к старичкам. Хотя мне этого делать не хотелось: во-первых, Леша может обидеться, а во-вторых, я к нему привыкла и полюбила уже.
Надеялась, что все как-нибудь обойдется. Дело в том, что многие люди Лешу не замечали. Они смотрели на него и отводили глаза, то ли не видели, то ли думали, что это им кажется. Наши соседи по даче, научные работники, занимающиеся изучением русского языка, часто видели, что Тяпкин и Леша играют на одеяле в саду, читают книжки, даже несколько раз подходили близко, разговаривали с Тяпкиным, но про Лешу ничего не спрашивали. А недавно вечером приехал вернувшийся из командировки наш папа, привез нам с Тяпкиным продукты, посмотрел на Лешу, но тоже ничего не спросил, а когда Тяпкин закричал: "Папа, гляди, у нас Лешка живет!.." - отвел глаза, быстро сказал: "Да-да, играйте, играйте". Я рассчитывала, что Вера Васильевна тоже Лешу не заметит и мы будем жить, как жили. Но когда Тяпкин и Леша бросились ко мне, обрадованные, что наконец-то я приехала и везу такие тяжеленные сумки с вкусными вещами, Вера Васильевна поздоровалась с дедушкой, после с Тяпкиным, а потом спросила восхищенно:
- О-ой, кто это? Какой он прекрасный!
- Это наш Леша,- ответила я неуверенно.- Леша, подойди, поздоровайся с тетей. Она художница, рисует картинки в книжках.
- А кто тогда пишет буквы? - сразу заинтересовался Леша.
Раньше он думал, что книжки так и есть всегда, их никто не делает, но раз эта тетя нарисовала картинки, значит, и буквы кто-то написал.
- Разные люди...- Я пожала плечами.- Очень многие. Есть хорошие, есть не очень. Я расскажу тебе потом.
- Здравствуйте,- поздоровался Леша, подпрыгнул и протянул свою деревяшечку: он уже знал, что надо здороваться за руку.- А вас как зовут?
- Тетя Вера...- Вера Васильевна немного растерялась: она не успела поймать Лешину ладошку, а он больше не стал прыгать.
- Мне не нравится,- сказал сухо Леша и отвернулся.
- Мне тоже не нравится! - поддержал его Тяпкин.- Как-то не очень красиво: Ве-ера!..
Дедушка возмутился и сразу заругался: он не терпел, когда дети вели себя невежливо. "Вежливость, воспитанность помогают человеку подавлять в себе злые и плохие инстинкты!"- говорил он мне.
Мы все замолчали растерянно, не зная, что дальше говорить. Леша подошел поближе и спросил:
- Мама, а можно, я тетю Веру тоже буду звать "мама"? Мне такое имя нравится... Вот, например, Любку зовут еще Тяпкин, тебя зовут "тетя" и "мама" - у всех есть два имя.