-- Он у меня получит срок, ? грозно сказал капитан. -- И я позабочусь, чтобы подлиннее. А после того как он вернет долг обществу, я займусь им лично. Тысяча сожалений, что мы не на Востоке. На Востоке такие вещи понимают. Если знают, что вы человек правильный, а тот, другой, неправ... что ж, тогда лишних вопросов не задают.
Билл слушал, широко раскрыв глаза, как трепетная серна.
-- Ка... каких вопросов?
-- Избавиться, и из головы долой -- так в общем и целом там мыслят. Чем меньше на свете таких гадов, тем лучше для англосаксонского престижа.
-- М-да, пожалуй, можно и так на это взглянуть.
-- Не стану от вас скрывать, на моем дробовике есть две-три зарубки, обозначающие не буйволов и не львов... и не антилоп... и не носорогов.
-- Да? А кого же?
-- Да этих, что удирают быстрее всех. Уродов в пестрой шкуре.
-- Да, да, я знаю. Это гепарды, такие как бы леопарды, бегают со скоростью скаковой лошади.
Дживсу пришлось вмешаться с поправкой:
-- Даже несколько быстрее, милорд. Полмили за сорок пять секунд.
-- Вот это да! Вот это резвость! Вот это скакуны!
-- Да, милорд.
Капитан Биггар раздраженно фыркнул:
-- Я говорил о пестроклетчатых неплательщиках, а не о пятнистых гепардах. Хотя случалось и тех пару-тройку подстрелить.
-- Случалось?
-- Бывало.
-- Понятно, -- сглотнув, произнес Билл. -- Их тоже.
Дживс кашлянул:
-- Могу ли я высказать предположение, милорд?
-- Конечно, Дживс. Высказывайте несколько.
-- Мне сейчас только пришло в голову, милорд, что тот мошенник на скачках, к которому капитан Биггар питает вполне заслуженную вражду, мог подменить номер на своем автомобиле поддельным...
-- Точно, Дживс! Вы попали в яблочко!
-- ...и по редкому совпадению как раз намалевал на щитке номер машины вашего сиятельства.
-- Конечно! И сразу все стало ясно. Удивительно, как нам это раньше в голову не пришло? Теперь все объясняется. Вы согласны, капитан?
Капитан Биггар сидел и молчал. Судя по сведенным бровям, он обдумывал новый оборот дела.
-- Но это же очевидно! -- ликовал Билл. -- Дживс, ваш выпирающий сзади мозг, подпитываемый рыбной диетой, разрешил загадку, которая, если бы не вы, осталась бы в истории нераскрытой тайной, о каких пишут в книгах. Будь у меня на голове шляпа, я бы сейчас ее снял перед вами.
-- Я счастлив, что заслужил одобрение, милорд.
-- Вы всегда заслуживаете одобрение, Дживс, неизменно. За это вас все так уважают.
Капитан Биггар кивнул:
-- Д-да, пожалуй что, это возможно. Другого объяснения просто нет.
-- Слава Богу, что все наконец разъяснилось, -- повеселел Билл. -- Еще портвейну, капитан?
-- Нет, благодарю.
-- Тогда, может быть, присоединимся к дамам? А то они, наверно, недоумевают: что такое у нас тут приключилось? И говорят себе: "А он все не идет!" -- как эта самая... как ее, Дживс?
-- Как бедная Марианна, милорд:
И вечером, когда выпадала,
И утром, когда высыхала роса,
Лила Марианна горькие слезы,
Не в силах взглянуть в небеса*.
-- Ну, настолько уж убиваться из-за нашего отсутствия они вряд ли станут. Но все-таки, я думаю, пора... Идемте, капитан?
-- Я хотел бы сначала позвонить по телефону.
-- Позвонить можно из гостиной.
-- Это личный разговор.
-- Уговорили. Дживс, отведите капитана Биггара в вашу буфетную и посадите к аппарату.
-- Очень хорошо, милорд.
Оставшись в одиночестве, Билл задержался на несколько мгновений, раздираемый противоречивыми желаниями: и поскорее очутиться в дамском обществе, и опрокинуть еще стакан портвейна за здравие Честного Паркинса, благополучно обогнувшего опасный угол.
Единственное, что омрачало его довольство, была мысль о Джил. Билл был не вполне уверен, в каких отношениях он сейчас с путеводной звездой своей жизни. За ужином миссис Спотсворт, сидевшая от него по правую руку, своим панибратством превзошла его самые мрачные опасения.
И кажется, в глазах Джил блеснул тот холодный, задумчивый огонек, который влюбленному меньше всего хочется видеть в глазах суженой.
По счастью, в процессе ужина панибратство миссис Спотсворт постепенно сошло на нет, поскольку разговорился капитан Биггар. Миссис Спотсворт перестала поминать веселые каннские денечки, а вместо этого с упоением внимала рассказам Белого Охотника
...о сказочных пещерах и пустынях...
О каннибалах, то есть дикарях,
Друг друга поедающих, о людях,
Которых плечи выше головы*.
К его речам она, не дыша, склонила слух, полностью исключив из застольной беседы каннские мотивы, так что, возможно, еще не все так плохо.
Меж тем в столовую вернулся Дживс, и Билл принялся вновь возносить ему хвалы за выигранное сражение.
-- Замечательная мысль вас осенила, Дживс. Просто спасительная.
-- Благодарю вас, милорд.
-- Она разрешила все трудности. Успокоила его подозрения, так ведь?
-- Можно предполагать, что так, милорд.
-- А знаете, Дживс, даже в наши неспокойные послевоенные времена, при том, что, куда ни посмотришь, повсюду выделывает кульбиты социальная революция и цивилизация, так сказать, угодила в плавильный котел, все же неплохо, когда твое имя значится в книге пэров, да еще крупными буквами.
-- Бесспорно, милорд. Это придает джентльмену некий статус.
-- Вот именно. В обществе, не требуя доказательств, тебя считают порядочным человеком. Возьмите, например, графа. Он живет себе поживает, люди говорят: "Он граф" -- и довольствуются этим. И никому даже в голову не приходит, что, может быть, в свободную минуту он лепит на глаз черную нашлепку, наклеивает усы и в клетчатом пиджаке и при галстуке с подковами кричит из дощатой будки: "Один к шести на всех, кроме одной!"
-- Совершенно справедливо, милорд.
-- И это хорошо.
-- Весьма, милорд.
-- Могу вам признаться, что на протяжении сегодняшнего дня были минуты, когда мне казалось, что ничего не остается, как сказать себе: "Что ж поделаешь!" -- и поднять лапки кверху. Но сейчас еще немного, и я запою как херувимы и серафимы. Ведь эти, которые поют, они херувимы и серафимы?
-- Да, милорд. Главным образом осанну.
-- Я словно заново родился. Неприятное ощущение, будто проглотил пинту бабочек, которое у меня возникло, когда под барабанную дробь в языках пламени выскочил из подполья этот чертов Белый Охотник, теперь совершенно прошло.
-- Рад это слышать, милорд.
-- Я знал, что вас это обрадует, Дживс. Само собой. Сочувствие и Понимание -- ваши средние имена. Ну а теперь, ? сказал Билл, -- присоединимся к обществу дам и избавим их от мук ожидания.
Глава девятая
Но в гостиной оказалось, что число дам, к чьему обществу можно было присоединиться, сократилось до одной, осталась только, считая слева направо, -- Джил. Она сидела на диване, держа в ладонях пустую кофейную чашку и устремив перед собой, как принято выражаться, невидящий взор. У нее был вид девицы, которая о чем-то глубоко задумалась, которой недавние события дали обильную пищу для размышлений.
-- Привет, дорогая, -- радостно, как потерпевший кораблекрушение моряк, завидевший на горизонте парус, воскликнул, входя, Билл. После того страшного испытания, которое он перенес в столовой, когда ушли дамы, любое лицо, если это не лицо капитана Биггара, показалось бы ему прекрасным, а лицо Джил -- тем более.
Джил подняла на него глаза.
-- Ну привет, -- отозвалась она.
Биллу показалось, что она встретила его довольно сдержанно, но это не убавило его жизнерадостности.
-- А где все?
-- Рори и Мук в библиотеке смотрят телетрансляцию банкета в канун дерби.
-- А миссис Спотсворт?
-- А Рози, -- ответила Джил ровным голосом, -- пошла к разрушенной часовне. Она надеется побеседовать там с призраком леди Агаты.