-- Да, есть там всякая тварь, ? подтвердил он. -- Но мы умеем с нею обращаться. Знаете, что бывает в Куала-Лумпуре с теми, кто проиграл, а не платит, лорд Рочестер?
-- Н-нет, мне кажется, я об этом ничего не слышал. Не уходите, Дживс. Вон еще одна пепельница, вы пропустили. Так что же бывает в Куала-Лумпуре с теми, кто проиграл, а не платит?
-- Мы предоставляем несчастному три дня на то, чтобы вернуть долг. А потом приходим к нему и даем ему револьвер.
-- Добрый поступок. Караете его щедростью... То есть вы хотите сказать -заряженный револьвер?
-- Заряженный всеми шестью патронами. Мы взглядываем негодяю в глаза и уходим, оставив револьвер на столе. Ничего не говоря. Он без слов понимает.
Билл проглотил комок в горле. Разговор такого рода был выше его сил.
-- И он, значит, должен... Вам не кажется, что это... немного слишком?
Глаза капитана Биггара были холодны и тверды, как крутое яйцо.
-- Этого требует кодекс чести, сэр. Честь! Это великое слово для тех, кто живет на окраинах Империи. Там слишком легко потерять форму. Вино, женщины и неоплаченные игорные долги -- вот ступени, которые ведут вниз, -- провозгласил он. ? Вино, женщины и неоплаченные долги, -- повторил он, изображая ладонью ступень за ступенью.
-- Долги -- ниже всего, а? Вы слыхали, Дживс?
-- Да, милорд.
-- Довольно интересно.
-- Да, милорд.
-- Расширяет кругозор, я бы сказал.
-- Да, милорд.
-- Век живи, век учись.
-- Совершенно верно, милорд.
Капитан Биггар взял с блюда большой бразильский орех и расколол его зубами.
-- Мы, несущие бремя белых, обязаны показывать пример. Нельзя допускать, чтобы даяки переплюнули нас в соблюдении кодекса чести.
-- А они что, пытаются?
-- Даяку, не уплатившему долга, отрубают голову.
-- Другие даяки?
-- Да, сэр. Другие даяки.
-- Ну и ну!
-- И голову затем отдают первому кредитору.
Билл изумился. Возможно, что и Дживс тоже изумился, но лицо его не приспособлено было к выражению подобных эмоций. Те, кто знал его близко, якобы наблюдали своими глазами, как в минуту глубокого потрясения один уголок рта у него слегка вздрагивал; но в обычной жизни черты его лица сохраняли каменную невозмутимость, подобную невозмутимости деревянного индейца на вывеске табачной лавки.
-- Господи Боже мой! ? проговорил Билл. -- У нас тут такие порядки не применимы. Если бы стали считаться, кто первый кредитор, представляете, какая свара бы поднялась! Правда, Дживс?
-- Несомненно, милорд. Как в детской считалке: мясник или булочник, кузнец или дворник...
-- Да еще знакомые, у которых этот даяк гостил весь уик-энд, а утром в понедельник улизнул, совсем забыв про субботнюю партию в бридж.
-- Даяк, если только он остался бы после этого жив, научился бы впредь соразмерять свои ставки со своими финансовыми возможностями, милорд.
-- Верно, Дживс. Конечно, он научился бы не зарываться.
-- Вот именно, милорд. Он бы трижды подумал, прежде чем оставить компаньона без законного выигрыша.
Капитан Биггар разгрыз еще один орех. В установившейся тишине это прозвучало как выстрел, одним махом убивающий шестерых.
-- А теперь, -- произнес он, -- с вашего позволения, лорд Рочестер, я хотел бы бросить эту пустую болтовню и перейти к делу. -- Он замолчал на мгновение, приводя в порядок свои разбежавшиеся мысли. -- Насчет этого жулика букмекера.
Билл захлопал глазами:
-- Ах да, насчет букмекера. Я понимаю, о чем вы.
-- На данный момент он, к сожалению, скрылся. Но у меня хватило смекалки запомнить номер его машины.
-- Вот как? Действительно, вы очень правильно поступили, верно, Дживс?
-- Весьма, милорд.
-- А потом справиться в полиции. И знаете, что мне там сказали? Что этот автомобильный номер, лорд Рочестер, -- ваш.
Билл удивился:
-- Мой?!
-- Ваш.
-- Но как это может быть?!
-- Вот тут-то и есть загадка, которую надо разрешить. Этот Честный Паркинс, как он себя называет, по-видимому, позаимствовал ваш автомобиль... с вашего согласия или без такового.
-- Быть того не может!
-- Совершенно немыслимо, милорд.
-- Благодарю вас, Дживс. Разумеется, совершенно немыслимо. Откуда мне знать какого-то Честного Паркера?
-- Так вы его не знаете?
-- Первый раз о нем слышу! В глаза его никогда не видел. Как он выглядит?
-- Высокий... примерно вашего роста... с рыжими усами и с черной нашлепкой на левом глазу.
-- Нет, черт возьми, быть не может... То есть я хочу сказать, я вас понял. Черная нашлепка на левом глазу и рыжие усы на верхней губе. Я сначала подумал...
-- И еще клетчатый пиджак и галстук с голубыми подковами по малиновому полю.
-- Боже милосердный! Какой-то человек совершенно не нашего круга. Не правда ли, Дживс?
-- Да, милорд, не soigne*.
Но тут, явно потеряв терпение, капитан Биггар призвал собравшихся к порядку.
-- К чертям все это! -- произнес он довольно резко. -- Не о свинье речь. Я говорю о мошеннике букмекере, который сегодня ездил на вашем автомобиле.
Билл покачал головой:
-- Мой дорогой охотник за пумами и прочей живностью, вы утверждаете, что говорите о букмекерах, но в действительности вы говорите сами не знаете о чем. Здорово я это обернул, а, Дживс?
-- Да, милорд. Смачно сказано.
-- Разумеется, на самом деле наш друг Биггар запомнил не тот номер.
-- Да, милорд.
Лицо капитана Биггара из малинового стало бордовым. Была задета его гордость.
-- По-вашему, я не смог запомнить номер машины, за которой гнался от самого Эпсома до Саутмолтоншира? В машине, имеющей ваш номер, сегодня ехал упомянутый Честный Паркинс с помощником, и я спрашиваю вас: это вы одолжили ему автомобиль?
-- Но, мой дорогой, добрый друг, подумайте сами, мог ли я одолжить свой автомобиль человеку в клетчатом пиджаке и при малиновом галстуке, не говоря уж о черной нашлепке на глазу и рыжих усах? Это же совершенно не... как это говорится, Дживс?
-- Невообразимо, милорд. ? Дживс вежливо кашлянул. -- Может быть, у джентльмена со зрением не все в порядке?
Капитан Биггар грозно напыжился:
-- Это у меня со зрением не все в порядке? У меня?! Да вы знаете ли, с кем разговариваете? Я -- бвана Биггар!
-- Сожалею, сэр, но этого имени я никогда не слышал. Я полагаю, что вы допустили вполне простительную ошибку, неверно разобрав номер на едущей впереди машине.
Перед тем как ответить, капитан Биггар вынужден был сглотнуть разок-другой, чтобы взять себя в руки. Кроме того, он взял еще один орех.
-- Послушайте, -- произнес он почти мягко. -- Вы, должно быть, тут не в курсе. Вам не рассказывали, кто да что. Я -- Биггар, Белый Охотник, самый знаменитый Белый Охотник на всю Африку и Индонезию. Я могу преспокойно стоять на пути несущегося во весь опор носорога... А почему? Потому что зрение у меня такое, что я знаю, понимаете -- знаю, что успею всадить ему пулю в единственную уязвимую точку, не пробежит он и шестидесяти шагов. Вот какое у меня зрение.
Лицо Дживса осталось каменным.
-- Боюсь, что я не могу изменить позиции, на которой стою, сэр. Допускаю, что вы натренировали зрение для случаев, подобных только что вами описанному, но, как ни плохо я информирован касательно крупной фауны Востока, я все же сомневаюсь, чтобы носорогов снабжали регистрационным номером.
Биллу показалось, что сейчас самое время пролить масло на бушующие волны и подкинуть слова утешения.
-- А что до вашего злосчастного букмекера, капитан, мне кажется, я могу зажечь для вас луч надежды. Я допускаю, что он действительно сбежал от вас с быстротой нетопыря, вырвавшегося из преисподней, но полагаю, когда от ромашек побелеют луга, он возвратит вам долг. У меня впечатление, что он вернет все, дайте только срок.