-- И при этих словах, ? провозгласил Дживс, вскакивая с дивана, который исполнял у него роль садовой скамейки, -- вы сразу же приступаете к действиям, милорд. Ваше сиятельство не можете не признать, что все это проще простого.
-- Кажется, да.
-- Не сомневаюсь, что теперь, после этого прогона, дрессированные блохи, про которых вы раньше упомянули, умерили свои пляски.
-- Да, сбавили темп. Но я все еще волнуюсь.
-- Это неизбежно в канун премьеры, милорд. Я полагаю, что вашему сиятельству следует действовать безотлагательно. Что делаешь, делай скорее. Мы подготовили сцену на садовой скамье, и вам будет трудно приспособить наработанную игру к интерьеру, если миссис Спотсворт вдруг возьмет да и возвратится в дом.
Билл кивнул:
-- Понимаю. Ну, привет, Дживс. Пока.
-- Пока, ваше сиятельство.
-- Если что-то выйдет не так...
-- Ничего не может выйти не так, милорд.
-- Но все-таки... Вы будете иногда писать мне в Дартмур*, Дживс? Несколько строк о том о сем, с последними новостями с воли?
-- Разумеется, милорд.
-- Этим вы окажете мне поддержку, когда я буду день за днем дробить скалу. Говорят, в теперешних тюрьмах условия гораздо лучше, чем были в старину.
-- Я тоже так слышал, милорд.
-- Глядишь, я еще обрету в Дартмуре тепло и уют. Со всеми удобствами.
-- Очень может быть, милорд.
-- Но все-таки будем надеяться, что до этого не дойдет.
-- Конечно, милорд.
-- М-да... Ну ладно, еще раз пока, Дживс.
-- Пока, милорд.
Расправив плечи, Билл отважно вышел вон. Он призвал на помощь фамильную гордость Рочестеров, и она укрепила в нем твердость духа. Вот с таким же спокойным бесстрашием его предок в семнадцатом веке взошел на эшафот на Тауэр-Хилл, любезно кивнул палачу и помахал родным и знакомым среди публики. Благородная кровь всегда сказывается в час испытания.
Несколько минут никого не было, потом вошла Джил.
Дживсу показалось, что в последние часы невеста молодого хозяина утратила немалую долю своей обычной живости, придававшей ей такую привлекательность. И он не ошибался. Недавний разговор с капитаном Биггаром привел ее в задумчивость, уголки губ у нее опустились, а во взгляде поселилась печаль. Вот и сейчас глаза ее были печальны.
-- Вы не видели лорда Рочестера, Дживс? -- спросила Джил.
-- Его сиятельство только что вышел в сад, мисс.
-- А где все остальные?
-- Сэр Родерик и леди Моника все еще в библиотеке, мисс.
-- А миссис Спотсворт?
-- Она вышла в сад незадолго до его сиятельства.
-- Да? -- холодно произнесла Джил и ушла в библиотеку. Уголки ее губ опустились ниже прежнего, и печаль во взоре возросла процентов на двадцать. Можно было подумать, что она предполагает самое худшее, и так оно и было.
А еще через две минуты в гостиную с песней на устах ворвался капитан Биггар. Упражнения по системе йоги и соприкосновение с мировой душой, как видно, оказали на него самое благотворное воздействие. Глаза его блестели, и общий вид был оживленный. Когда приходит время действовать, Белые Охотники всегда оказываются на высоте.
-- Любил я белые ручки твои на берегу Салимара... Где же ты, где ты теперь? -- напевал капитан Биггар. -- Я... Как там дальше?.. чары твои... ляля-ля... ля-ля, ля-ля! Где ты теперь? Где ты? Ибо Дэнни Дивера повесят на рассвете*, -- пропел он в заключение, сменив тему.
Тут он заметил Дживса и прервал свое не слишком художественное выступление.
-- Привет, -- сказал капитан Биггар. -- Квай хай, приятель. Как дела?
-- Состояние дел вполне удовлетворительное, сэр.
-- А где Кривой Рочестер?
-- Его сиятельство находится в саду, сэр.
-- С миссис Спотсворт?
-- Да, сэр. Чтоб испытать судьбу, все выиграть иль всего лишиться.
-- Значит, вы придумали, как действовать?
-- Да, сэр. Избрали игру с пауком.
-- Как вы сказали? И груз? Какой груз?
Капитан Биггар внимательно выслушал объяснение Дживса, а выслушав, сделал ему самый щедрый комплимент:
-- Вам бы надо жить на Востоке, дружище.
-- Вы очень добры, сэр.
-- То есть если, конечно, вы это сами придумали.
-- Сам, сэр.
-- Тогда такие люди, как вы, нам нужны в Куала-Лумпуре. Таких там как раз не хватает, которые умеют шевелить мозгами. Нельзя же, чтобы все мозги были у даяков. Они начинают слишком много о себе воображать.
-- А что, даяки сообразительный народ, сэр?
-- Еще какой сообразительный! Я сейчас расскажу вам один случай, который произошел у меня и Толстого Фробишера, когда...
Он не договорил, и мир лишился очередной занимательной истории. С террасы в гостиную вошел Билл.
Разительная перемена произошла с девятым графом Рочестером за те несколько минут, что он провел в саду. Уходил он, как мы помним, исполненный боевого задора, готовый встретить опасность лицом к лицу. Тогда плечи у него были браво расправлены. Теперь же они у него поникли, словно придавленные тяжелым бременем, глаза смотрели тускло, лоб изрыли борозды. Видно, фамильная гордость Рочестеров сложила пожитки и убралась восвояси, лишив его поддержки. В облике Билла не осталось ни малейшего сходства с тем его предком, который в семнадцатом веке проявил такое партийное отношение к своей казни на Тауэр-Хилл. Теперь он больше всего напоминал другого предка, который в 1782 году был пойман за руку Чарльзом Джеймсом Фоксом*, когда жульничал в карты в кофейне Уоттьера.
-- Ну? -- нетерпеливо воскликнул капитан Биггар.
Билл молча посмотрел на него долгим, скорбным взором и обратился к Дживсу:
-- Дживс!
-- Да, милорд?
-- Этот паучий эпизод...
-- Да, милорд?
-- Я попытался его сыграть.
-- И что же, милорд?
-- Сначала вроде все пошло хорошо. Я отстегнул подвеску.
-- Да, милорд?
-- Капитан Биггар правильно сказал. Замочек был слабенький. Легко расстегнулся.
-- Да, милорд?
Капитан Биггар издал радостный возглас на суахили и протянул руку:
-- Давайте сюда!
-- У меня ее нет. Выскользнула из пальцев.
-- И упала?
-- Да, упала.
-- И сейчас валяется в траве?
-- Нет, -- ответил Билл и мрачно покачал головой. -- Не валяется она ни в какой траве. Она упала прямо за ворот платья миссис Спотсворт и находится сейчас где-то в недрах ее одежд.
Глава четырнадцатая
Не часто в жизни приходится наблюдать, как трое здоровых мужчин одновременно оказываются поражены до глубины души, но если бы кто сейчас очутился в гостиной Рочестер-Эбби, именно такое зрелище предстало бы его глазам. Сказать, что рапорт Билла потряс собеседников, значило бы преуменьшить его воздействие. Капитан Биггар принялся растерянно расхаживать по комнате, размахивая руками, как мельница, но и Дживс тоже пришел в волнение, о чем свидетельствовало то обстоятельство, что два волоска на конце его правой брови отчетливо дрогнули. А сам Билл, окончательно сокрушенный последним ударом судьбы, по-видимому в конце концов все-таки формально сложил оружие -- рухнул в кресло и сидел обмякший и отчаявшийся. Недоставало только длинной седой бороды, и сходство с королем Лиром в расстройстве чувств было бы полным.
Первым заговорил Дживс:
-- Весьма неприятно, милорд.
-- Да, -- понуро согласился Билл. -- Досадно, а? У вас не найдется при себе какого-нибудь малоизвестного азиатского яда, Дживс?
-- Нет, милорд.
-- Жаль, -- сказал Билл. -- А то мне бы пригодился.
Дживсу было больно видеть страдания молодого хозяина, а так как он всегда считал, что для страждущей души нет действеннее болеутоляющего средства, нежели что-нибудь из Марка Аврелия, он стал рыться в памяти, ища подходящую цитату из произведений этого императора.