Еще Кшижевской номер комнаты в отеле называли, два пальца по законам католической церкви подымали: "Клянусь, я буду ждать!"
- Иди, - говорю, - только не спеши расписываться. Поживешь, увидишь.
И уехал.
В Якутске я жил. Затем - в Тикси.
И в Тикси она ко мне прилетела. Зимой. Одетая по-московски модно. Дура, не знала, какие морозы на Севере. Ревела от холода, пока я ее из аэропорта на "газике" вез.
Где только она деньги на дорогу достала?
Тикси. Одиночество на станции. Пурга за окном лютует. Кажется, весь мир замерз, и навсегда. А женщин, женщин вообще в природе не существует. Понимаете?
И тут такая девочка, с неба. Кто же отошлет ее обратно?
И жили мы как муж и жена.
С тем пареньком у нее не получилось, так что угрызений совести у меня не было.
Весной она уехала экзамены сдавать. Заочница. А в конце июля я появился в Москве.
Интересная у меня жизнь пошла. Поздно домой стал возвращаться. Дескать, библиотека, совещания. Комнату на месяц снимал. Якобы для работы. Известно, какую комнату.
И вот начал я замечать, что, как мне время домой идти, глаза у Ирки темнеют и в них искры мелькают. Молчит. Курит. А глаза большие, прямо фосфоресцируют. Не к добру все это.
На отпуск в Эстонию вместе поехали.
"Володенька, Володенька, Володенька ты мой, люби, пока молоденька..."
И так жил бы я с Ирой...
Но у меня, ребята, две девочки. Одна глупая, другая еще глупей. Что же мне с ними делать?
Наташке тридцать с хвостиком, а все равно - ребенок. Наивная и беспомощная. У всех жены как жены - по комиссионкам бегают. А Наташка фотографии артистов покупает.
Ну а дочери моей десять лет.
Вернулся. Послал Наташку на курорт. В санаторий путевку достал.
Тогда-то Алена познакомилась с "тетей Ирой". Возилась она с дочерью, пока я, засучив рукава, погоду для наших широт придумывал.
Потом прошел еще год "интересной" жизни. И разговоры, разговоры. Ведь я не скрывал, что люблю Наташу.
Предлагал я: "Давай кончать".
Соглашается: "Давай". И чувствую, сейчас заплачет.
"Только не сразу, - говорит, - тяжело сразу".
Женская логика. Но и я уже как-то плохо представлял себя без Ирки.
Что-то случилось с Наташкой. "Как-то мне неспокойно", - говорит. Что неспокойно? Не знает. Одна в комнате боится оставаться. Может, бзик какой-то? Но я все время с Наташей. Выступал в роли психотерапевта. Дескать, ерунда, не обращай внимания, дыши глубже, это все кажется. Говорил, как маленькому ребенку.
Ребята свели меня с хорошим врачом. Он приехал к Наташе. Беседовал. Подтвердил: ерунда, не обращай внимания. А потом меня на кухню. "Нет, говорит, - это не кажется". И посадил ее на "схему", таблетки пить.
Немного она успокоилась.
Как понимаете, мне было не до Ирки. Месяц ее не видел. Потом позвонил ей домой. "Нет, - отвечает, - не могу с тобой встретиться". Не можешь, иди к черту. Подумаешь, обиделась. Как будто я на курорте загорал. Ничего, перебесится. Куда она от меня денется? Сама позвонит.
Не звонит.
Я такие вещи ей не прощал. Но тут не выдержал. Звоню.
А она легко со мной разговаривает. Не могу, и все.
Неделю ждал. Опять звоню. Мать подходит к телефону. Ей давно про меня известно.
- Я, - говорит, - вас хочу спросить, что с Ирой? Она дома не живет. Вы поссорились?
- Нет, - отвечаю, - просто занят я был. А с Ирой все в порядке. К экзаменам, наверно, готовится. Вы не волнуйтесь. У нее полный порядок.
Догадался я, какой у нее порядок.
Звоню. Мать у телефона. Кладу трубку.
Звоню. Кладу трубку.
Все-таки поймал.
- Ну, здравствуй.
- Привет.
- Тебя можно поздравить?
- Можно.
- И давно?
- Месяц.
- Поздравляю.
- Спасибо.
- А что соседи думают?
- А соседи давно уверены, что живу я со всем кварталом.
- Здорово. Это ж не просто заслужить такую репутацию.
- Стараюсь.
- Может, увидимся?
- Зачем?
- Поговорим.
- Поговорить можно.
Встретились мы в скверике около ее дома.
А знакомое окно светится. Мне ли не знать это окно?
- Он там?
- Там.
- Ведь я могу подняться и вышвырнуть его.
- Нет, не можешь.
Спокойная пошла беседа. Что да как. С парнем она вместе в школе училась. Один из тех, с кем целовались. Теперь диплом защищает. Наверно, и у него была какая-то неудача в личной жизни. На этой почве они быстро сошлись.
- Он любит тебя?
- Да. И я тоже.
Про погоду поговорили. Рассказал я, что где ожидается. Проводил до подъезда.
- Всего тебе хорошего, Ирка.
- Спасибо.
И убежала. И знаете, что меня в этот момент поразило? Ее лицо. Счастливое лицо. Обнаженное, как у ребенка. Такое лицо у моей Алены бывает, когда я после нотаций и угроз отпускаю ее гулять с девочками.
Вечерами я к Иркиному дому подходил. На окно смотрел.
Светится.
И шел я домой пешком, и станции метро мелькали как километровые столбы.
Все правильно. Все справедливо. Это для тебя Ирка еще взбалмошная девчонка. А она давно стала женщиной. Взрослой красивой женщиной. И у нее своя судьба. И пусть она будет счастлива.
И главное, не поверите, радостно мне было. Больно, конечно, но радостно. Потому что понял - люблю я ее. Очень люблю. Вот она, пришла любовь. Поздно, но пришла. И на том спасибо.
И вот тут мне следовало повеситься. Но я, сволочь, не повесился.
Я ее дома по телефону застукал и сказал:
- Слушай, Ирка. Это, конечно, ничего не меняет и изменить не может. Я все понимаю. Что было, то было. Все кончено. Но вдруг одно сообщение доставит тебе удовольствие. Как говорится, задним числом. Плата по счетам. Дело в том, что я люблю тебя. И любил. Только сам не догадывался. Нет, я ничего не прошу. Просто, ты выиграла, хотя этого тебе уже не надо. Я люблю, и если бы мы начинали сначала, я бы женился на тебе. Прощай и будь счастлива!
Положил я трубку, и не было рядом ни одного человека, который бы тут же в кровь разбил мою подлую, гнусную рожу. Не было, братцы, никого рядом не было.
А потом, ночами, я лежал с открытыми глазами и думал, светится ли сейчас то окно или нет.
Свет в окошке.
***
Шли недели. А в общем, немного прошло. Два с половиной месяца.
Однажды Наташа мне сказала:
- Поедем к Игорю.
Мы поехали к ее врачу, и он долго беседовал с ней как с маленьким ребенком, а потом вышел ко мне в коридор:
- Не оставляй Наташку ни на секунду одну. А я поеду в клинику. Может, мне удастся сегодня ее положить. Скверное дело, Володя.
Остальное известно.
***
И вот Ирка опять у меня. Потому что я сволочь. И хоть тогда, по телефону, говорил совершенно искренне, но ведь знал, знал - забросил крючок, и есть надежда, что и с дипломщиком у нее ничего не получится. Не получится - мне про это не доложат и на звонки мои не ответят, гордые мы стали. Но только как меня скрутит и будет мне худо, вернется Ирка, сама прибежит.
- Понимаешь, сейчас я ничего не могу решать, ничего не обещаю. Сначала она должна выздороветь.
- Кретин. Я всегда говорила, что у тебя запоздалое умственное развитие. Или в детстве по голове били?
С одной стороны - красиво. С другой - опять я вексель выдаю. А когда платить буду? Чем? Ведь чувствую, не забыла она те мои слова по телефону. Только нет у меня иного выхода. Дочь беспризорницей растет.
При желании всегда найдутся объективные причины.
Братцы, да я афоризмы как блины пеку! Надо их выписать, чтоб не повторяться, и в рамочку взять.
Человеку очень мало надо. Если ему объяснить толково, ссылаясь на классику, он все примет.
Как ни крути, а для каждого из нас главное - это производство.
Грош нам цена, ничего из нас не выйдет, если во всем мире не найдется Старика, который в нас поверит.
Пожилые женщины смотрят на девушек как ушедшие из спорта мастера на нынешних рекордсменок.
Нет, не та нынче молодежь пошла, не та.
При желании всегда найдутся объективные причины.