– Вы уверены, что Линды там нет?
– Разумеется.
– Уолли говорил мне о том, что давно следовало бы заняться универмагом. Но почему он не сказал, что уже начал?
Джин взяла вилкой устрицу и поднесла ко рту.
– Вы же знаете Уолли, он любит преподносить сюрпризы.
Это звучало правдоподобно. Уолли был большим индивидуалистом. Все факты, касающиеся Шульца, он тоже собрал не обмолвившись ни единым словом.
Я убедился, что смогу проглотить устрицу, и взял еще несколько на тарелку.
– Линда украла в универмаге флакон духов, и Горди ее заснял. Он хочет за пленку двадцать тысяч долларов.
Джин тихо ахнула:
– А у вас их, конечно, нет?
Она знала это точно, так как мои личные чеки проходили через ее руки.
– А у меня их нет. Эта история может угробить меня и наш журнал. Я уже попросил Веббера присмотреться к Горди. Возможно, он найдет что-то. Это моя единственная надежда. При удаче я смог бы его тоже шантажировать.
– Будьте поосторожнее с Веббером, не забывайте, что это человек Чендлера.
– Конечно. И мне надо сегодня вечером еще раз поговорить с Уолли.
– Зачем?
– Необходимо узнать, откуда он взял имена.
– Стив, вы ведь знаете Уолли, он никогда не раскрывает своих источников информации. Вы ничего из него не вытянете.
– Хочу попробовать. Дело очень важное.
Она кивнула:
– Доедайте устриц. Я пойду позвоню Уолли, он должен быть дома.
Она встала и направилась к телефонной кабине, я же, посмотрев на оставшиеся устрицы, решил, что с меня хватит.
Пока Джин стояла в кабине, я не сводил глаз с ее стройной фигуры. Через несколько минут она вернулась.
– Он только что вышел. Ширли сказала, что вернется примерно через полчаса. Он поехал к Максу.
– Как вы думаете, он поделится с Максом?
– Уверена, что нет. – Ее лицо приняло озабоченное выражение. – Стив, я фактически нарушила слово, когда проговорилась, над чем работает Уолли. Он дал мне перепечатать заметки с условием держать все в секрете.
– Сейчас это не имеет значения, так как речь идет о слишком серьезных вещах.
– В общем, я только хотела вас предупредить, чтобы вы не удивлялись, если ничего из него не вытянете.
– Да нет же, он мне скажет. Должен сказать.
– Вы совсем не едите.
– Я уже сыт.
– Стив, прошу вас, ешьте. Ведь еще не конец света.
Я вспомнил про Линду, в одиночестве сидящую дома. Не следовало оставлять ее одну.
– Мне нужно позвонить.
Я вошел в кабину и набрал свой номер. Долго звучали гудки, потом послышался женский голос:
– Миссис Менсон плохо себя чувствует, мистера Менсона нет дома. Кто говорит?
Я узнал голос Люсиль Бауер. Не отвечая, я повесил трубку. Линда быстро нашла утешительницу. Я надеялся, что у нее хватит ума не рассказывать этой бабе о своих выходках. И тут я вспомнил, что в составленном списке Уолли Люсиль тоже значилась. Выходит, воровки встретились.
Я вернулся к Джин:
– Закажем еще устриц, для больных они в самый раз.
– Перестаньте, Стив! – одернула Джин. – Только, пожалуйста, не начинайте себя жалеть, а то рассержусь.
Я посмотрел на нее:
– Послушайте, а ведь вы замечательная девушка. Прошу простить. У меня был действительно паршивый день, но сейчас я и в самом деле съел бы пару устриц.
Она посмотрела на Луиджи и подняла руку.
Устриц принесли так быстро, словно ожидали, что мы попросим добавки.
Сорока минутами позже мы вышли из ресторана, и Джин отвезла меня обратно. Я пришел к заключению, что должен поговорить с Уолли наедине. Джин предложила подождать до утра, но я решил не откладывать. Следовало попрощаться.
– Спасибо за все, Джин, вы оказались хорошим другом.
Она секунду смотрела на меня, потом улыбнулась, села в машину и уехала.
Я быстро пересек город, направляясь к району, где жил Уолли. Ему принадлежал скромный, уютный одноэтажный домик, к сожалению, находившийся в пределах городской черты и в облаках дыма, в которых тонул город. Тем не менее я был уверен, что у него денег на счету больше, чем у меня. Когда я остановился перед домом, меня удивило, что во всех окнах темно. Было всего несколько минут десятого. Я вышел из машины, подошел к входной двери. Позвонив, стал ждать. Никого. Я позвонил еще. Послышался чей-то голос:
– Их нет дома.
Я обернулся. У калитки стоял пожилой мужчина с собакой.
– У них что-то случилось, – объяснил он мне. – Вы знакомый мистера Митфорда? Я его сосед.
Я вернулся к калитке:
– Меня зовут Стив Менсон. Что случилось?
– А, мистер Менсон, читал о вас. Отличный у вас журнал. Да… случилось… кто-то напал на беднягу Уолли и избил.
Я почувствовал, как по спине побежал холодок.
– Сильно избили?
– Боюсь, что да. Полицейские отправили его в санитарной машине, а миссис Митфорд увезли с собой.
– Куда его повезли?
– В Северную больницу.
– Извините, от вас нельзя позвонить?
– Конечно, можно, мистер Менсон. Я живу тут рядом. – Он свистнул собаке и повел меня к соседнему домику, точной копии того, в котором жил Уолли.
Через две минуты я говорил с Джин:
– Джин, Уолли ранен, он лежит в Северной больнице. Не могли бы вы подъехать туда? Нужно, чтобы кто-то побыл с Ширли.
– Я выезжаю. – Она положила трубку.
Мы подъехали к больнице одновременно. Джин надо было проехать большее расстояние, значит, она гнала машину на предельной скорости. Мы посмотрели друг на друга.
– Это серьезно?
– Не знаю. Сейчас выясним.
Нам повезло. В ту ночь дежурил Генри Стенсил, мой давнишний приятель.
– Как его дела, Генри? – спросил я, как только мы вошли в приемную.
– Так себе. Эти мерзавцы здорово его отделали. У него сотрясение мозга, сломаны челюсть и четыре ребра, и, похоже, его не меньше трех раз ударили ногой по голове.
– А Ширли?
Кивком он указал на соседнее помещение:
– Послушай, Стив, у меня сейчас много работы. Не мог бы ты ею заняться?
– Для того мы сюда и приехали. – Я кивнул Джин, и она исчезла за дверью.
– Он выживет? – спросил я.
– Да, но несколько дней не будет двигаться и может потерять глаз.
– А что полиция?
– Я уведомил ее, но пока и речи не может быть о том, чтобы он дал показания. Бедняга Уолли не сможет говорить по крайней мере в течение четырех-пяти дней.
Джин ввела Ширли. Я пошел им навстречу. Ширли плакала и дрожала.
– Ширли, дорогая, мне ужасно жаль…
Она вытерла заплаканные глаза и гневно посмотрела на меня.
– Это вы и ваш проклятый журнал! Я предупреждала Уолли, но он не принимал это всерьез. – Она прижалась к Джин, которая взглянула на меня и покачала головой.
Я отступил, и они вышли из комнаты.
Четыре-пять дней! Я подумал о Горди. Если Веббер ничего не откопает, я пропал. Я медленно пошел по коридору к регистратуре.
– Менсон!
Я остановился и обернулся. Ко мне приближался плечистый детина в поношенном дождевике и шляпе. Я узнал сержанта Лу Бреннера из городской полиции. Он был лет тридцати восьми, с бледным лицом, приплюснутым носом и беспокойными маленькими глазками. Он всегда казался небритым. Я знал, что он обладает недюжинной силой и славится жестокостью. Судя по тому, что я слышал, но не имел точных данных, его излюбленный метод допроса – избиение обвиняемого, а уж потом он задавал вопросы. Единственным, кого признавал Бреннер, был капитан Шульц.
Вы не поверите, но у этого малого очень милая жена. Как-то раз миссис Бреннер возвращалась домой, на нее набросился какой-то наркоман. Он был сильно на взводе. Шульц – он тогда был еще лейтенантом – увидел это, но издалека не мог успеть вовремя. У наркомана был нож. Так вот Шульц его пристрелил. Говорят, что такого меткого выстрела еще не видывали. Но факт, что пуля пролетела над плечом миссис Бреннер и разнесла наркоману голову. Нож только царапнул ее. Бреннер никогда этого не забывает. С тех пор он заглядывает Шульцу в рот, и так будет всегда.
Я посмотрел на Бреннера:
– Что вам угодно?
– Я хочу с вами поговорить. – Он задумчиво посмотрел на меня. – Этот Митфорд… он нас интересует. Чем он сейчас занимается? Свидетели показали, что, когда он выходил из машины, на него набросились двое парней. Они взяли его в оборот и выхватили портфель. Мы хотим знать, грабеж ли это, или Митфорду дали понять, чтобы он помалкивал?
Я торопливо соображал.
Уолли занимался подрядами на строительство нового здания школы. Он наверняка имел при себе документы, которые могли бы изобразить Хэммонда в очень неприглядном свете. Вероятно, в портфеле находились бумаги, относящиеся к универмагу «Велкам». Они могли скомпрометировать ряд женщин из состоятельного района Истлейка. Впрочем, я не собирался выкладывать этого Бреннеру.
– Он занимался контрактом на постройку школы, – сказал я. – Смета оказалась на восемьдесят тысяч выше, чем было положено.
Он задумчиво посмотрел на меня:
– Это дело муниципалитета. Больше ничего?
– Насколько мне известно, нет.
– Похоже, нам придется поговорить с его женой. Она уже уехала домой?
– Кажется, да. Но вы напрасно думаете, что если дело находится в ведении муниципалитета, то скандала быть не может. Видно, кто-то пытается замести следы.
Он сдвинул шляпу на затылок:
– Верно. Что ж, раз вы суете нос в чужие дела, надо считаться с тем, что его могут расквасить.
– Вас можно процитировать, сержант? Это могло бы заинтересовать мистера Чендлера.
– Думаете? – Его глазки беспокойно забегали. – Смотрите, чтобы и вашему носу не досталось. – С этими словами он ушел.
Его напутствие не прибавило мне спокойствия. Я спросил себя, что скажут в полиции, когда прочтут наш следующий выпуск. Ширли, конечно, знает о предстоящей атаке на Шульца. Если Бреннер доберется до нее, в ее теперешнем состоянии она сможет наговорить лишнего. После короткого раздумья я пошел в телефонную кабину и позвонил Ширли. Номер не отвечал. Я сообразил, что Джин отвезла ее к себе, и позвонил туда. Джин сразу же сняла трубку.
– Ширли у вас? – спросил я.
– Мне только что удалось уложить ее в постель, она приняла две таблетки снотворного. Надеюсь, проспит до утра.
– Полиция хочет поговорить с ней. Джин, подержите-ка пока ее у себя. Что она говорила о «проклятом» журнале?
– Она думает, что Уолли избили из-за Хэммонда.
– Ей что-нибудь известно об универмаге?
– Не думаю. Она все время твердит о Хэммонде.
– Завтра можете не выходить на работу. Если вам удастся успокоить ее, тогда другое дело. Я не хочу, чтобы она говорила копам о наших делах.
– Я все устрою. Не могли бы вы позвонить мне завтра в восемь?
– Обязательно позвоню. Спасибо вам за все.
Я повесил трубку и медленно пошел к машине. Все равно я не могу ничего поделать до утра. Завтра я должен встретиться с Эрни и постараться раздобыть деньги. В редакции меня будет ждать доклад Веббера о Горди. Это самое главное. Если Веббер подведет, останется одно – любой ценой раздобыть деньги.
Домой я вернулся в четверть одиннадцатого. Не светилось ни одно окно. Неужели Линда уже спит? Я надеялся на это. У меня пропало всякое желание говорить с ней. Я вошел в холл и огляделся. На столе лежал клочок бумаги. Я подошел, чтобы взглянуть на него. Это была записка:
«Дорогой Стив!
Я забираю Линду к себе. Ее синяк дня через два, наверное, пройдет, но ни к чему, чтобы к этому времени пошли слухи. Так что она побудет у меня. Помните, что женщину никогда не следует бить по лицу. Уж если бить, то лучше отшлепать. Результат тот же, но не так заметны синяки.
Люсиль».
Скомкав записку, я бросил ее в корзину для бумаг. Потом приготовил виски и сел в кресло. Я чувствовал, что впереди долгая одинокая ночь. Мной овладела паника, я испытывал страх.
Ровно в восемь я позвонил Джин:
– Ну, как там Ширли?
– С ней все в порядке. Она стоит рядом и хочет поговорить с вами.
– Стив, мне так неудобно, что я вспылила вчера. Простите меня, – раздался голос Ширли.
– Ну что вы, пустяки, мне нечего прощать.
– Нет, есть. Если бы Уолли услышал меня, он был бы недоволен. Я была сама не своя, увидев его в таком состоянии. Боже, что они с ним сделали! – Ее голос задрожал. Через несколько секунд она снова заговорила: – Ваш журнал отличный, и Уолли знал, чем рискует. И я тоже, но просто не могла поверить, что есть такие звери.
– Я сообщу Чендлеру, и он наверняка сделает что-нибудь для Уолли. Он быстро поправится, нужно только немного подождать. Я говорил с доктором. Опасности для жизни нет. – Я умолчал о том, что Уолли может лишиться глаза. – Ширли… с вами хочет поговорить полиция. Прошу вас, будьте с ними осторожны и не упоминайте о Шульце. Этой бомбе еще не время взрываться. Скажите, что Уолли интересовался строительством новой школы, и больше ничего. Вы поняли?
– Да, разумеется.
– Я еще позвоню попозже.
– Но вы меня прощаете, Стив?
– Конечно, конечно. Вы не передадите трубку Джин?
Джин взяла трубку.
– Не знаете, кто-либо из мужей собирается платить? – спросил я напоследок.
Она ответила:
– Откуда же мне знать. Я знаю только, что никто из них не бил свою жену.
– И напрасно, пожалуй, – сказал я и повесил трубку.
Я поехал в банк.
– Садись, Стив, – пригласил меня Эрни. – У нас мало времени, так что давай сразу же перейдем к делу. Все, что я могу себе позволить, это превысить счет на пять тысяч. Устроит тебя?
– А нельзя ли на десять, Эрни? У меня тяжелое положение.
– К сожалению, нет. Мне и так стоило больших трудов добиться для тебя этих пяти. Ты же знаешь, банк не мой: надо мной еще три директора.
– Тогда не мог бы я заложить дом?
– Нет, у тебя на нем и так черт знает какая ипотека… где там, это безнадежно.
Я попытался улыбнуться:
– Ну, ничего не попишешь, беру эти пять, и большое тебе спасибо.
– Извини, что я больше не мог сделать для тебя. Мать Линды серьезно больна?
– Боюсь, что да.
Он сочувственно улыбнулся, а мне вдруг подумалось, не воровка ли его жена Марта, которая наверняка делает покупки в этом же универмаге. Придя в редакцию, я поздоровался с Джули, сидевшей за коммутатором. Она сообщила, что Джин до сих пор не пришла. Я ответил, что знаю, и прошел в свой кабинет. Мне оставалось надеяться только на Веббера. Если он подведет, придется идти к Мейеру и брать взаймы под шестьдесят процентов. Веббер позвонил, когда я просматривал почту.
– Вышла дурацкая история, – сказал он голосом бывшего копа. – Вчера ночью кто-то забрался в наш офис и унес несколько папок, в одной из них было досье на Горди.
Я так судорожно стиснул трубку, что у меня побелели суставы пальцев.
– Вы не можете вспомнить, что там, в этом досье?
– Послушайте, у нас пятнадцать тысяч конфиденциальных досье. Джек Уэлш собирал материалы на Горди восемь месяцев назад, а месяц назад уволился. Я читаю досье только в случае необходимости.
Не прозвучала ли в его голосе нотка фальши?
– А где сейчас Уэлш?
– Вот уж этого я не знаю. Работник он никудышный, и мы с радостью избавились от него. И вообще, чего вы так интересуетесь Горди? Зачем он вам понадобился?
– Что думает о краже полиция?
Он хрипло рассмеялся:
– Я о ней не заявил. Копы меня не любят, да и что толку. Тут сработал профессионал, а против них полиция вообще ничего не стоит.
– Но зачем понадобилось красть папки?
Он помолчал, потом снова заговорил:
– Я доложил об этом Чендлеру, и он согласен, что не следует в это дело впутывать копов.
– Вы не ответили на мой вопрос! У вас пропало десять папок, значит, хотя бы в одной из них могло быть очень важное досье.
– Наверное, их украл какой-нибудь псих. Слушайте, у нас здесь уйма работы. Может, поговорите с мистером Чендлером, раз вас это так интересует.
С этими словами он повесил трубку.