В такие минуты окружающий мир переставал существовать: улицы глохли, соотечественники лишь предполагались.
Но однажды все нарушилось. Провидение надоумило Мятлева выйти из крепости, пересечь ров, миновать ворота, обмануть стражу и вновь окунуться в петербургский содом. Он остановил извозчика и назвал первый попавшийся, как ему показалось, адрес.
Он ехал, и ничто не предвещало бури, но тайные силы делали свое дело. Внезапно он отпустил извозчика, словно увидел кого-то, идущего где-то там, впереди, ради которого весь этот день, и поездка, и нарушение привычного хода жизни; и он, как ему показалось, побежал, взмахивая руками, едва касаясь носками мостовой, вытянув шею, всматриваясь и принюхива-ясь... Наконец он увидел, как женщина вышла из кареты и направилась к парадному подъезду... Он летел что было сил... Она медленно, с трудом оглянулась. Ее прекрасное надменное лицо дрогнуло, глубокие темные глаза распахнулись... Она увидела приближающего-ся к ней князя Мятлева и успела заметить, что улица пустынна, что князь почти красив, несмотря на слегка впалые щеки и очки, что однобортный синий сюртук бледнит его, а серая шляпа слишком сдвинута к затылку, но в его спокойной, слишком спокойной походке есть какой-то отчаянный шарм; что у него глаза мудреца и улыбка прелюбодея... И что там за вечные истории вокруг него?! И женщина, которая из-за него кинулась в Неву... Что это все значит?
Он неловко приподнял шляпу. Она неловко кивнула ему.
- Natalie? - сказал он просто.- Я будто знал, что вас встречу.
Графиня Румянцева оглядела улицу. Улица была пустынна.
- Надеюсь, вас это не очень огорчает? - спросила с удивленной благодарностью.
"Почему она всегда казалась неумной? - подумал он.- Она очаровательна, ей-богу..."
Злосчастное провидение с лихорадочной поспешностью ткало свою паутинку. Это оно заставило графиню беспомощно улыбнуться и проговорить несколько ничего не значащих фраз о каких-то своих делах, на что он тоже ответил, не придавая серьезного значения словам, но почти откровенно изучая ее и поражаясь все более и более ее совершенствам... Они очнулись минут через сорок. Она оглянулась. Улица была пустынна.
- Да разве я осуждала вас? - спросила она, продолжая разговор.- Это вам показалось... Напротив, мне... я всегда... в вас столько тайны и обаяния, князь...- Она покраснела, но продолжала:- Они не любят вас, а я почти люблю...
Неторопливый кучер задал лошадям овса.
М я т л е в. Почему-то я думал, что вы...
Наталья. Одиночество играет с вами злую шутку...
М я т л е в. Пожалуй... Погодите... Мне бы хотелось... Вы уходите? Я бы хотел продолжить нашу беседу...
Наталья. Что?.. Что вы имеете в виду?
М я т л е в. Видите ли, Natalie, случилось так, что я...
Наталья. Нетушки, князь... Нынче это невозможно, вы же видите...
М я т л е в. Можно было бы, например...
Наталья. Вы чем-то взволнованы...
М я т л е в. Это вы взволнованы... Я не понимаю: вы такая молодая, прекрасная... мы с вами давно знакомы... мы садимся в карету... Я не понимаю...
Наталья. Мы садимся в карету, и что же?
М я т л е в. Ну, кружим по городу...
Наталья. А-а-а, понимаю...
М я т л е в. Да вы не понимаете. Куда вы все глядите?.. Мы кружим по городу... Или, если хотите...
Лошади старательно доели овес.
Она огляделась. Улица была пустынна.
- Как с вами трудно,- сказала она в волнении.- Что-то вы все говорите, требуете... Я перестала понимать вас...
- Послушайте, Natalie,- сказал он совсем спокойно, почти вплотную подойдя к ней,- ну, хорошо, давайте сделаем так...
В этот момент из парадного с шумом вьшалились два странных человека. Один был невысок, строен, безумно кудряв, совсем юн, в длинном мешковатом сюртуке, какие лишь начали входить в моду, с влажными губами, с блестящими глазами, с толстой бамбуковой тростью под мышкой.
Второй постарше, в Преображенском мундире, поручик, высокий, несколько полноватый, губки бантиком, водянистые глаза, в левом кулаке громадная красная роза, свесившая головку без половины лепестков.
- Вот они где! - радостно крикнул тот, что в цивильном.
- Ах,- сказала Наталья,- вот шарлатаны... как из-под земли... Мои племянники,- сказала она Мятлеву.
- Михаил Берг-третий,- с напускной мрачностью представился поручик.Двоюродный племянник...
- А это Коко Тетенборн,- сказала Наталья.
- Да, Тетенборн,- засмеялся кудрявый,- вот именно, и тоже племянник. Но я Тетенборн-второй, это во-первых, во-вторых, племянник я троюродный, это в отличие от поручика Мишки: он Берг-третий, зато племянник двоюродный. В этом и разница. А кроме того, он бравый ландскнехт, а я, презирающий мечи и латы, титулярный советник, и в почтовом ведомстве нет лучше знатока...
- Успокойтесь, Коко,- сказала Наталья.- Они вам нравятся? - спросила она у Мятлева.- Не правда ли, они милые?
Возбуждение не покидало князя, пока он выслушивал признания молодых людей. Он все не сводил глаз с Натальи и восхищался ею, да и юноши эти, такие разные, но, по всему, добрые, а дерзкие - так в меру, показались ему и впрямь очаровательными...
- У вас восхитительные племянники,- сказал он. И вообще все кругом было хорошо: и полдень раннего лета, и пустынная, неутомительная Сергиевская, и серые в яблоках лошади перед каретой, и два невероятных племянника, и, наконец, сама Наталья, о которой он всегда почему-то думал дурно и уничижительно, а она, оказывается, мало того что красива, но полна всяких удивительных достоинств, которым не сразу и название-то подыщешь.
- Мы там сидим,- крикнул Коко Тетенборн,- а они, видите ли, здесь, под самыми окнами... Впрочем, мы наблюдали за вами сверху,- признался он.- О чем можно говорить в течение двух часов? А? Ну о чем?.. Ваша maman спрашивает нас: о чем это Natalie так долго, так продолжительно, так грациозно и так нервно беседует с князем?.. Как о чем? Да мало ли о чем... Времечко идет, а беседушка течет, не правда ли?.. Но самое поразительное, как вы ловко договорились о встрече! Не успели вы выйти из кареты, а князь тут как тут...
Наталья слегка покраснела.
- А не заехать ли нам в какой-нибудь второсортный трактир, где грязь, дым, пьяные рожи и миазмы? - мрачно осведомился поручик Берг.
- Фу,- засмеялась Наталья.- Какое чудовище...
- Мой брат называет это очищением,- пояснил Коко.- Я же предпочитаю очищаться в приличном месте, в каком-нибудь приличном, благообразном патриархальном гостеприимном доме, на хорошей кушетке, с шампанским, чтобы рядом была моя тетушка, да, Natalie?.. И чтобы ваша maman не знала, где мы...
"А ведь и вправду хорошо бы завалиться в трактир,- подумал Мятлев,или еще куда-нибудь... Лишь бы не расставаться".
Глаза Натальи лихорадочно блестели. Возбуждение охватило всех.
- Да, да,- сказала она, подавая Мятлеву руку,- едемте, едемте скорее куда-нибудь, хоть в трактир... хоть в грязный...
"Какие они восхитительные! - подумал Мятлев, разглядывая своих новых друзей.- Надо ехать, надо мчаться, нельзя терять ни минуты..."
По какому-то тайному сигналу они разом устремились к карете. Рассаживаясь, суетились, пыхтели, смеялись, наступали друг другу на ноги. Мятлев пытался усесться рядом с Натальей, но, когда лошади тронулись, получилось как-то так, что она оказалась на заднем сиденье, сжатая с обоих боков своими племянниками, а Мятлеву досталось переднее сиденье, где он устроился в одиночестве.
- Едем! Едем! - закричал Коко, целуя руки тетушке.
Она неотрывно глядела на Мятлева. Темные, глубокие, прекрасные глаза пугали его немного, уж так, едва-едва, самую малость.
Мятлев и не заметил, как приказал кучеру ехать к себе. И сидящие напротив не выразили никакого недоумения по этому поводу, словно давно cговаривались ехать именно туда, в трехэтажную деревянную крепость князя.