- Тетушка,- закричал Коко Тетенборн, продолжая осыпать поцелуями ее руки,- какая вы, однако, шалунья! Как вы ловко это все устроили! Вот именно, с каким вдохновением... Что скажешь, Берг?
Но поручик Берг мрачно молчал, прижимаясь к тетушке. Его коротко остриженная светловолосая голова покачивалась на ее круглом плече. Позабытая ободранная роза терлась о дверцу кареты и теряла последние лепестки.
- Мы очень любим нашу тетю,- продолжал меж тем разглагольствовать Тетенборн,- мы ее просто обожаем... Она наш кумир, князь. И не только потому, что красива (мало ли красивых, черт их всех подери), но и умна, и мягкосердечна, и не капризна, и душечка, и плутовочка, и королевочка .
Лошади летели во весь опор, карету мягко встряхивало, светловолосая голова поручика Мишки сползала с круглого плеча прекрасной молодой женщины. Он спал. А Коко тем временем распоясывался все сильнее и отчаяннее, и кричал всякую несусветицу, и хохотал, и целовал Натальины руки, мягкие локотки, водил губами по ее плечу, подмигивал Мятлеву, и Мятлев отвечал ему тем же, хотя в другое время и выскочил бы из кареты на всем ходу, не сдерживая неприязни, а тут ничего, и все из-за Натальи, из-за ее глубоких, темных и вечных глаз, устремленных на него неотрывно.
Провидение продолжало плести свои хитроумные кружева, и на одной какой-то застарелой выбоине их так тряхнуло, что, казалось, гибель неминуема, что карета летит в Неву, но все обошлось, колеса вновь застучали, копыта зацокали, а Наталья оказалась сидящей рядом с Мятлевым, поручик Михаил Берг медленно поднимался с пола, а Коко Тетенборн скалил крупные белые зубы и продолжал, как ни в чем не бывало, нести вздор и околесицу.
- Поддерживайте же меня,- попросила Наталья шепотом.- Иначе я упаду.
И Мятлеву ничего не оставалось, как обхватить ее покрепче.
- Тетушка,- крикнул Коко,- скажите по чести, вы просили кучера, чтобы он тряхнул?.. Ну, знаешь, какова ловкачка! Мы с братцем вам этого не забудем, тем более, что Мишка ткнулся носом в пол.. Глядите, князь Сергей Васильевич, как бы она и вас носом не уронила, держите ее покрепче! - и захохотал.- Как приятно сжимать даму в своих объятиях, клянусь честью. О, какое блаженство!
Графиня была тепла, тонка и упруга, и Мятлев обхватил ее еще сильнее.
- Ос-то-рож-но...- шепнула она, но не отодвинулась.
- Вот я, например, обожаю экспромты,- сказал Тетенборн.- Вот если бы заранее сговорились, ничего путного у нас не получилось бы, ей-богу... Сговариваешься, сговаривае-шься, глядь, а все наоборот, и неудачи все какие-то, и какие-то вертепы не те, не те, и рожи постней и пакостней, не правда ли, королевочка?.
"Какие же они братья?- подумал Мятлев.- Такие разные. "
Но это мимолетное сомнение тотчас оставило его, ибо карета остановилась и они шумной вереницей потянулись в мятлевский дом.
В вестибюле застали они уморительную картину: челядь, высыпавшая на грохот и голоса, картинно оцепенела средь мраморных туловищ, давно отвыкнув от лицезрения разнузданных орд в стенах умирающего дома. Рыжеволосая Аглая, подобно Диане Эфесской, с разведенными руками стояла, прислонившись спиной к Латеранскому Марсию; Афанасий выглядывал из-за плеча Аполлона Кифареда, словно раненый галл, пытающийся напрасно прикрыться ладошкой; и остальные то ли лакеи, то ли поверженные лапифы, то ли живые, то ли изваяния виднелись там и сям...
"Какая прелесть! - подумал Мятлев, мучительно пытаясь остановиться. И потащил Наталью по лестнице, надеясь, что удивительные племянники затеряются и исчезнут, тем более что, как он успел заметить, Коко Тетенборн уже повис на рыжеволосой Аглае, делая вид, что принимает ее за мраморную фигуру, а его братец тем временем провалился неизвестно куда.
- Скорей, скорей, Natalie!- задыхаясь, проговорил Мятлев, и они стремительно миновали первый пролет.- Скорей, скорей...- они взлетели еще выше, не замечая, как следом за ними, вынырнув неизвестно откуда, подавшись вперед всем телом, громадными прыжками устремился поручик Мишка Берг.
Мятлев усадил графиню и лишь отворотился, чтобы крикнуть Афанасия, как внизу истошно запричитала Аглая, и князь вернулся к Наталье. Графиня, неотрывно глядя на него, сидела на широкой кушетке, окруженная счастливыми раскрасневшимися племянниками. У поручика Берга в кулаке была зажата красная обтрепанная, потерявшая почти все лепестки роза.
- Как у вас весело! - крикнул Коко.- Ай да Сергей Васильевич!
- А не найдется ли шампанского? - спросил Берг.
Но уже появился стол и извлеченный бог знает откуда, посеревший от пыли кружевной саксонский фарфор; зеленели бутылки с шампанским; перезрелые фрукты распространили по комнате душный запах, бокалы тонко зазвякали... Графинчик с водкой встал перед Мятлевым, и он, не дожидаясь общих тостов, жадно выпил рюмочку.
Наталья не отводила от него взгляда. Он улыбнулся ей через головы племянников, словно попытался сказать: "Я опять разлучен с вами. Это невыносимо". Она пожала плечами, что должно было означать: "А что я могу? Вы же видите..." - "Да,- показал он движением бровей,- хотите, я убью их?" - "Мужайтесь..." - прочел он в ее глазах.
Поручик Берг что-то шепнул ей, и она расхохоталась. Афанасий застыл у самых дверей.
- Ступай, ступай,- велел Коко Тетенборн,- мы позовем.
Камердинер удалился с оскорбленным видом. Мятлев отправился за ним распорядиться о чем-то, о чем помнил, но уже успел позабыть. Он вернулся в комнату, и тишина поразила его. Коко Тетенборн отхлебывал шампанское и плакал. Графини и поручика не было. На столе творилось черт знает что: фрукты были раздавлены, бутылки пусты.
"Когда же это мы успели?" - с ужасом подумал Мятлев. Но за окнами были уже сумерки и свечи были зажжены... Он выпил водки...
- Здравствуйте, я ваша тетя...- засмеялся Коко и вздохнул.
- Действительно,- сказал Мятлев в раздражении,- где же ваша тетушка?
Коко указал глазами на дверь библиотеки. Мятлев в два прыжка очутился возле нее и вошел. Наталья, побледневшая и строгая, сидела в кресле. Поручик Берг стоял перед ней на коленях. Она погладила его по голове.
- Бедный племянничек,- выговорила она с трудом.- Ну вставай же, вставай, нас приглашают,- и уставилась на князя.
"Нельзя ли наконец сделать так, чтобы они убрались?" - спросил он одними глазами. Она развела ладони.
Стол вновь был чист и звонок, хотя пыль на кружевном саксонском фарфоре оставалась лежать толстым слоем.
- Поручик,- вдруг сказал Тетенборн жестко,- надеюсь, вы не забыли, что должны мне?..
Это "вы" заставило Мятлева вздрогнуть. "Да они вовсе не братья!" подумал он и ощутил, что голова слегка прояснилась.
- Вы рады, что я пришла к вам? - не таясь, торопливо спросила графиня, и Мятлев увидел, что она пьяна, но обрадовался, что она оставила своих племянников и обратилась к нему. Все же она была неописуемо хороша. Она улыбнулась Мятлеву, и все поплыло у него перед глазами; ее громадные зрачки были неподвижны, и огни тысячи свечей сияли в них. Она протянула ему руку, и он приник к ней. Графиня уже сидела с ним рядом. Далеко, едва различимые и едва слышимые, ссорились племянники. Афанасий стоял у дверей, странно колеблясь. На его круглой дурацкой преданной роже застыло выражение тревоги...
- Natalie,- сказал Мятлев, не выпуская ее руки,- почему я так дурно думал о вас? Она вздохнула.
- Где вы нашли этих племянников?
Наталья. Ах, это вчера совершенно случайно в одном доме. Они меня очень потешали... Мы играли... Знаете, есть такая игра...
Мятлев. Знаю...
Наталья. Ну вот, мы играли, играли и заигрались... И нынче все продолжали...
Мятлев.