– Глаз – легко. Он мягкий.
– И так вдарил лбом одному, что тот сразу пяти зубов лишился.
Финк пару секунд поразмыслил. Затем усмехнулся и кивнул:
– Конечно, парень, можешь отправляться со мной. Поверь, скоро в окрестностях за сотни миль не найдется такого мужика, бабы или малыша, которые бы не слышали моего имени. Ты сомневаешься в этом, парень?
Юноша не сомневался.
Утром Бездельник Финк и его команда оттолкнули баржу от южного берега Гайо. На нее была загружена повозка, несколько мулов и восемь бочонков с виски. Надо было провернуть кое‑какую сделку с краснокожими.
Днем губернатор Уильям Гаррисон похоронил обугленные останки своей второй жены и ребенка. Благодаря несчастливой случайности мать и сын вместе находились в детской, готовились к параду, примеряя нарядный мундир, когда в комнате вдруг взорвался огненный шар.
Огонь в доме губернатора породила не человеческая рука, пожар отнял у Гаррисона то, что любил он больше всего на свете, и никакая сила на земле не могла вернуть ему потерянное.
Мама всегда переживала по пустякам, но сегодня у нее имелись очень весомые причины для волнения. Всю жизнь с Элом случались какие‑то неприятности. Все всегда заканчивалось хорошо, но беды ходили за ним как привязанные. Несколько месяцев назад одна такая «неприятность» чуть не закончилась весьма трагически – ему на ногу упал мельничный жернов, концы кости пронзили кожу. На рану смотреть было страшно. Все считали, что Элвин умрет, да он и сам уже не надеялся выжить. Смерть была неминуема. Несмотря на то что он обладал необходимой силой, чтобы исцелить себя.
Просто с тех самых пор, как к нему в комнату явился Сияющий Человек, Эл никогда не использовал свой дар для себя. Вырубить жернов для отца – это другое дело, потому что мельница поможет всем. Ему всего‑то надо было пробежать пальцами по поверхности камня, прочувствовать его, найти потаенные места, где гранит сразу расколется, а затем сделать все так, чтобы камень раскололся по образу жернова, – и скала беспрекословно следовала его желаниям. Но никогда, никогда он не применит свой дар себе в выгоду.
Когда жернов сорвал с его ноги кожу и переломал кости, практически никто не сомневался, что мальчика ждет смерть. Кроме того, Эл еще ни разу не пользовался своим даром, чтобы исцелить кого‑либо, он даже не стал бы пробовать, если б не старый Сказитель. Сказитель спросил его: «Почему ты сам не излечишь свою ногу?» И Эл рассказал ему то, что никогда и никому не рассказывал, – историю о Сияющем Человеке. Сказитель сразу поверил ему, он не счел Элвина сумасшедшим, не подумал, что мальчик просто бредит. Он заставил Эла вспомнить, подумать как следует и вспомнить, что в точности произнес Сияющий Человек. И когда Эл вспомнил, до него вдруг дошло, что это он сам отказался от использования дара себе на благо, а Сияющий Человек всего лишь сказал: «Расставь все по своим местам.
Верни целостность».
Вернуть целостность. Разве его нога не была частью природы, которой следовало вернуть целостность? Вот он и излечил ее, излечил как мог. На самом деле все оказалось не так просто, но с помощью близких и собственной силы ему удалось излечиться. Вот почему он остался в живых.
В те дни ему довелось взглянуть смерти в глаза, и выяснилось, что она вовсе не так ужасна, как кажется. Лежа на кровати и ощущая, как смерть потихоньку подтачивает его кость, он вдруг понял, что тело его – это всего лишь временная опора, сарайчик, в котором он поселился, пережидая непогоду, пока строится большой добрый дом. Тело – это хижина‑времянка, которую строят поселенцы, пока не сложат крепкий дом из бревен. Может быть, он умрет, но это вовсе не так уж и страшно. Просто он станет другим, и, может, там ему будет лучше.
Поэтому он не придавал особого значения причитаниям матери, которая без умолку сетовала на распоясавшихся краснокожих, твердила, как опасна та поездка, в которую они пускаются, и что их могут убить. Не то чтобы она ошибалась, просто Элвину стало все равно, умрет он или нет.
Впрочем, нет, не все равно. Ему еще предстояло столько сделать, хотя он и сам точно не знал, что именно, поэтому смерть пришлась бы очень некстати . Он не собиралсяумирать. Но предчувствие смерти уже не наполняло его паническим страхом, который обычно испытывают люди.
Мера, старший брат Эла, пытался успокоить мать и убедить ее не распалять себя еще больше.
– Мам, с нами все будет в порядке, – увещевал Мера, – Беспорядки творятся на юге, до нас они не добираются, кроме того, нам предстоит ехать по проложенным, накатанным дорогам…
– На этих накатанных дорогах каждую неделю исчезают люди, – отрицала мать. – Французы в Детройте по‑прежнему скупают скальпы, и как бы хорошо ни вели себя Такумсе и его дикари, одной стрелы достаточно, чтобы убить…
– Ма, – не отступал Мера, – если ты так боишься краснокожих, ты, наоборот, должна радоваться, что мы уезжаем. По меньшей мере десять тысяч краснокожих живут в Граде Пророка на противоположном берегу реки. Это самое большое поселение к западу от Филадельфии, и каждый житель его – краснокожий. Мы же направляемся на восток, подальше от этого города…
– Одноглазый Пророк меня не беспокоит, – отрезала она. – Он не призывает к убийству. Я просто думаю, что вам не следует…
– Теперь уже неважно, что ты думаешь, – сказал папа.
Мама повернулась к нему лицом. Он убирал свиные загоны на заднем дворе и сейчас подошел попрощаться.
– А ты мне не приказывай, думаю что хочу, и…
– И неважно, что думаю я, – продолжал папа. – Какая вообще разница, кто что думает?
– В таком случае я не понимаю, зачем Господь дал нам мозги, если все так, как ты говоришь, Элвин Миллер!
– Эл едет на восток, в Хатрак, чтобы стать учеником у кузнеца, – сказал папа. – Я буду скучать по нему, ты будешь скучать по нему, все, за исключением, может быть, преподобного Троуэра, будут по нему скучать, но бумаги уже подписаны, и Эл‑младший отправляется в путь. Поэтому, вместо того чтобы ныть о том, как ты не хочешь их отпускать, лучше бы поцеловала мальчиков на прощание и благословила на дорогу.
Если б папа был молоком, он бы сразу свернулся – таким взглядом одарила его мама.
– Я поцелую мальчиков и дам им свое благословение, – процедила она. – В таких советах я не нуждаюсь. Я вообще в твоих советах не нуждаюсь.
– Не сомневаюсь, – кивнул папа. – Но все равно буду советовать тебе, и ты потом будешь мне благодарна, как это случалось всегда. – Он протянул руку Мере, прощаясь с ним, как мужчина с мужчиной.