Он удивленно, панибратски лип
ко всем: "Та що вы, хлопцы?! Та я . .. Та тому начальнику!.."
АнкудинаАнкудинованикуданевызывали ивообщебольшеничемне
тревожили. Затоон вызвал Черевченко засарайизачем-то прихватил меня.
Там,за сараем, он вынулиз-за пазухифинку сфасоннойнаборной ручкой,
просквоженной двумя позолоченными полосками, и с позолотойна торце лезвия.
Финкуэту навидуу всех Анкудин точил обкирпич несколько дней и, когда
вынул, предложил Черевченко попробовать острие.
-- Нет, не пальцем! --сказал он Черевченко, охотно дернувшемуся рукой
к ножу. -- Языком! -- и повторил с обыденной интонацией: -- Длинен он у тебя
больно, другой раз ополовиню.
x x x
Послетого,какмы узнали,что Анкудин сПетей Сысоевымдюзганули
немецкогополковника,пристали с расспросами, как дачто было. И Анкудин,
сперва неохотно, затем разойдясь, рассказал,что на фронт ушел добровольцем
всорок ещепервом,с горноалтайскихсеребряных разработок, где трудился
после окончания техникумамастером. Там и свела судьба их с Петей Сысоевым.
Вместе они и в военкомат ходили, вместе на десантников учились, вместеив
тылврагабылиброшены,вместеизокруженияуходили,какое-товремя
партизанили.Потомихнаэтогоразнесчастногополковникаохотиться
заставили,инеделю ониего, суку,взятьне могли,целым разведотрядом
ползалина брюхе -- не подступиться было. Командованию женашему надо было
знать точно о начале контрнаступления противника на Вяземском направлении. И
вот дождались того, чтоиз немецкого штаба группыармий поступили бумаги и
планы. Полковник тот, матьбыегорастуды, выехалнапередовые позиции,
причем не вселолибо в город, неподалеку от фронта которые, а прямикомв
окопы,чтобыиз руквруки передатьсхемы дислокации и приказыполевым
командирам.
Тут-то, выполнивзадание,проведя оперативное совещание с командирами
передовыхподразделений,полковник позволил себе расслабиться,выпил, ему
поиграли на мандолине, он попел и осталсяспать в одномиз блиндажей штаба
полка. Двое часовых у входа в блиндаж. Наверху--патруль, втраншеях--
сторожевые, затраншеями,ближе к нейтральной полосе, -- боевыеохранения
ракетами пуляют -- не очень-то разгуляешься.
Но зима, холод-- союзники разведчика! За полночьвызвездило,звонко
сталоотмороза,задымиливсе блиндажи,землянки и траншеи у немцевна
передовой.
Вот иудача:побегодинчасовойзадровами,началвминометном
"дворике" ящики ломать, винтовку, конечно, всторонуотложил.Тутегои
пристукнули, тутснего каскусняли,шинеленкуи всеэтонаАнкудина
напялили.Набралонберемядров,спешитдорогогополковника-тыловика
обогреть. Второйчасовойиохнутьне успел,какемупастьзаткнули и
прикололи его,чтоб не дрыгался.
Набралонберемядров,спешитдорогогополковника-тыловика
обогреть. Второйчасовойиохнутьне успел,какемупастьзаткнули и
прикололи его,чтоб не дрыгался.С полковником тоже все обошлось. Спалон
уже крепко натопчане,укрывшисьодеялом.ПетяСысоевразбудилегои
говорит: "Гутен морген!" -- к горлу ему финку, теперь уже по-русски: "Только
пикни, сволота!" -- и вотведьчто делает власть над человеком, кураж этот
проклятый, вяжут они полковника, снаряжают в путь-дорогуитогоне видят,
что в темном углу блиндажа, зажавшись в землю, затаился немчик-холуй с ножом
своегогосподина,имеющимфамильныйзнак. Он лучинки щепал ивпечурку
подкладывал, чтоб господинухорошо втепле спалось.А тут эти тени вместо
болваначасового,которомуон, холуй, приказал принестидров, и тотеще
ворчалчто-то,не хотел идти.Нохолуйпообещалемудатьвозможность
погреться в штабном блиндаже, возле печурки, часовой и пошел за дровами...
Холуй не то чтобы очухался в углу, за печуркой, холую просто страшно за
своегогосподина,котороговаляли, давилина топчанежуткие привидения,
господинхрипел, выкашливал что-то. Тонко взвизгнув,почти не глядя, холуй
сунулобеимирукаминож вмелькавшееперед ним привидение, бросилсяиз
блиндажа, ноуже в проходебыл уронен ребятами из группы захвата, тут же и
придушен. Широка спина у Анкудина Анкудинова -- не промажешь, нож торчал под
лопаткой.Пока разведчики смывались с фашистскойпередовой,пока миновали
боевыеохранения,потом изонузаграждения,у Анкудинанатеклиполные
валенкикрови, замокрело иклеилосьв штанах, онупал на снег: "Не могу!
Братва-а-а... не могу..."
Полковникаволоклинасаперныхсалазках,грубосколоченныхиз
неструганых досок. На салазках немцы подвозилимоткиколючейпроволокии
колья. Петя Сысоев сдернул полковника ссалазок, бросил на них свою шинель,
опрокинулнасалазкидругаАнкудина Анкудинова,сверху на негонавалил
полковника,прихвативраненогочьей-тообмоткойиремнем,прошипел
полковнику: "Грей, сука!"-- и разведчики сноварванулик своим траншеям,
подальше от света ракет, отгустеющего немецкого огня, от слабеющего треска
ручного пулемета и автоматов группы прикрытия.
Петя Сысоевне велел вынимать изспиныАнкудинанож, такпоступают
охотники,инаваленный на негосверхуполковниксвоей тяжестью пропорол
русскогоразведчиканасквозь.АнкудинАнкудиновуженепомнил,когда
оказался в траншее, затем в медсанбате.
Анкудину Анкудинову и Пете Сысоеву сулили звание Героя Советского Союза
затогополковника,но взяли еговсежепоздновато:заоставшиеся до
наступления часыкомандованиефронта успело подбросить напередовуюлишь
кое-что и малость укрепиться, немцы скоро прорвали оборону первой линии,на
второй противник нарвался на более или менее организованную оборону, упорное
сопротивление.