– Конечно‑конечно, – с напускной иронией произнес он. – А я‑то надеялся, будто это фамильный талисман, и стоит мне достать его, тут же выяснится, что, оказывается, я не кто иной, как пропавший много лет назад без вести единственный сын и наследник какой‑нибудь крупной здешней шишки. Увы и ах – все мои надежды пошли прахом.
Он пригубил вина; взгляд его упал на перевернутый бокал, ножку которого расплавил Раган. «Когда это я успел так набраться?» – пронеслось у него в голове.
Бокал стоял донышком книзу и был совершенно цел.
В ответ донеслось негромкое сопение. Эллерс свесил голову на грудь и моментально отрубился.
Подошла полненькая даркованская официантка, чтобы в очередной раз – Джефф уже со счету сбился, какой именно – наполнить бокалы, и бросила на Эллерса профессиональный взгляд, в котором привычная готовность ко всему смешивалась с искренним разочарованием. Склонившись над столом налить вина, она искусно задела плечо Кервина. Свободное платье ее было расстегнуто у ворота, и взгляду открылась ложбинка между грудей, а в ноздри ударил знакомый сладковато‑дымный аромат, пропитывающий одежду и волосы девушки. Глубоко внутри задрожала в резонансе какая‑то струнка, но тут он поднял глаза и встретил напряженно‑пустой взгляд.
– Нравится, большой человек? – хрипловато проговорила официантка; терра‑стандарт в устах ее звучал грубо и сбивчиво, не то что мелодичный родной говор. – Нравится Лоуми, большой человек? Пойдем со мной. Я хорошая и теплая, тебе понравится…
Кервин ощутил во рту кислый осадок, и дело было не в одном скверном вине. На Земле или на Даркоувере – эти девицы в барах все одинаковы.
– Пойдем? Пойдем?
Сам толком не сознавая, что делает, Кервин стиснул угол стола и медленно поднялся на ноги; стул за ним с грохотом опрокинулся. Сверкая глазами сквозь задымленный воздух, он грозно навис над девушкой, и с языка его хлынули слова давно забытого наречия:
–
И что это, черт побери, на него нашло? Кервин бросил взгляд на Эллерса; тот был уже в полном отрубе.
Память удержала только слабую тень бушевавшего минуту назад шквала эмоций, слова канули в Лету.
И что это, черт побери, на него нашло? Кервин бросил взгляд на Эллерса; тот был уже в полном отрубе. «Не пора ли делать ноги? – мелькнула мысль, – да побыстрее, пока еще в состоянии».
Он нагнулся к Эллерсу и потряс за плечо, но тот даже не шевельнулся. Даркованские напитки – крепкое зелье; Эллерс же влил в себя столько, сколько Раган и Кервин вместе взятые. Куда б его ни занесло, Эллерс всюду оставался верен себе. Кервин пожал плечами, поудобней пристроил ноги приятеля на стуле, который сам только что освободил, и нетвердой походкой направился к выходу.
Воздух. Свежий воздух. Самое то, что надо. А потом, пожалуй, не мешало бы и в Миссию вернуться. Или, по крайней мере, в Земной сектор; там он хотя бы понимает, как себя вести.
Низко над улицей висел недовольный, налитый слезами глаз солнца. Темно‑лиловые, фиолетовые тени укутывали дома в уютный полумрак. Улицы стали более оживленными; появились дарковане в шелковых цветастых рубашках и коротких штанах, даркованки, до бровей укутанные в меха. А вот мимо проскользнул кто‑то высокий, невидимый под серым плащом с капюшоном, сплетенным из отблескивающих металлом колец; но фигура явно нечеловеческая.
Кервин замедлил шаг и поднял взгляд на пламенеющий небосвод – и тут на глазах у него солнце скатилось за горизонт, а небо стремительно заволокла тьма; тьма, подобная огромным мягким крыльям, сложившимся и укрывшим светило, во мгновение ока наступившая ночь, давшая имя планете. По черному бархату неба раскинула ослепительный блеск диадема из крупных белых звезд, в которую, словно два рубина, были несимметрично вправлены небольшие луны.
Кервин замер столбом посреди улицы, задрав голову к небу, и глаза его влажно блестели, и он не стыдился этих слез. Значит, это не было наваждением. Он снова дома. Он опять увидел, как стремительно чернеет красное небо, и в черноте загорается звездная диадема. Он так и стоял до тех пор, пока вдруг ощутимо не похолодало, а звездный блеск подернулся пеленой ночного тумана. Тогда Джефф медленно продолжил путь. Сигнальные огни на крыше Миссии служили надежным ориентиром из любой точки Торгового города, и Кервин нехотя двинулся в направлении порта.
С ума у него не шла девушка‑даркованка, которую он так странно вдруг взял и отверг. Радушное и жаждущее услужить создание – чего еще, казалось бы, можно желать в первый вечер по возвращении домой?
Он ощутил странный беспокойный зуд; некая толком не сформулированная проблема настоятельно требовала решения. Возвращение домой? Домой – это значит к своим. На Земле он не чувствовал себя дома; бабушке с дедушкой сам по себе он не был нужен – только как замена Джеффу Кервину‑старшему. А в космосе? Пожалуй, самым близким другом ему следовало считать Эллерса; а кто такой, собственно, Эллерс? Натуральный космический
Именно эта фантазия заманила его на Даркоувер; мечта, что наконец ему удастся отыскать корни и приникнуть к ним. Иначе зачем он подавал рапорт о переводе с последней планеты, из системы Вольфа? Интересной работы у него там было по горло, женщин – хоть отбавляй, приятелей и того больше, а приключений на собственную задницу – так просто немерено. Ан нет, все время где‑то глубоко сидело и неотвязно зудело одно и то же: вернуться домой; на Даркоувер.
И вот теперь, когда он вернулся, когда снова увидел, как стремительно опускается тьма и вспыхивают звезды, – неужели этим все и кончится? Может, действительно мать его была обычной портовой девкой – такой же, как только что неуклюже пыталась заигрывать с ним? А отец… что ж, как справедливо заметил Раган, отец хотя бы подсуетился оформить на него имперское гражданство.