Финн обернулся ко мне. Он больше не улыбался, но что-то странное чудилось мне в выражении его лица и линии губ. Что же она могла сказать или сделать, чтобы он стал – таким ? Таким я редко видел его – тем более, с женщиной.
Мгновение мы мерили друг друга взглядами. Молчание нарушила Электра, она, наконец, повернулась к нам:
– Ты скверно поступаешь, хомэйн. Увести меня от моих женщин и вверить Изменяющимся…
– Займись своими людьми, – коротко бросил я Финну. – Я присмотрю за ней сам.
Он понимал, что я отсылаю его прочь. Обычно мы не играли в вассала и сюзерена, оставаясь просто друзьями, что. несвойственно людям со столь разным положением, но сейчас он понял, что это приказ. Я не хотел, чтобы все обернулось так скверно, но теперь уже ничего сделать было нельзя Здесь Финну не было места.
Он угрюмо улыбнулся:
– Следи за своим оружием, господин мой Мухаар.
Ее лицо вспыхнуло – она поняла второй смысл сказанного, и я задумался, много ли она понимает в мужчинах. Несомненно, Беллэм считал свою дочь девственницей, но вряд ли это было правдой. Во взгляде, который она бросила на меня, не было ни страха, ни любопытства, свойственного девственницам. Был гнев, вызов – но в то же время это был взгляд женщины, знающей, что мужчина желает ее. Сознающей свою власть и силу.
Палатка была из тонкой светлой ткани. Хотя дверной полог и был опущен, внутрь проникало достаточно солнечного света, чтобы здесь царили светлые сумерки. Верх палатки обвис, я едва не задевал его головой, а стены чуть покачивались под ветром. Электра стояла очень прямо и спокойно, голова ее была гордо поднята, руки прижаты к телу: опасная, как клинок. Это напомнило мне о том, что я пришел с мечом, даже не вложив его в ножны – должно быть, она увидела в этом угрозу.
Я прошел мимо нее к столу и положил на него меч. Обернулся – она тоже повернулась ко мне: все ее движения были манящими, влекущими – завораживающими.
Она прекрасно понимала, что делает, она наблюдала за мной не менее пристально, чем я за ней.
– Электра, – ее глаза сузились, когда она услышала мой голос. – Знаешь ли ты, что о тебе говорят?
Она подняла голову: шея у нее была тонкая и белая, золото обвивало ее, и золото блестело в ее ушах. Она медленно улыбнулась мне, намек, явно звучавший в моих словах, не задел ее:
– Знаю.
Я налил себе вина, намеренно не предлагая выпить ей. Она и вида не подала, что это ее касается, и внезапно я почувствовал себя смешным. Я стиснул кружку в руке так, что вино плеснуло через край, залив лежавшую на столе карту: струйка вина пробежала по ней, как алая змейка, спешащая в укрытие.
– Любовница Тинстара, – сказал я. – Шлюха Айлини.
Ее холодные светлые глаза не изменили выражения, лицо не дрогнуло. Она оценивающе оглядела меня с головы до пят, так же, как перед этим я разглядывал ее, и я почувствовал, что сердце готово вырваться у меня из груди. Вся кровь бросилась мне в лицо, и я едва сдержался, чтобы не схватить ее.
– Ты принцесса Солинды, – напомнил я ей, быть может, в этом не было необходимости. – Мне это хорошо известно – даже если ты предпочитаешь этого не помнить. Или Беллэма не заботит, что за слухи ходят о его дочери?
Электра улыбнулась. Она медленно потянулась за отставленной кружкой вина, про которую я уже успел забыть, и поднесла ее к губам. Не отводя взгляда от моего лица, она отпила три глотка, потом с тенью снисходительности поставила кружку. Красное вино сделало ее губы ярче, еще сильнее напомнив мне о том, чего мне не было необходимости напоминать.
– Что же еще говорят, мой господин? – ее слова текли медленно и лениво. Рам не говорили, что я скорее ведьма, чем женщина?
– Ты женщина. Нужно ли еще какое-нибудь ведьмовство? – я не хотел говорить этого.
Теперь у нее в руках было оружие против меня – если только она не знала этого с самого начала… в чем я сомневался.
Электра рассмеялась глубоким горловым смехом. Ее выговор был неподражаем:
– Да, принц-самозванец, может быть, и так. Но все же я скажу вам еще одно, – тонкая нежная рука поднялась, чтобы отвести от лица прядь светлых волос. Сколько мне лет, Кэриллон?
Солиндский акцент превратил мое имя в музыкальную фразу. Внезапно мне захотелось, чтобы она произнесла его еще раз – в моих объятиях, в моей постели, утолив мое желание.
– Сколько лет? – рассеянно переспросил я.
– Вы, разумеется, можете ответить на этот вопрос. О, тщеславие женщины…
– Может быть, двадцать. Электра рассмеялась:
– Когда Линдир Хомейнская – ваша кузина, если я не ошибаюсь? – была обещана моему брату, мне было десять лет, – она помолчала. – В том случае, если вам тяжело подсчитать, мой господин… это было тридцать лет назад.
Холодок пробежал у меня по спине:
– Нет…
– Хорошо, Кэриллон, – двумя пальцами она провела по золотому украшению, обвивавшему ее шею: перекрученная золотая проволока – просто и изящно. – Разве искусство Тинстара не производит впечатления?
Мое желание утекало прочь, таяло, исчезало. Искусство Тинстара. Любовница Тинстара. О, боги.
– Электра, – я надолго замолчал. – Ты легко говоришь об этом. Но, думаю, ты недооцениваешь мой ум.
– Правда? Вы не верите мне? – она пожала плечами, по переливчатому бархату скользнули легкие тени. – Ну что ж, как вам угодно. Мужчины верят в то, во что хотят, даже вопреки очевидности, поскольку считают себя весьма умными, – она улыбалась. – И вот все, что вы имеете: жалкая палатка – и желание заполучить трон моего отца. – Мой трон, госпожа.
– Беллэм отвоевал его у Шейна. – спокойно сказала она. – Он принадлежит Дому Солинды. Я улыбнулся с уверенностью, которой не чувствовал, глядя ей в лицо:
– А я отвоюю его назад.
– Да? Прямо сейчас? – ее холодные глаза сузились.
Выражение не соответствовало их виду – обрамленные длинными ресницами, сонно-спокойные.
– И что же вы сделаете со мной, мой господин?
– Я еще не решил.
– Потребуете за меня выкуп? Убьете меня?
Я нахмурился:
– Мне – убить тебя? почему я должен желать твоей смерти?
– Почему бы и нет? Я – дочь вашего врага. Я рассмеялся:
– И к тому же – женщина, подобной которой я никогда не видел. Убить тебя?
– ну, нет. Учитывая то, что мне хотелось бы сделать с тобой… Я увидел, как дрогнули губы Электры, странное выражение промелькнуло на ее лице. Она знала: не она – моя пленница, я – ее пленник. Улыбнулась – еле заметной, медленной, соблазнительной улыбкой, обрамленные длинными ресницами глаза вновь оглядели меня, и я отстраненно подумал, не считает ли она, что мне чего-то недостает…
Электра двигалась стремительно, миг – и она уже тянулась за мечом Чэйсули, лежавшем на столе подле меня. Я бросился вперед и перехватил ее за талию. Ее скрюченные пальцы впились в меч – она схватила его в обе руки, рывком сдернув со стола. Блеснул в бледном свете клинок – я перехватил тонкое запястье и ударил ее рукой о свое подставленное колено. Она зашипела от боли и выпустила меч. Клинок глухо звякнул от удара об утоптанную землю.
Светлые волосы упали вуалью на ее лицо, не позволяя мне видеть его выражение, серебрящиеся пряди рассыпались по моей груди. Я выпустил одну ее руку, отбросил волосы с ее гневного лица, притянув ее ближе, и, когда она обхватила меня руками за шею, приник к ее губам.
Электра была похожа на лучшее вино, в ней была нежность и сила, она кружила голову. Она опьянила меня, смешав мысли и чувства – и я тонул в пьянящей страсти, я пил ее дыхание, ее губы – и не мог напиться, желая лишь одного – и ее увлечь за собой в этот омут страсти.