Порыв ветра подхватил листок письма и чуть не вырвал его из рук. Михаил Павлович прижал его к колену и начал старательно складывать, спасая от ветра и снежинок, посыпавшихся с дерева. - Если еще взять во внимание Ренины фотографии, то я думаю...
- Какие фотографии? - не поняла Зоя.
- Ах, ты же ничего не знаешь, - ладонью потер отец небритую щеку.
И Михаил Павлович рассказал Зое все. О том, как приходила Реня и приносила фотографии, о Рениной догадке и о том, как благодаря ей он стал снова искать Шурика... И вот...
Зоя сидела, боясь шелохнуться, боясь поверить в чудо, - ее брат, которого она и представить себе не могла, считала чем-то нереальным, мечтой своих родителей, вдруг мог появиться в образе живого человека.
- Так вот, я хотел поехать туда, в Калиновку... Сегодня, завтра... Надо помочь этой доброй женщине искать письма. А тут мама заболела, в больницу придется класть. Можно, конечно, подождать, пока мама поправится, но где взять терпение, силы?
- А она ничего не знает?
- Нет, - покачал головой отец.
- Это правильно, - согласилась Зоя.
И вдруг она почувствовала к отцу такую благодарность. Он говорит с ней о том, о чем не мог сказать даже матери. Значит, Зое можно доверять, с ней можно говорить, как с человеком, советоваться даже. Решение пришло тут же.
- Папочка, - схватила она отца за руку. - Позволь мне поехать, я все сделаю, как надо, помогу искать письма, вот увидишь. - На глаза ей снова набежали слезы. Она то вытирала их своей красной рукавичкой, то снова брала отца за руку. Ей сейчас казалось, что от его разрешения зависит очень многое.
- Думал я, Зоенька, и над таким вариантом. Но боюсь, боюсь отпускать тебя одну...
- Пусти, папочка, пусти, - горячей прежнего стала упрашивать Зоя. Ничего со мной не случится, а ты будешь каждый день маму навещать. Про меня ей что-нибудь придумаешь, придумал бы ведь что-то, если бы сам поехал.
- Да я, признаться, уже и придумал... Сказал бы, что еду к фронтовым друзьям, поговорить, повспоминать, обновить в памяти прошлое для своих мемуаров...
- Вот видишь, - уже смеялась Зоя. - Так что и про меня что-нибудь сочинишь. А я поеду...
- Да, пожалуй, придется так и сделать, - согласился отец. - А сейчас пошли домой. Ох, как это скверно, что мама у нас заболела, - вздохнул Михаил Павлович.
Зоя сидела в купе вагона, облокотившись на столик у окна. Заходило солнце, поезд, казалось, бежал за ним, догонял и догонял его красный раскаленный диск. Часто мелькали столбы, провода то перечеркивали солнечный круг, то поднимались выше, то падали вниз. Зоя, не отрываясь, смотрела в окно и думала: как хорошо, что папа разрешил поехать. Она будет стараться изо всех сил, чтобы хоть чем-нибудь быть полезной. И неужели действительно найдут брата? Об этом Зоя раньше даже и не думала. В ее жизнь слово "брат" вошло как отзвук далекой беды, как отзвук того страшного, что называется войной. Она не раз слышала печальный рассказ матери, и когда пробовала представить себе брата, он казался ей маленьким мальчиком, в точности таким, как на портрете, висевшем у них на стене. Так неужели Шурик может оказаться тем красивым юношей, которого она видела на снимке у Рени?
Перед самым отъездом Зоя зашла к ней. Рассказала, что едет в Калиновку. Расспрашивала о Юре.
Реня с Михаилом Павловичем провожали Зою. На вокзале Реня в который раз объясняла Зое, как добраться от станции до Калиновки. На прощанье обняла, поцеловала.
- Ни пуха тебе ни пера! Счастливо!
- Будь осторожна в дороге! - тоже в который раз предупредил Михаил Павлович.
- Что я, маленькая?! - неожиданно запальчиво сказала Зоя.
Солнце опускалось все ниже. Вот уже коснулось вершин дальнего леса, на мгновение будто застыло и покатилось, все глубже утопая за горизонтом.
"Значит, Реня любит, - думала Зоя.
- Любит Юру, который, возможно, мой брат. Вот у них, наверно, настоящая любовь, не то что было у меня. Юра из самого Ленинграда на каникулы едет к Рене. А разве и у меня не могло быть такой любви? Хорошей, чистой..."
- Хотите чаю? - отвлекла ее от мыслей девушка, соседка по купе.
Она ехала с матерью и братом, непоседливым мальчуганом лет двенадцати. В черном шерстяном свитере, в шароварах, коротко стриженная, девушка и сама была похожа на мальчика-подростка.
- Давайте, вместе веселее, - говорила девушка, вынимая из сетки колбасу, вареные яйца, хлеб. - Сейчас сбегаю к проводнице, спрошу, готов ли чай.
Девушка убежала, оставив дверь купе открытой. Братик ее тут же шмыгнул в коридор. Зоя потянулась за чемоданом, чтобы достать и свои припасы, наготовленные отцом в дорогу.
- Чай сейчас будет, - сказала девушка, входя в купе. - А где же Витька?
- Да вот, следом за тобой выскочил, - ответила мать девушки.
Она сидела, сложив на коленях большие тяжелые руки. Казалось, что женщина сильно наработалась и теперь присела отдохнуть. Возможно, впереди еще много работы, работы этой столько, что ее не переделаешь за всю жизнь, но вот теперь она села и сидит, отдыхает.
- Витя, Витя, - звала девушка, выглядывая в коридор, - хватит тебе носиться. Посиди хоть минутку.
Витя послушно вернулся в купе и сел рядом с матерью, но глаза его так и бегали, казалось, только отвернись, он тут же вскочит, помчится неизвестно куда.
- Впервые в купированном едет, да еще так далеко, - словно извиняясь за брата, объясняла девушка, - вот и не усидит на месте. Мама, подвинься ближе к окну, за стол, - командовала она, - тебе так удобнее будет. А ты, Витя, около тети садись. Он вам не будет мешать? Простите, вас как зовут? вежливо спросила она у Зои. - Меня - Валя. А я вот здесь буду, примостилась она с краешка стола.
Зоя выложила на общий стол кусок жареной курицы, котлеты. Проводница принесла чай и поставила на стол три стакана в белых подстаканниках.
- О, нам надо четыре, - весело глянула на нее Валя.
Проводница попалась строгая, она не улыбнулась Вале, только что-то пробурчала себе под нос.
- Ничего, - сказала Валя, не теряя хорошего настроения, - вы пейте, я потом, подожду.
Поужинав и убрав со стола, стали готовиться ко сну. Валя стелила постели.
- Ты, мамочка, ляжешь здесь, на нижней полке. Пускай и Витька с тобой спит, а то сверху еще свалится. А я наверх полезу.
Зоя смотрела на это семейство - на мать, на дочку и брата - и удивлялась. Если они куда-то ехали с мамой, всем командовала и все делала мама. Мама покупала еду и следила за тем, чтобы Зоя вовремя поела. Мама следила за тем, чтобы Зое было хорошо и удобно. Все лучшее было для Зои, а мама - как попало, маме все равно. За все в дороге отвечала мама, а Зоя только подчинялась ей, когда охотно, а когда и не очень. А тут дочка за матерью смотрит, как за маленькой. И брат как ее слушается!
- Вы далеко едете? - спросила Валя, когда постели уже были постелены, и мать с братом улеглись.
- Мне нужно в Калиновку, - ответила Зоя.
- О, так вы завтра утром уже будете на месте. А нам после вас еще четыре станции, а потом еще на автобусе. Если к вечеру доберемся, хорошо будет.
- А вы что - там живете? - спросила Зоя.
- Ага, сейчас живу. И вот маму с братом к себе везу. В этом году закончила медучилище, получила направление в село. Полгода уже работаю сестрой в больнице. А сейчас вот дали комнату, и везу их к себе, - показала Валя на мать с братом.
Зоя с любопытством смотрела на Валю. Вроде обыкновенная девушка, встретила бы на улице - и не оглянулась. Ничего особенного. А смотри, какая отважная... Сама, одна в деревню поехала, а теперь еще и мать с братом с собой везет. Вот почему они ее так слушаются, она, выходит, в семье главная.