А какие гениальные проекты мостов создавали русские ученые! Взять хотя бы мост Кулибина, спроектированный еще в восемнадцатом столетии. Это был первый в мире мост из решетчатых ферм. Проектом Кулибина восхищались ученые всего мира. Они называли Кулибина великим артистом. Кстати, Ренечка, - повернулся он к Рене, - Кулибин имеет отношение и к твоей специальности.
- Знаю, - лукаво сощурилась Реня. - Кулибин сделал чудо-часы величиной с утиное яйцо. Через каждый час они звонили, в них открывалась дверца, и крохотные артисты начинали представление, - словно ученица на уроке отчеканила Реня.
- Правильно, пятерка, - улыбнулся Юра.
Юра и Реня не скрывали своей любви от Антонины Ивановны и Михаила Павловича, от Зои. Да и скрыть ее, наверно, было невозможно. Их выдало бы то, как они смотрели друг на друга, как друг с другом говорили. Юра совершенно не умел скрыть нетерпения, с которым дожидался Реню с работы. А Реня, стоило только ей переступить порог, сразу спрашивала: а Юра где?
Однажды Антонина Ивановна увела Юру в спальню, прикрыла дверь, усадила сына в кресло. Юра догадался, что мать собирается с ним говорить о чем-то важном.
Антонина Ивановна погладила светлые волосы сына, поцеловала в щеку.
- Шурочка, - заговорила она. Антонина Ивановна упорно называла сына Шурой, как и все те годы, когда лила о нем слезы, думая о судьбе своего несчастного ребенка. - А как у вас с Реней? Вы уже обо всем договорились или еще нет?
- А она тебе нравится, мамочка?
- Ты еще спрашиваешь... Да она мне уже, как дочка...
- Правда? - счастливо улыбнулся Юра. - Ну тогда я очень рад и признаюсь тебе, что мы уже обо всем договорились.
Антонина Ивановна окончательно растрогалась, в глазах заблестели слезы.
- Ну так, сыночек, - сказала она, - взяли бы тогда да расписались... Пока у тебя каникулы и свадьбу сыграли бы.
Юра с минуту сидел растерянный. Потом поднялся, подошел к окну. Стоял там какое-то время, заложив руки за спину и глядя на улицу. Антонина Ивановна наблюдала за ним и думала о том, как похож он даже в походке, в жестах на отца. Тот тоже, если о чем серьезном задумается, стоит у окна и смотрит на улицу, заложив руки за спину.
Наконец Юра отошел от окна, приблизился к матери, склонился к ней и поцеловал в теплую мягкую щеку.
- Спасибо тебе, мамочка, за то, что ты сказала, за то, что ты хочешь для нас сделать. Но только, знаешь что? Вот окончу институт - полтора года осталось - и тогда, как человек самостоятельный, со специальностью, с дипломом... Тогда мы с Реней и поженимся.
- Может, ты, сынок, не хочешь вводить нас в расход, так не стесняйся... Ты ведь знаешь, что мы для тебя готовы на все, на все...
- Знаю, мамочка, знаю, но не надо.
- Ну что ж, как хочешь, - вздохнула Антонина Ивановна. - Только вот уедешь ты снова. Пускай бы Реня уже была моей невесткой... Это ведь так хорошо, когда большая семья.
- Так она у нас и будет, мамочка. Большая дружная семья. Вот увидишь, пообещал ей Юра.
- Ну, так в какую сторону пойдем? - спросила Зоя.
Они вышли погулять, Зоя собиралась показать брату места в городе, которых он еще не видел.
Юра взглянул на часы.
- Знаешь что, - предложил он, - давай-ка мы с тобой пойдем Реню встречать. Как раз и рабочий день кончается.
"Ему бы только увидеть Реню", - ревниво подумала Зоя.
- Ну что ж, давай, - согласилась она и повернула в сторону троллейбусной остановки.
К заводу они подъехали как раз в конце смены, из проходной вереницей пошли работницы - мелькали синие, зеленые, красные шапочки и платки.
У Зои вдруг забилось сердце. Она и думать не могла, что так здесь разволнуется. С какой-то завистью смотрела на двери проходной. Ведь совсем недавно и для нее так же кончался рабочий день, и она была частью этой бесконечной вереницы. А теперь она здесь чужая, посторонняя.
Вот стоит в стороне и смотрит, как расходятся девушки, рассыпаются, словно бусины с нитки. А завтра снова соберутся вместе, и послезавтра, и еще, и еще...
Проходили знакомые девушки, многих из них Зоя знала только в лицо, но в любую минуту могли показаться из их цеха, их бригады. Зое и хотелось повидаться с ними и было чего-то стыдно.
А вот и Реня. Увидела Юру с Зоей - побежала им навстречу, поскользнулась, покатилась на ногах по ледяной дорожке, так и доехала до них, прямо Юре в объятия.
- Не устала? - заглядывает Юра Рене в глаза, стряхивает с ее плеча снежинки. - Если не устала, погуляем.
- Давайте! - охотно соглашается Реня.
- Но, может, ты есть хочешь, с работы ведь?
- Нет, не хочу, - улыбается Реня счастливой улыбкой.
- Тогда знаете что, давайте поедем в центр, вы мне покажете ваш знаменитый путепровод.
Был "час пик". На остановках - народу!.. Дождавшись своей очереди, кое-как втиснулись в троллейбус и зажатые так, что ни вздохнуть, ни охнуть, поехали. Юру с Реней толпа понесла вперед, а Зою оттеснила на заднюю площадку, в самый хвост троллейбуса.
На каждой остановке в троллейбус умудрялись втискиваться новые пассажиры. На площади Победы вломился верзила с распатланным чубом. Он изо всех сил прокладывал себе дорогу, работая локтями. Вперед пробиться и ему не удалось, ринулся на заднюю площадку, остановился около Зои, прижав ее к поручню сиденья. Но Зоя задумалась, не замечала ни верзилы, ни того, как больно прижали ее к поручню.
- Куда навалился! - услышала у себя над головой. - Девушку вон чуть не задавил... Целый день работала, а теперь еще тебя на плечах держать должна...
Зоя не сразу поняла, что речь идет о ней, что это за нее вступились, а когда подняла глаза, увидела лицо молодого парня с чистыми синими глазами. Парень оттирал верзилу, стараясь освободить Зою, и остальные пассажиры его поддерживали.
- Чуть не по головам пошел! - накинулись они на чубатого. - Всех порасшвырял локтями.
- Вырос под небо, а ума не набрался, - проворчал пожилой пассажир в пушистой шапке.
- Ну, как вам теперь, лучше? - спросил Зою парень.
- Да, хорошо, спасибо...
"Уж не смеется ли он надо мной, будто я с работы еду, или в самом деле так подумал", - Зоя украдкой взглянула на юношу. Тот приветливо ей улыбнулся.
И вдруг Зое захотелось, чтобы это и на самом деле было так, чтобы она и на самом деле ехала с работы. Ведь это счастье - быть со всеми, ты - как все, едешь с работы...
На остановке у Дома правительства выходили многие, подталкивая друг друга, спрыгивали на тротуар.
- Ф-фу, чуть доехали, - поправляя пальто и шапку, отдувался Юра. - А тебя, сестричка, там не задавили? - подал он руку Зое.
Они гуляли, любовались городом.
- Подожди, - брала Реня Юру за руку, - это какая улица? Московская? Ой, нет, Бобруйская, - узнавала она. - Московская там, в конце моста. Смотри, Юра, какой простор открывается! А мост какой огромный! Даже в Ленинграде, наверно, такого нет.
- Мост, конечно, интересный. И город у вас хороший. Красивый город.
- Еще бы! - радовалась Реня.
Они пошли по мосту обратно, смотрели на проспект, очерченный пунктиром огней.
Серые мягкие сумерки опускались на город. Темнело. И бессчетное количество огней - зеленых, красных, синих - замелькало на улицах.
Реня с Юрой весело болтали. А Зоя больше молчала.
- Что это ты, сестричка, невеселая? Что-то настроение у тебя испортилось, - заметил Юра.
- Да ну, ничего. Не обращайте на меня внимания.
Антонина Ивановна заждалась детей. Прислушивалась к каждому стуку на лестнице, выглядывала в окно на освещенную улицу.
- Наконец-то, - обрадовалась она, когда те появились. - И где это вы так поздно голодные бродите?
И тут же забегала, засуетилась, подавая обед.