Первый месяц Кусиел стоял рядом с
отцом, вернее, отец рядом с Кусиелом, осваивалдело.Иосвоил.Идело
пошло. Почему пошло? Я вам скажу. Во-первых, отец был способный иктому
же из семьи хирургов, а хирург, как там ниверти,доизвестнойстепени
мясник... Во-вторых,главныеклиентыуКусиелабылидеповские,жены
машинистов и других рабочих, его ятка была на Старом базаре,недалекоот
станции. Была еще одна ятка наНовомбазаре,ноэтонадругомконце
города. И все деповские покупали мясо у Кусиела. В кредит. Забиралимясо,
Кусиел или его приказчик записывали на бумажке, а когда машинисты получали
получку, их жены расплачивались. Так вот, негодяй приказчик, а возможно, и
сам Кусиел приписывали. Хозяйкиэтовидели,понимали,нодоказатьне
могли, скандалили, ноимвноссовалибумажкуиговорили:"Видите,
записано?!" Из-за этих приписок покупательницы уходили от Кусиела на Новый
базар в другую ятку: человеку обидно, когда его делают дураком. И мой отец
сказал: "Чтобыникакихприписок,этомоеусловие".Кусиелупришлось
согласиться, тем более он видел, что дело пошло и без приписок. Всезнали
моего отца как честнейшего человека, знали, что он не позволит взятьсебе
лишнюю копейку, прекратились скандалы и споры, итепокупательницы,что
ушлииз-заприписок,вернулись.В-третьих,мойотецнавелвятке
неслыханную чистоту и порядок. Вы знаете, каковы немцы вэтомотношении.
Может быть, отец вспомнил чистые немецкие мясные лавки, где висят колбасы,
и окорока, и гирлянды сосисок и все выглядит так красиво и аппетитно,что
хочется все это съесть... И, наконец, в-четвертых... Вот это, в-четвертых,
самое главное... Четвертое, понимаете ли, - красота моего отца.Онносил
тонкие усики и бородку,этоназывалось"эспаньолка",ибылпохожна
француза.Ктомужеотецвладелнетольконемецкимязыком,нои
французским. Его в городе так и звали"француз",хотяонбылблондин.
Впрочем, большая ошибка считать, что все французы брюнеты. Далеко невсе.
Средифранцузов,особенноаристократов,многоблондинов.Иженам
машинистов ивсехдеповскихбылоприятно,чтоихобслуживаеттакой
галантный мужчина, похожий на француза, и те, ктораньшеприходилчерез
день или два, стали заглядывать чуть ли не каждый день. И пошла погороду
молва, что женщины влюблены в моего отца. И такое могло случиться. Былау
насвгороденекаяГолубинская,женадеповскогомеханика,иона
действительно влюбилась в моего отца. Говорила с ним по-французски, ходила
каждый день в лавку и втюрилась по самые уши. Много лет спустя мне об этом
рассказывал сам отец. Голубинская предлагала ему бросить мою мать и уехать
с ней, Голубинской, к ее отцу, помещику.
Словом, разговоров, слухов, сплетен и пересудовоказалосьдостаточно,
тем более что их всячески раздувала жена Кусиела. Могли лиэтислухине
дойти до матери, и могла ли она оставить их без внимания? Ни одной минуты!
Она отправилась в ятку, увидела там полно женщин, в их числеГолубинскую.
В том, что Голубинская покупала мясо, не было ничегоособенного.Номоя
мать была женщиной в полном смысле слова, ей было достаточнотого,_как_
посмотрела на нее Голубинская, достаточно было увидеть отцасредитакого
количества женщин. Всего этого вместе с толками, сплетнями и пересудами ей
было совершенно достаточно, и она объявила, что ни одного дня отецбольше
не будет работать у Кусиела.
Как так?Отецустроился,вошел,можносказать,вкурс,приобрел
специальность, через месяц-два станет компаньоном, и, пожалуйста, - бросай
дело?!Бабскиепричуды!ДажедедушкаРахленко,которыйбылкрутс
сыновьями, но Рахиль в жизни пальцем не тронул, и тотударилкулакомпо
столу, да так, что посуда подскочила.
- Чтобы было тихо, - сказал дедушка, - никаких разговоров!
Он был прав. Трое детей не шутка, и нельзя благополучие семьи подчинять
женским капризам и глупым ревностям. Отец это понимал, ценилсвоеместо,
но он не стучал кулаком по столу, только отшучивался и продолжал ходитьв
ятку.
Однако никакие уговоры, резоны, убеждения на мать недействовали.Она
дулась, с отцом не разговаривала, являлась каждыйденьвятку,стояла,
смотрела на покупательниц как волчица, опасалисьдаже,чтоонатогои
гляди изобьет Голубинскую.
Можно работать в такой обстановке?
Но ревность своим чередом, а дело своим. Мать была женщинойдостаточно
практичной, понимала, что семью надо кормить. Дома она скандалила,авне
дома подыскивала отцу место. Такое место, чтобы там женщинами и непахло.
Инашла.НуженприказчиквмагазиненекоегоАлешинского,торговца
железо-скобянымтоваром,москателью,красками,сельскохозяйственным
инструментом. Кто покупатель"втакойлавке?Пошлетмужиксвоюжену
выбирать косу, или лемех для плуга, или шинное железо для колеса? За таким
товаром он пойдет сам, он эту косу перевернетстораз,проверитеена
ощупь и на слух, как она звенит, как вибрирует. Самое подходящее место для
моего отца. Правда, надо осваивать дело заново. Но, как говорила мать, для
настоящего торговца не важно, чем торговать,надо_уметь_торговать,а
торговать отец умеет.
Мать настояла на своем, отец перешел к Алешинскому и проработал унего
довольнодолго,годадваилитри;дажевмоейпамятисохранился
москательный запах этой лавки, до сих пор помню ящики и лотки сгвоздями,
бочки с олифой, железо полосовое, шинноеивсякоедругое,помнюмотки
проволоки, косы, серпы, подковы, точильные камни, пилы, молотки,веревки,
уздечки. Алешинский не взял отца в компанию, компаньон ему нетребовался,
человек был богатый, но платилприлично:отецбылхорошимработником,
крестьяне его уважали,отецникогонеобманывал,необъегоривал,не
всучивал барахло, и простому человеку оказывал такое жевнимание,каки
помещику, для него все были равны. И, может быть, отец так и остался бы на
всю жизнь москательщиком, но помешал, понимаете ли, пожар. Сгорелалавка?
Нет! Сгорела не лавка, а папина москательная карьера.