Таков закон
природы. Жена торговалафруктами,кормилаэтимсемью,вертелась,как
могла. И дети стали рано работать, чуть ли не содиннадцатилет,тащили
один другого и, когда матьумерла,содержалиотца.Детибылихорошие
работники, простые, скромные люди, и только одна дочь, Сарра, незахотела
жить честным трудом. Сарра была красавица, точь-в-точь как ВераХолодная,
у нас ее так и звали - Вера Холодная. Она, понимаете ли, стала заниматься,
чем бы выдумали?Бриллиантами.Людидажеговорили,чтоунеебыл
бриллиант царя Николая. Ну а когда женщина занимается таким делом, то хоть
она и красавица, хоть она и ВераХолодная,нокончаетизвестночем-
тюрьмой.
Но вернемся к самому Хаиму Ягудину. Он был, надо сказать, большой жуир,
знаток галантного обхождения,любилвыпить,посидетьвинтеллигентном
обществе и побеседовать на интеллигентные темы и потому целые дни проводил
в парикмахерской, в компаниитакихжебездельниковикраснобаев.Наш
парикмахер Бернард Семенович тоже был знаток галантного обхождения, любил,
чтобы в парикмахерской собиралось "общество", и, пока он щелкает ножницами
или мылит бороды, чтобы разговаривали на разные текущиетемы.Невсегда
эти разговоры кончалисьмирно.ОднаждыХаимЯгудинпоспорилснеким
провизором, изображавшим из себя либерала. Не знаю, о чем они спорили,но
Хаим вдругвстаетизаявляет,чтоонприсягалнаверностьцарюи
отечеству, никому не позволитихпоноситьипотому,еслипровизорв
течение десяти дней не уберется из России, закоторуюон,ХаимЯгудин,
проливал кровь и потерял ногу, то он его убьет и отвечать за это не будет.
Провизор только усмехнулся. Но наследующийденьХаимнеявилсяв
парикмахерскую - провизора это встревожило. Не пришел Хаим нинатретий,
ни на четвертый день - это встревожило всех. Короче: Хаим дал клятву,что
выйдет из дому только на одиннадцатый день, чтобы убедиться,чтонегодяй
провизор убрался из России, а если не уберется, то он, Хаим, убьет его.
Провизор побежал к приставу. Пристав сказал,чтопокаон,провизор,
жив,тоестьпокаХаимнеубилего,нетникакихоснованийтого
преследовать... Вот если он его действительно убьет, тогда придетсяХаима
арестовать. Хорошее утешение для провизора!.. На одиннадцатый день удома
Хаимасобралисьлюди,желающиепосмотреть,какХаимбудетубивать
провизора. Им не пришлось этого увидеть. Ночью провизор уехал в Одессу,а
оттуда в Америку.
Всеэтоя,конечно,рассказываюсчужихслов,можетбыть,в
действительности это было не совсем так, а как-нибудь по-другому. Ноэтот
случай достаточно характеризует Хаима Ягудина.
Ничего этого, конечно, дедушка Ивановский не знал. Но семьяКузнецовых
отлично знала, что за тип Хаим Ягудин, хорошо понимала, чтоозначаетего
заявление о смертельном оскорблении: от Хаима Ягудина можно ожидатьлюбой
хулиганскойвыходки,ипотомулучшеемууступить.
Иониделикатно
намекнули профессору Ивановскому, что его зять Хаим Ягудин-заслуженный
унтер-офицер, инвалид, ходить емутрудно,ихорошобыпрофессоруего
навестить, тем более муж его покойной сестры и до дома Хаима всего пятьсот
шагов.
Пришлось нашим швейцарцам идти к ХаимуЯгудину.Я,естественно,при
этой встрече не был. Но потом я бывал вдомеЯгудинаиясновижувсю
сцену...
Представьте старый, запущенный дом вдовца, к тому же лодыря, который за
свою жизнь повышибал много чужих зубов, ноневбилвстенуниодного
гвоздя, представьтепокосившеесякрыльцо,сломанныеперила,танцующие
половицы, дырявуюкрышу,побитуюштукатурку,темныесени,заваленные
рухлядью. Представьте "зал": грубыйстолбезклеенкиибезскатерти,
громадный рассохшийсябуфетсразбитымистеклами,треногиестульяс
дырявыми сиденьями... И посредиэтого,великолепиястоитХаимЯгудин,
маленький, рыжеусый, с седым унтер-офицерским бобриком, и улыбается хотя и
галантной, но высокомерной улыбкой: мол,мынеизБазеля,недоктора
медицины, но тоже кое-что значим.
Между прочим, у них могла бы состояться беседа.Хаимбылдлясвоего
времени - и для нашего городка - человеком довольно образованным,хотяи
самоучка. Он даже знал немного по-английски. То есть в каком смыслезнал?
Мог написать на конверте адрес по-английски. У когобылиродственникив
Америке или в Австралии и надо былоотправитьписьмо,тешликХаиму
Ягудину.
Словом, с ним было о чем поговорить, ионлюбилпоговорить.Новсе
началось с инцидента и на инциденте закончилось.
День был жаркий, дедушка и отец были одеты, какположенодлявизита:
костюм-тройка, галстук, крахмальный воротничок. Они изнывали от жары,пот
лил, особенно со старика, градом.Инашбравыйунтер-офицерпринимает
решение: освежить гостей одеколоном. Ставит посреди комнаты дырявыйстул,
сажаетпрофессораиобдаетегофизиономиютройнымодеколономиз
пульверизатора, один конец пульверизатора во флаконе, другой конец у Хаима
во рту. Заметьте к тому же, что зубов у него нет. Хаим надувает щеки, дует
изовсехсил,извергаетнапрофессоравонючийодеколониизрядное
количество слюны. Но, как только он на секундупрервалпроцедуру,чтобы
перевести дыхание, профессор встал, вынул из кармана платок, вытер лицои
отставил стул, показывая, что процедура окончена.
Однако упрямый Хаим ставит стул обратно и приглашаетЯкобаосвежиться
тем же способом. Но профессор запрещает, и сам Якобэтогонежелает.А
Хаим Ягудин, вместо того чтобы смиритьсяиненавязыватьгостямсвоей
парфюмерии,наоборот,настаивает,требует,прицеливаетсявЯкоба
пульверизатором. Тогда дедушка надевает котелок, раскланивается и уходит с
Якобом из дома, нажив себе в лице Хаима Ягудина смертельного врага.
Но на такого врага профессору Ивановскому, как вы понимаете, наплевать,
он не хочет знать никакого Хаима Ягудина, он вообще никого здесь нехочет
знать, кроме семьи Кузнецовых.