Я прошу вас о снисхождении… Окажете ли вы мне такую честь?
Господи, к чему же он клонит, о чем хочет попросить ее? С напускным безразличием Алекса ответила, что он может быть абсолютно искренним с ней, потому что она и сама предпочитает, когда с ней говорят честно и откровенно, не прикрываясь вежливыми фразами. Ей было непонятно, почему он просит ее о снисхождении, и она спросила:
— Неужели то, что вы хотите сказать мне, так ужасно?
— Для меня — да. Особенно с тех пор, как я встретил вас. Я узнал, что мы должны возвращаться в Англию через два дня, и у меня не будет возможности видеть вас, разговаривать с вами… Я не такой циник, каким бы меня хотел видеть мой испанский кузен, поэтому я ничего не могу поделать с теми чувствами, которые испытываю по отношению к вам. Я восхищаюсь вами, уважаю вас и хочу… Поверьте, я искренен в своих чувствах… Я отдал бы все, чтобы хоть недолго поговорить с вами наедине, чтобы мы могли быть более откровенны друг с другом. Надеюсь, вы доверяете мне и будете чувствовать себя в моем обществе в полной безопасности. Если, конечно, вы согласитесь… Надеюсь, я не обидел вас?
К несчастью, Шарлотта, которая прислушивалась к их разговору с растущим чувством разочарования, выбрала именно этот момент, чтобы прервать их разговор. Она лукаво сказала, что вдвоем обсуждать секреты несправедливо по отношению к другим, а потом со своим обычным хихиканьем, которое всегда так раздражало Алексу, робко добавила:
— Мама советовала мне запомнить несколько французских слов, тех, что теперь часто используют в английском языке, но… — продолжала она, хихикнув, — я понимаю… Мама предупреждала, что некоторые иностранные книги даже невозможно перевести на достойный английский язык… Мистер Сатерлэнд совершенно согласен с моей мамой, он тоже говорит, что кое-какие иностранные книги с трудом можно назвать литературой, они могут испортить невинные и чистые умы. Не то, что я имею в виду…
— Я вполне могу понять естественное любопытство миссис Лэнгфорд, и она, конечно же, права.
Несмотря на то, что Алексу трясло от возмущения, голос ее звучал довольно любезно:
— Я уверена, что мать в таком случае — лучший судья, и лишь она может знать, какие именно книги подойдут для дочери. И не волнуйтесь, Шарлотта, я никогда не расскажу миссис Лэнгфорд, что вы на такую тему беседовали с джентльменом. Мы же с лордом Чарльзом лишь упражнялись в итальянской грамматике и произношении и даже не думали обсуждать какую-нибудь неподходящую литературу!
Шарлотта едва слышно вздохнула, а лорд Чарльз издал какой-то сдавленный смешок, но тут же сделал вид, что закашлялся. «Во всяком случае, у него есть чувство юмора, — подумала Алекса, — и в то же время он истинный джентльмен. Слава Богу, он полная противоположность своему грубому кузену из Калифорнии, этому авантюристу с глазами пантеры, который начисто лишен хороших манер, морали и даже совести, он даже не заслуживает того, чтобы его принимали в приличном обществе». Не в пример ему лорд Чарльз был исключительно внимателен, вежлив и искренен. И нет ничего плохого в том, чтобы встретиться с ним наедине, побеседовать несколько минут. Он явно не относится к тем отпетым негодяям, которые могут наброситься на девушку, воспользовавшись ее смущением, и дать волю рукам.
«В любом случае лорд Чарльз внушает доверие, и эта встреча может обернуться новым интересным приключением», — убеждала себя Алекса уже после того, как пообещала встретиться с ним на песчаном берегу за садом сэра Джона. Он хочет поговорить с ней, и он дал ей слово, что она будет в полной безопасности в его обществе. И, конечно же, так оно и будет, ибо он слишком благороден, чтобы злоупотребить ее доверием. А как здорово, что они договорились об этом прямо под носом Шарлотты, которая до конца прогулки не могла успокоиться и была крайне раздражена.
Алекса не боялась ни Шарлотты, ни миссис Лэнгфорд. Она притворится, что у нее болит голова, и пораньше уйдет к себе, а потом… Лорд Чарльз сказал, что хочет попросить ее о чем-то важном. Может быть, он хочет сделать ей предложение? А если он действительно это сделает, что ей ответить ему? Все это было очень интересно, волнующе и помогло Алексе избавиться от других менее приятных мыслей.
Глава 10
Вечером за обедом миссис Лэнгфорд старалась найти предлог, чтобы поговорить о правильном, достойном воспитании юных и чересчур впечатлительных девушек. У нее был решительный голос, который действовал Алексе на нервы; не менее неприятна была и ее манера говорить — она постоянно к месту и не к месту цитировала Библию и полюбившиеся ей проповеди.
— …Чтение книг, и особенно этих романов… — Здесь тонкие губы миссис Лэнгфорд скривились, как будто она съела что-то невообразимо кислое, а потом, повысив голос, чтобы все могли оценить глубину ее неодобрения, она продолжала: — А эти книги на иностранных языках… Как важно тактично, но твердо направлять девушку, чтобы не испортить ее невинный ум, этот, по словам нашего преподобного доктора Дженнингса, чистый лист, на котором можно написать все, что угодно, и который в силу своей неискушенности открыт любому влиянию. Отеческая опека, постоянные советы и рекомендации очень важны для любого молодого человека, и особенно для девушки! «Как лоза согнется…» Мне не нужно заканчивать эту фразу, моя Шарлотта слышала ее много раз. Полковник Лэнгфорд также верит в необходимость строгой дисциплины и контроля над образом мыслей, естественно, в сочетании с привитием хороших манер и достойного поведения, так необходимого для молодой женщины, мечтающей стать хорошей женой и матерью, когда ей придет время уйти из-под опеки любящих родителей под опеку своего мужа!
«Долго еще она будет продолжать в том же духе!.. Долго еще мне придется слушать этот голос и надоевшие банальности, смотреть, как прихорашивается Шарлотта, которая даже не понимает, что всю жизнь ее дрессируют, как пони, лошадку, которая со временем должна перейти из рук одного хозяина к другому!.. Интересно, что она будет делать, если у меня вдруг сейчас начнется истерический припадок? Или, может, приступ мигрени? Но тогда дядя Джон будет беспокоиться, а она, наверное, подумает…»
Алекса заставила себя посмотреть в тарелку, делая вид, что очень занята жареной бараниной с овощами. Несмотря на все усилия, она никак не могла успокоиться, все ее существо пылало от возмущения. Это же рабство! Вот как это называется! Передают, как вещь, от одного мужчины к другому; и ведь Шарлотта не исключение, многие девушки почтут за честь, если какой-нибудь надутый болван попросит руки у их родителей. А потом вместо «Да, папа!» или «Конечно, папа!» будет «Да, мистер такой-то!» или «Конечно же, мистер такой-то! Как скажете… Вам лучше знать». Как может человек, обладающий умом и собственной волей, быть таким безропотным и пассивным?
К счастью, миссис Лэнгфорд прервала себя, чтобы перейти к следующему блюду, и внезапно наступившая тишина успокаивающе подействовала на Алексу. Так можно совсем разочароваться в жизни, мудро напомнила она себе. Сегодня вечером ей нужно решать другие проблемы. Придумать план? Или положиться на случай? Видимо, ей придется подождать, когда слуги разойдутся по своим комнатам и потушат огни. Только тогда она сможет незаметно выскользнуть из дома. А что ей надеть? Что-нибудь прохладное, легкое и неброское. Какое-нибудь платье, в котором она будет чувствовать себя удобно, не боясь показаться при этом старомодно и безвкусно одетой.