Вдруг Смирнов заговорил возбужденно, нервно:
- Уходить, уходить немедленно. Пока есть коридор на восток. Снаряды кончаются... Связи нет... Надо к старой границе...
Васильев не прерывал полковника. Тот кончил и лег опять.
- Это все, до чего вы додумались? Смирнов молчал. Васильев обернулся ко мне:
- Полковника, кажется, следует направить в медсанбат.
- И как можно скорей, - согласился я. - Кто полк примет?
- Петров,- не задумываясь, сказал Васильев. Когда поднимались вверх, Васильев смачно плюнул, со злостью носком сапога раздавил окурок.
- Герой парадов... Медвежья болезнь... Я уже несколько дней о Петрове думаю.
Петров, как мы поняли, с начала боев чувствует себя командиром полка. Поэтому совершенно спокойно отнесся к новому назначению. Только почесал маленький нос, зажатый толстыми, лоснящимися щеками.
- По своей комплекции я и на дивизию гожусь.
- Скромничаете,- в тон ему ответил Васильев. - По килограммам вы уже корпус, а то и армию заслужили...
Любимая тема острот Петрова - собственный вес и габариты. Но постоянные шуточки не мешают ему дельно руководить подчиненными.
- Теперь я за этот полк спокоен, - признался Васильев, когда мы шли к танкам.
Я ничего не ответил. У меня из ума не шли обгоревшие скелеты. Я думал о другом человеке, который славился смелостью и остроумием, - о Гурове... Как это Сытник сказал: "Самые лучшие гибнут... Возле смерти ходят, а о ней не думают, о себе не помнят...".
На командном пункте у Подлуже творилось нечто невообразимое. Люди бросали вверх пилотки, фуражки.
Я выскочил из танка и окликнул пробегавшего мимо политрука.
- Что тут происходит?
- Самолет.
- Какой самолет?
- Наш! Только что сел в болоте. Связь будет! Минут через двадцать передо мной стоял высокий, опирающийся на палку летчик-лейтенант в черной кожаной
куртке.
- Мне нужен бригадный комиссар Попель.
- Я - Попель.
- Вез вам приказ фронта. Когда "мессершмитты" атаковали, приказ уничтожил. Содержание помню. В лесах у Мала Милча и Белька Милча сосредоточено до трехсот танков противника. По всей вероятности, без боеприпасов и горючего. Командующий фронтом приказал уничтожить эти танки.
- Кем подписан приказ?
- Начальником штаба генералом Пуркаевым.
- Больше ничего не было в приказе?
- Ничего.
- Вам что-нибудь известно о восьмом мехкорпусе?
- Ничего.
- О противнике?
- Мало.
- Кто в Тернополе?
- Наши. Утром там был штаб фронта.
Итак, штаб фронта помнит о нас, приказывает наступать, громить врага. Но знает ли он о наших потерях? Знает ли, что нам некуда девать раненых и нечем помогать им, что у нас нет горючего, снарядов, патронов, что в каждом полку можно по пальцам сосчитать оставшихся в строю командиров и политработников? Вряд ли.
Но если надо, если есть приказ, мы обязаны, мы будем наступать.
4
- В нашем положении наступать - все равно, что с обрыва в омут бросаться...
Курепин говорил горячо, но не запальчиво. Он, ставший начальником штаба нашей группы и неплохо справлявшийся со своими обязанностями, был во всеоружии неотразимых фактов:
- Наступление требует боеприпасов, а у нас их нет. Ни на танках, ни в артиллерии. Наступление требует подвижнос ти. Чем мы ее достигнем? Горючее только в баках, да и то не у всех. У нас многие сотни раненых. А ремонтники, танкисты, потерявшие машины, артиллеристы без пушек? Что с ними делать, когда у них даже винтовок нет?
Курепин сделал паузу. Он ждал возражений, но возражений не было. Все так, именно так.
- Только что товарищ Петренко доложил о противнике. Соотношение сил мало сказать не в нашу пользу. Против нас с севера две пехотные дивизии - 44-я и 225-я, подошла 14-я танковая. С юго-запада 111-я пехотная и 16-я механизированная. Здесь же наша старая знакомая атакует колонну. Так я говорю, товарищ Петренко?
Петренко кивнул головой:
- ...
Завтра надо ожидать решительного штурма. А мы - начнем наступление, вылезем со своими калеками-танками - нате, душите. И часу не пройдет, они из нас блин сделают, проглотят и не подавятся.
Курепин видел: оппонентов нет, и увлекался все больше и больше.
- Знай штаб фронта наше положение, он никогда бы не отдал такой приказ, не послал бы людей на убой...
- Что вы предлагаете? - перебил я.
- Есть один выход - на восток. Пока его не захлопнули, надо пользоваться немедленно приступить к выводу частей, соблюдая строгую маскировку. Фашисты завтра начнут артподготовку, а нас - след простыл. Живая сила и техника спасены. Мы соединимся с другими дивизиями, корпусами. И дадим еще жару Гитлеру.
Васильев только сегодня сказал мне о Курепине: "Пожалуй, освоится мужик, глядишь, отвыкнет с собой соломку таскать на случай, если спотыкнется. А к штабной работе у него вкус имеется. Штабная культура есть, и мозгами шевелить может".
Все это было справедливо. Я видел: сегодняшняя речь Курепина подсказана не желанием спасти себя, уцелеть. Курепин, чувствуя ответственность за войска, честно искал рациональное решение, и обычная логика подсказала его. Но годится ли нам она, эта самая "обычная логика", сейчас, приведет ли она к правильным действиям, правильным не только с точки зрения нас, оказавшихся в окружении, но и с точки зрения интересов фронта, Красной Армии, страны в целом? Уцелеть, сохранить живую силу, материальную часть превосходно. Однако ценой чего? Невыполнения приказа.
Нет, как видно, пришел час перешагнуть через "обыкновенную логику", выработать новые категории.
То, что предлагает Курепин, дьявольски соблазнительно и дьявольски просто: удрать. Фашисты проснутся, постреляют по пустым деревням, перелескам и поймут - русские их перехитрили, сбежали, были таковы. Сядут на машины, возьмут свои губные гармошки и покатят дальше, на восток, по нашей земле к Киеву... Я поднялся:
- Что думает товарищ Сытник?
- Сытник думает всегда одинаково: приказано - выполняй. Хоть в лепешку расшибись. Хоть юшка из носу.
- Ваше мнение, полковник Васильев?
Васильев говорил раздумчиво, медленно. Он согласен с анализом обстановки, который дал Курепин. Обстановка оценена правильно. Однако выводы...
- Выводы нам не подходят. Это - пассивное мышление. С ним можно выиграть операцию, но проиграть войну. Сейчас главное - истреблять противника. Всегда, всюду истреблять. Товарищ Курепин неплохо показал себя в дубненских боях. Несмотря на трудные условия, штаб работал довольно четко. Но сейчас начальник штаба танцует не от той печки. Сейчас нам исходить нужно из одного: как и где нанести больший урон врагу. Думать надо над тем, как умнее и лучше выполнить приказ фронта.
Курепин был- совершенно растерян. Он не сомневался в том, что его предложение - единственное возможное и разумное, с удивлением поглядывал на командиров, искавших способ выполнить фронтовой приказ.
Это решение нам далось не легко. Оно было принято после того, как отвергли десятки вариантов.
В 23:00 полк капитана Петрова атакует Птычу, овладевает ею, пробивает брешь на юг. В коридор устремляются тылы, раненые, все, что не может идти в бой и связывает нас. Маршрут - на Тернополь. С рассветом наши главные подвижные силы наносят удар по сосредоточенным в лесах танкам 16-й танковой дивизии в общем направлении на Козин. Мы верили, что где-то там, у Козина, Ситно, Брод, находится наш корпус.
У нас не было ни секунды времени. Я с группой командиров сразу же ушел на рекогносцировку в район Птычи. Васильев - на северный участок. В лесах, садах, деревнях, окраинах Дубно началось движение. Сперва осторожное, чтобы не привлечь внимания немецкой авиации.