— Так и есть, только она не знала. Ах, жаль, что Генри не похоронил ее как следует! — И слезы снова закапали.
— Он не виноват, ведь даже Сара не знала.
—Я все надеялась, что это привьется. Как вакцина.
— У вас что-то не очень привилось,все-таки сказал я, но она не обиделась.
— Ах,сказала она,у меня было столько искушений! Наверное, к концу все уладится. Сара была со мной очень терпелива. Такая хорошая девочка... Никто так не ценил ее, как я.Она отхлебнула вина.Если бы я не выходила за плохих людей, если б я ее толком воспитывала, она была бы святая, вы поверьте.
— Так не привилось же,злобно сказал я и велел подать счет. По спине у меня прошел холодок — то ли простудился, то ли испугался. «Хорошо бы,подумал я,простудиться насмерть, как Сара».
По дороге домой в метро я твердил: «Не привилось». Миссис Бертрам я высадил у Марилебона, одолжив ей еще три фунта, потому что «завтра среда, нельзя выйти, приходит уборщица». Бедная Сара, привилась только эта череда мужей и отчимов. Мать успешно внушила ей, что одного мужчины на жизнь мало, а она уж сама поняла, что незачем притворяться, будто это мужья. За Генри она вышла на всю жизнь, кому ж и знать, как не мне.
Но все эти мудрые мысли ничем не были связаны с нечестным делом у моря. «Это не Ты привился,сказал я Тому, в Кого не верил, выдуманному Богу, Который будто бы — так думала Сара — спас мне жизнь (зачем?) и разрушил, хоть Его и нет, мое единственное счастье.Нет, не Ты, ведь тогда это просто магия, а в магию я верю еще меньше, чем в Тебя. Все магия — Твой Крест, Твое Воскресение, Твоя Святая католическая церковь, Твое общение святых».
Я лежал на спине и смотрел, как по потолку плывут тени деревьев. «Это совпадение,думал я,мерзкое совпадение чуть не вернуло ее к Тебе. Нельзя отметить двухлетнего ребенка на всю жизнь, вода и молитва — не клеймо. Если я поверю в это, я поверю и в Тело, и в Кровь. Все эти годы она была не Твоя, а моя. В конце концов Ты победил, можешь не напоминать мне, но она меня с Тобой не обманывала, здесь, на этой кровати, с этой подушкой под спиной. Я входил к ней, не Ты».
Свет ушел, кругом была тьма, и мне снилось, что я хожу по ярмарке с ружьем. Я стрелял в бутылки, вроде бы — стеклянные, но пули отскакивали, словно это сталь. Стрелял и стрелял, ни одна бутылка не треснула, и в пять часов утра проснулся, думая все то же: «Все эти годы ты была со мной, не с Ним».
Я мрачно шутил, когда думал, не предложит ли мне Генри переселиться к нему. На самом деле я этого не ждал и очень удивился. Я удивился даже, что он пришел через неделю после похорон, он никогда у меня не бывал. Не думаю, что он вообще заходил дальше, чем тогда, когда я встретил его под дождем. Внизу зазвонил звонок, я выглянул — я не хотел гостей, я думал, что это Уотербери с Сильвией,и увидел в свете фонаря его черную шляпу. Тогда я пошел вниз и открыл.
— Проходил мимо,сказал Генри.
— Прошу.
Он неловко топтался, пока я вынимал бутылки из буфета. Потом сказал:
— Кажется, вы занимаетесь Гордоном.
— Мне заказали биографию.
— Будете писать?
— Наверное, да. Сейчас мне не до работы.
— И мне,сказал он.
— Королевская комиссия еще заседает?
— Да.
— Значит, вам есть о чем подумать.
— Есть? Да, наверное. Пока мы не идем завтракать.
— Во всяком случае, это важная работа. Вот вам херес.
— Она совершенно никому не нужна.
— Она совершенно никому не нужна.
Сколько же он прошел с той поры, как благополучное фото из «Тэт-лера» так разозлило меня! На столе у меня лежал, лицом вниз, портрет Сары, увеличенный моментальный снимок. Он перевернул его и сказал:
— Помню, как я ее щелкнул.
Она говорила, что снимала подруга,видимо, щадила мои чувства. На снимке она была моложе, счастливей, но никак не прекрасней, чем в те годы, когда я знал ее. Хотел бы я, чтобы со мной она смотрела вот так, но любовник чаще видит, как горе застывает вокруг лица его любовницы, словно гипс,такая уж у нас судьба. Генри сказал:
— Я валял дурака, чтобы она засмеялась. Интересный человек Го-рдон?
— Скорее да.
— Дом теперь такой странный. Я стараюсь почаще уходить. Вы не могли бы пообедать со мной в клубе?
— Работы много.
Он оглядел мою комнату и сказал:
— Вам негде разместить книги.
— Да,сказал я.Я их держу и под кроватью. Он взял журнал, который прислал Уотербери, чтобы показать перед нашей встречей образец своего творчества, и сказал:
— У меня место найдется. Собственно, вы можете устроиться как бы отдельно.
Я слишком удивился, чтобы ответить. Он быстро продолжал, листая страницы, словно и впрямь занят журналом:
— Подумайте. Не решайте сейчас.
— Спасибо вам. Генри.
— Вы бы оказали мне большую услугу. «А что? — думал я.Считают, что писатель выше условностей. Неужели я чту условности больше, чем чиновник?» — Сегодня,сказал Генри,я видел всех нас во сне.
— Да?
— Я плохо помню. Мы вместе пили. Мы были счастливы. Когда я проснулся, я вспомнил, что она умерла.
— Я ее во сне не вижу.
— Лучше бы мы не мешали священнику.
— Но это же глупо. Она такая же католичка, как мы с вами.
— Вы верите в жизнь после смерти?
— Отдельного человека? Нет.
— Это нельзя опровергнуть.
— Ничего нельзя опровергнуть. Вот я пишу роман. Как вы докажете, что ничего такого не было? Сегодня я встретил человека о трех ногах.
— Ужас какой!
— Да, и покрыт чешуей.
— Вы шутите.
— Докажите это, Генри. Не можете — а я не могу доказать, что нет Бога. Я просто знаю, что Его нет, как вы про эти ноги.
— Непременно найдутся доводы.
— Я тоже могу их найти. Сошлюсь на Аристотеля. Генри резко сменил тему.
— Вам и дешевле будет, если вы ко мне переедете. Она всегда говорила, ваши книги не слишком раскупают.
— Нет, кое-какой успех есть,сказал я, припомнив статью Уотер-бери.Приходит такое время, когда критики просто ладони отбивают, даже заранее. Надо подождать.
Я говорил, потому что не решил, что делать.
— Вы ведь не обижены, правда? — сказал Генри.Я на вас рассердился тогда, в клубе, но сейчас это неважно.
— Я ошибся. Тот человек — просто глупый болтун, ее занимали теории. Забудьте это, Генри.
— Она была добрая, Бендрикс. Вот сплетничают, а она — хорошая. Она не виновата, что я... ну, не любил ее как надо. Понимаете, я очень осторожный, скучный. Ей нужен был такой, как вы.
— Она меня бросила, Генри.
— Знаете, она меня уговорила прочитать вашу книгу. Там женщина умерла, и ее дом.